Страх и отвращение в Лас-Вегасе. Дикое путешествие в Сердце Американской Мечты

– Они могут пришить тебе еще похищение, – убеждал я его. – Прямой путь в газовую камеру, как в деле Чессмэна. И, даже если удастся это опровергнуть, они пошлют тебя назад в Неваду за изнасилование и консенсуальную содомию.

– Нет! – кричал он. – Мне жаль эту девочку, и я хочу помочь ей!

Я улыбнулся.

– Это то, что говорил Толстый Арбэкль, и ты знаешь, что они с ним сделали.

– Кто?

– Неважно. Просто представь себе картину: ты говоришь присяжным, что ты пытался помочь этой бедной девочке, дав ей ЛСД, а затем заманив в Вегас для своих злодейских, в чем мать родила, телодвижений в жопу.

Он печально покачал головой.

– Ты прав. Они, вероятно, сожгут меня заживо у позорного столба… или предадут огню прямо на скамье подсудимых. Блядь, вот и пытайся кому-нибудь помочь в наши дни…

Мы уговорили Люси спуститься к машине, сказав ей, что пришло время «ехать встречаться с Барброй». У нас не было никаких проблем в том, чтобы убедить ее забрать с собой все рисунки, но она никак не могла понять, зачем мой адвокат захотел взять ее чемодан.

– Я не хочу смутить ее, – протестовала она. – Она будет думать, что я пытаюсь навязаться к ней в гости или еще что-нибудь в этом роде.

– Нет, она не такая, – быстро сказал я.

Но это было все, что я мог сообразить. Я чувствовал себя как Мартин Борман. Что произойдет с этой бедной идиотиной, когда мы от нее избавимся? Тюрьма? Проституция? Что бы сказал в этой ситуации доктор Дарвин? (Естественный, как его… отброс? Какое правильное слово? Рассматривал ли Дарвин идею временной непригодности? Типа «временного помешательства»? Мог бы доктор отвести в своей теории место для такой штуки, как ЛСД?)

Все это, конечно, академично. Люси зависла над нами дамокловым мечом, который вполне мог бы рубануть по нашим шеям. Другого выбора у нас абсолютно не было, – оставалось только бросить ее на произвол судьбы и надеяться, что память у нее ебнулась. Впрочем, некоторые кислотные жертвы – особенно психованные монголоиды – имеют странную, известную идиотской науке склонность вспоминать случайные детали, и ничего больше. Возможно, что Люси проведет еще два дня в тисках полной амнезии, а затем выскочит из нее, не помня ничего, кроме нашего гостиничного номера во «Фламинго»…

Я подумал об этом… Но оставалось все-таки одно – увезти Люси в пустыню и скормить ее останки ящерицам. К такому я не был готов: пожалуй, подобный вариант был несколько тяжеловат для той хуйни, которую мы пытались обезопасить. Для моего адвоката. К этому все и сводилось. Так что проблема заключалась в том, чтобы выработать золотую середину и направить Люси в том направлении, где она не захочет взяться за ум и спровоцировать роковой ответный удар.

Деньги у нее были. Мой адвокат убедился в этом.

– По меньшей мере 200 долларов, – сообщил он. – И мы всегда можем позвонить легавым в Монтану, где она живет, и сдать ее.

Я не горел желанием это делать. «Послать ее на фиг в Вегасе нехорошо, но передать ее властям будет еще хуже», – чувствовал я. В любом случае не обсуждается. Не сейчас.

– Какой же ты чертов монстр, оказывается? – заметил я. – Сначала похитил девочку, затем изнасиловал, и сейчас ты хочешь отправить ее за решетку.

Он пожал плечами:

– Просто мне пришло в голову, что у нее нет свидетелей. Все, что она скажет о нас, будет совершенно неубедительно.

– О нас? – переспросил я.

Он удивленно воззрился на меня. Я видел, что его мозги прочищаются. Кислота почти полностью отпустила. Это означало, что Люси тоже, по возможности, скоро оклемается. Пора рубить концы.

Люси ожидала нас в машине, слушая радио с шалой улыбкой на лице. Мы стояли от нее в десяти ярдах. Если кто-нибудь видел нас со стороны, то, наверное, предположил, что мы ведем какой-то омерзительный, беспредельный спор относительно того, у кого «права на девочку». Обычная сцена для автостоянки в Вегасе.

