Отзвуки серебряного ветра. Мы — есть! ("Честь"+"Вера")

— Тогда выпьем на дорожку, — вздохнул Василь. — Держи стакан, сынку.

Артемий взял протянутый стакан, чокнулся с отцом, с Михал Петровичем и выпил.

— Подымай девок, Прасковья, — повернулся старый казак к жене. — Уходим мы отсель. Нам с краснюками на одной земле не жить. И не выть мне тут!

— Бери оружие, на память чего, и хватит, — посоветовал есаул. — Теплой одежки не надо, идти недалеко.

— А куда ж это? — удивился Василь.

— Щас увидишь, — ухмыльнулся в усы Михал Петрович. — Асиарх, будь добр, открой проход в каюту Артемия. Их пятеро, знать, пять спален.

— Хорошо, — раздался с потолка ворчливый голос дварха.

— А собаку можно взять? — спросил Артемий. — Негоже Серка бросать, он нам всю жизнь верно служил.

— Да на здоровье, — фыркнул Асиарх. — Только смотри, чтобы твоя собака в энергоцентр не поперлась. Сгорит на фиг. О, каюта готова. Открываю проход.

— Эт-то кто говорит? — спросил Василь, ошеломленно хлопая глазами.

— А хрен их знает, кто они такие, эти двархи, — пожал плечами Михал Петрович. — Кажись, душа без тела. Там они везде. Если что надо, у них спрашивай, всегда помогут. Не удивляйся, Василь, скоро такого насмотришься, что ни в одной сказке не слыхал. Эти аарн мертвых оживляют! Не буду брехать, только тех, кто помер пару часов назад. Если раньше, то все.

— Мать твою! — недоверчиво посмотрел на него старый казак.

Артемий стоял немного в стороне и смотрел, как мечутся по дому мать с сестрами, увязывая какие-то вещи в узлы. Батя то и дело порыкивал на них, заставляя оставить то одно, то другое. Сам старик взял только припрятанные в подполе червонцы, иконы из красного угла, ордена и именную саблю. Пошел в конюшню попрощаться со старым, почти слепым конем, долгие годы верно служившим ему. Потом вернулся в дом. Артемий вышел во двор, поймал Серка и привязал к ошейнику пса веревку. Тот все пытался прыгать и ластиться, приходилось постоянно придерживать его.

— Ну, все, — вздохнул старый казак и поясно поклонился дому, в котором родился, вырос и прожил жизнь. — Куда идти?

— А вон, в углу черная воронка, — показал рукой Михал Петрович. — В нее. Ничо страшного, я сам поначалу боялся.

Василь только сейчас обратил внимание, что в темном углу что-то не так. Он подошел ближе и с удивлением уставился на бесшумно вертящуюся, черную, туманную воронку аршина в два высотой. Есаул снова ухмыльнулся в усы, вошел в воронку и сразу вышел обратно, показывая, что действительно ничего страшного.

— Прасковья! — рыкнул старый казак. — Марья, Фенька! Сюда идите!

Заплаканные женщины нерешительно подошли к нему. Он по очереди втолкнул их в воронку и вошел сам. Артемий вздохнул, поднял на руки Серка и последовал их примеру. Его взгляду открылась хорошо знакомая картина жилой каюты орденского дварх-крейсера. Около стола в центре замер батя, ошеломленно вертя головой во все стороны. Мать с сестрами испуганно сбились в кучу рядом с ним. Артемий подошел к почти невидимой двери в спальню и дотронулся рукой до сенсора в виде человеческой ладони. Дверь мгновенно исчезла.

— Где мы, сынку? — хрипло спросил старый казак. — Это что за хоромы? Как мы сюды попали?

— Эти черные воронки сразу на тыщи верст человека переносят, — вздохнул парень. — Через них и нас спасали. А попали мы на летучий корабль ордена, называется «Пик Мглы». Здоровенной такой, пятьдесят верст в длину будет. И как он такой здоровый в небе держится, ума не приложу…

— В небе? Мать твою… Кто ж они такие, эти твои орденцы?

— Если б я знал, батя, — тяжело вздохнул Артемий. — Давай устраиваться, нам здесь теперь жить. Тут пять спален, баня и эта комната, столовая, что ли. Вон та дверь — выход в коридор, потом надо будет с соседями познакомиться, каюты Пашки и Михал Петровича рядом где-то.

— Это тут все время жить? — скривился старый казак.

— Не, только пока до их дома лететь будем, там, говорят, хоть царский терем себе строй. Может, месяц, может, чуть поболе.

— Тогда ладно, тогда не страшно, — вздохнул Василь.

— А где кушать-то готовить? — спросила немного пришедшая в себя мать.

— На корабле все готовое, только спросить надо, где брать.

Артемий озадаченно почесал в затылке и позвал:

— Асиарх!

— Слушаю, — отозвался тот. — Нужна помощь?

— Да, — кивнул парень. — Я хотел спросить, где нам брать еду и воду…

— В каждой каюте есть свой биокомп, — пояснил дварх, — в вашей тоже. Тебе достаточно позвать его и заказать все, что нужно. Заказанное появится на столе немедленно. Можешь дать биокомпу любое привычное вам имя. Это все?

— Спасибо, — кивнул Артемий. — По службе я на сегодня могу быть свободен?

— Да, а утром вас соберут. Часов в десять по земному времени. Отдыхайте. Чего понадобится, зови, не стесняйся.

— Еще раз спасибо, — усмехнулся парень. — Познакомься с моими родителями — Сысоевы Василь Андреевич и Прасковья Ивановна. Сестры — Мария и Феонила.

— Очень рад знакомству, — ответил дварх. — Меня обычно называют Асиархом. Если чего понадобится, зовите, я всегда услышу, где бы вы ни были. Коли ворчать стану, не обижайтесь, такой уж я есть.

— Благодарствую, — поклонился взявший себя в руки старый казак, ухмыльнувшись в усы. — А ворчать? Дело житейское. Опосля моего старика мне ничо не страшно. Вот кто ворчун был!

Дварх негромко рассмеялся и отключился.

— Биокомп! — позвал Артемий.

— Слушаю вас, — раздался в каюте сухой голос.

— Отныне будешь отзываться на имя Потап.

— Принято.

— Бать, мам, — повернулся к родителям Артемий. — Потап — нечто наподобие домового. Коли есть али пить охота, то нужно говорить ему, и все появится. Вот, смотрите.

Он нахмурился, покосился на пустой стол, представив, как удивит сейчас отца, и приказал:

— Потап! Накрой стол на пятерых. Хороший обед. С водкой.

Поверхность стола подернулась туманом. Через пару мгновений взгляду людей предстали блюда, бутылки, тарелки, стаканы, вилки, ложки.

— Ну вот, бать, — ухмыльнулся Артемий. — Вот так оно здесь.

Старый казак ошеломленно хлопал глазами, мать вообще едва не упала, смотря на непонятно откуда взявшееся изобилие.