Дьявол среди людей

– А если ничего такого не обнаружится?

– Тогда направим тебя…

– Куда?

Я замялся. Честно, я не имел представления – куда.

– Ну, например… – неожиданно произнес кожник. Он достал записную книжку, полистал и прочел: – «Москва, улица Щукинская, шесть. Шестая больница Третьего главного управления». Не возражаете?

– Ну вот, хотя бы и в Шестую, – солидно сказал я, скрывая изумление. – Оформим в райздраве, и счастливого пути.

– Москва, – произнес Ким, усмехаясь. – Далеко целоваться бегать, однако…

Он кивнул нам и вышел. Я спросил кожника:

– Слушай, а откуда ты про эту больницу знаешь?

Он хихикнул.

– Секрет. Но не от вас, конечно, Алексей Андреевич. Там один мой друг работает. Сейчас он, правда, в Полынь-городе. Богатая, пишет, практика…

В тот же день вечером я рассказал все это Моисею Наумовичу. Помнится, перед очередной партией в шахматы. Он скорбно покачал головой, вздохнул, но большого интереса не выказал. «Дрянь это – радиация, – пробормотал, помнится, он. – А слоника вашего, Алексей Андреевич, я с удовольствием беру. При всем моем к вам уважении…»

Ни с анализами, ни с просьбами о направлении в Москву Ким Волошин не явился. Признаться, я не очень по нему скучал. Не мой он был пациент, и человек он был не мой. А о Моисее Наумовиче и говорить было нечего. Для него Ким был тогда всего лишь автор скандальной публикации.

Но примерно месяц спустя произошло событие, после которого мое представление о действительности пошло сначала неторопливо, а затем все скорее и скорее переворачиваться вверх дном. Рассказ об этом событии я выслушал из первых уст: от секретарши нашего Первого. Причем в тот же день.

11

Свят Георгий во бое
На лихом сидит коне,
Держит в руце копие,
Тычет змия в жопие.

Эта тощая востроносая дамочка была древнейшей приятельницей Алисы (кажется, еще в детском садике на горшочках рядом сидели), тянула свое зрелое девичество в компании с престарелой своей матушкой неподалеку от нашего жилища и частенько забегала к нам пошушукаться насчет районного начальства, а покончив с этой волнующей темой, уединялась с Алисой в нашей спальне, где и предавались они, как я понимаю, специфическим разговорам, не предназначенным для грубых мужских ушей. Не могу сказать, чтобы она мне была противна, так, иногда смешила и слегка раздражала, сплетенки ее временами были интересны, а уж в тот вечер я слушал ее в оба уха, стараясь не пропустить ни слова.

Да и как было не слушать!

Началось с того, что сразу после обеда в свой кабинет быстрым шагом проследовал сам Первый, за ним по пятам Кнут, а за Кнутом, едва не наступая ему на задники, «этот самый, который так подвел нас с газетой, Волошин»… «Представляете, я его едва узнала! Только по этой его черной повязке на глазу. Лысый, как чайник, физиономия голая, смотреть неловко, честное слово. И глаз сверкает! Поистине, бог шельму метит…» В приемной уже дожидались трое посетителей, все директора совхозов, они было вскочили, но Первый поприветствовал их взмахом руки и