Наконец мы решили забронировать ей номер в «Американе». Мой адвокат гуляючи подошел к машине и выяснил под каким-то предлогом ее фамилию, а затем я заскочил внутрь и позвонил в отель, сказав, что я ее дядя и хочу, чтобы с ней обращались очень бережно и предупредительно, потому что она художник и поэтому выглядит немного нервной, раздраженной и легко возбудимой. Гостиничный клерк заверил меня, что они окажут ей должное внимание.

Затем мы довезли ее до аэропорта, сказав, что мы собираемся обменять белого «Кита» на шестисотый «мерседес», и мой адвокат повел ее в холл со всем барахлом. Люси по-прежнему находилась в прострации и невнятно бормотала, когда он волок ее за собой. Я заехал за угол и стал ждать.

Спустя десять минут он вразвалку дошел до машины и забрался внутрь.

– Трогайся медленно, – сказал адвокат. – Не привлекай внимания.

Когда мы выбрались на бульвар Лас-Вегаса, он рассказал, что дал одному из носильщиков в аэропорту 10 баксов – проследить, как его пьяная подружка доберется до «Американы», где у нее забронирован номер.

– Я сказал ему, чтобы он убедился, что она туда действительно добралась, – пояснил он.

– Думаешь, доберется?

Он кивнул.

– Чувак сказал, что еще за пять долларов, которые я ему дал, он оплатит проезд и попросит таксиста развлекать ее всякими анекдотами. Я втюхал ему, что у меня неотложное важное дело, но я прибуду туда через час – и если эта девочка не будет зарегистрирована, я вернусь в аэропорт и вырву ему легкие.

– Это хорошо, – сказал я. – В таком городе трудно щеголять утонченными манерами.

Он усмехнулся.

– Как твой адвокат, я советую тебе сообщить, куда ты подевал чертов мескалин.

Я подъехал к тротуару. Саквояж был в багажнике. Он вытащил две пилюли, и мы съели по одной – солнце опускалось за поросшие кустарником холмы на северо-западе города. По радио доносилась хорошая мелодия Кристофферсона. Мы проехали назад в город сквозь теплые сумерки, расслабившись на красных кожаных сиденьях нашего электрического белого «коупа да вилле».

– Может, отдохнем сегодня вечером, – предложил я, как только мы пронеслись мимо «Тропиканы».

– Правильно, – сказал он. – Давай найдем хороший ресторан с дарами моря и отведаем немного красной рыбы. Меня гложет сильнейшая тоска по красной рыбе.

Я согласился.

– Но сначала мы должны вернуться в отель и освоиться на новом месте. На скорую руку искупаемся и выпьем немного рома.Он кивнул, откинувшись назад на сиденье и уставившись в небо. Ночь опускалась в замедленном темпе.

4 Никакого спасения дегенератам… Порицание кровожадного джанки

Мы миновали стоянку во «Фламинго» и проехали вдоль задней стены, через лабиринт, к нашему крылу. Никаких проблем с парковкой, никаких неприятностей в лифте, и в номере, когда мы зашли, стояла мертвая тишина: полумрак, мирная идиллия, высокие гладкие стены, окна, выходившие на лужайку с подстриженной травой и бассейн.

Признаки жизни в комнате подавал лишь красный мигающий свет на индикаторе сообщений.

– Наверное, обслуга номеров, – предположил я. – Заказал немного льда и выпивки. Думаю, что их приносили, пока нас не было.

Мой адвокат всплеснул руками.

– У нас и так этого добра полным-полно, – сказал он. – Но мы могли бы получить еще больше. Да, черт возьми, скажи им, чтобы присылали.

Я поднял трубку телефона и связался с администратором.

– Что за сообщение? – спросил я. – Тут мигает огонек индикатора.

Клерк, похоже, замешкался. Я слышал шелест бумаг.

– Ах да, – сказал он наконец. – Мистер Дьюк? Да, для вас есть два сообщения. Первое: «Добро пожаловать в Лас-Вегас, от Национальной ассоциации окружных прокуроров».

– Прекрасно, – сказал я.

– … и еще одно, – продолжил он. – Позвоните Люси в «Американу», номер 1600.

– Что?

Он повторил сообщение. Ошибки не было.

– Вот дерьмо! – пробормотал я.

– Прошу прощения? – переспросил клерк.

Я бросил трубку.