Системный властелин (сборник)

– Да вот сегодня прочел: «Русановский маньяк убивает шестнадцатую жертву. Следователи не стремятся объединить все эпизоды в одно дело. Как пишет газета „Факты“, несмотря на то, что все жертвы оказались блондинками в возрасте от четырнадцати до двадцати пяти лет, без свидетельств ограбления, удушенные одним и тем же способом, судя по всему, руками, остается недоказанным маниакальный синдром. Действительно, почему все жертвы не были одинаково одеты и имели разные имена? Тут напрашиваются вопросы». – Володя с брезгливостью цитировал бульварную газетенку, впрочем, являющуюся официальным органом каких-то там комитетов и рад. Чем сидеть тут, люкковы истерики слушать, лучше бы делом занялись. – Володя был настроен жестко.

Честно говоря, нам всем стало стыдно. Обладая неограниченными возможностями, мы слишком разошлись, развлекаясь.

– Мне кажется, мы бы могли этого гада отловить, – осторожно согласился я.

– Ну, хорошо, мы его поймаем. Орден от милиции получим. А потом? Бабок, торгующих петрушкой в подземных переходах, тоже гонять будем? Пришибить сволочь эту нужно. А сотрудничать с органами, воров ловить – увольте! Мы теперь будем каждого карманника энтрудерами мониторить и ментам сдавать? Не много ли им чести будет? – рассердился Миша.

– Даже непонятно, почему ты их всех ненавидишь? Действительно, что неприятного нашел ты, Миша, в милиции и уголовниках? Тебе, человеку, родившемуся в норильской ссылке в семье политкаторжан, вроде никто повода не давал. Странной кажется даже мне нетолерантность ваша… – Люкк не преминул поддеть Мишу, обидевшись на Важенова.

– Так, отставить бунт на корабле, – как всегда, пришлось вмешаться мне. – Володя прав. Маньяка нам поймать просто, одной гнидой меньше будет. Только просьба – не светиться. Мне как будущему президенту только этого не хватает.

Последняя фраза почему-то привела друзей в восторг. Еще полчаса они пытались украсть у меня нимб, выщипать маховые перья и наплевать в амброзию. Накуражившись, попилив крест на зубочистки и нагадив в мой Грааль, наконец успокоились и опять превратились в боевую группу.

Саша Макаренко был примерным мальчиком. Как не быть примерным при таких родителях? Однако его жизнь была не безоблачна. Иногда с Сашей происходили странные вещи. Впервые это случилось еще в детском саду. Готовили новогодний утренник, и так как Саша, в силу слабости коленей, не мог танцевать вприсядку, его не взяли в апофеоз праздника – детсадовский гопак. Казалось бы, мелочь, но на следующий день, когда вся старшая группа репетировала танец, на Сашу нашло впервые – он в течение нескольких минут топтал сваленные в углу игрушки и никак не мог остановиться. Особенно досталось любимому Сашиному пианино. Ребенок крушил его в упоении, потом, убедившись, что собственный малый вес не может нанести урон добротному изделию фабрики «Гомельдрев», начал молотить по пианинке детским стульчиком, пока игрушечные клавиши не разлетелись по комнате.

Воспитательница застала Сашу рыдающим на груде лома и поставила в угол до прихода родителей. После десятиминутного разговора с отцовским шофером, забиравшим обычно мальчика из садика, воспитательница решила, что конфликт улажен. И он действительно был улажен. Дома Сашу сначала нещадно выпороли, а потом ему обещали, что танцевать он все равно будет.

На следующий день уже новая, взамен уволенной, воспитательница лично занялась Сашиными танцами. И на утреннике, в шелковой рубашке с витым поясом, Саша был неотразим. Правда, во время танца он часто падал и мешал остальным. А какая разница? Никаких выводов относительно своего разрушительного припадка и способа достижения цели Саша, по молодости лет, не сделал, и жизнь пошла своим чередом.

Амбициозные родители требовали от сына всегда наивысших достижений. При этом они сами сводили на нет все его потуги и старания. Успех обеспечивался не собственными усилиями, а телефонными звонками куда надо, после чего ни выстраданное сочинение, ни хорошо выученный стих уже не имели никакого значения.

А Саша, воспитанный на рассказах отца о собственных успехах, о постоянных победах над врагами по службе, хотел тоже быть умным, ловким и побеждающим всех и всегда. Невдомек ему было, что отец – обычный партийный функционер, поднявшийся наверх не трудами праведными, а интригами и выслуживанием. Детские страдания Саши так и оставались страданиями, амбиции – амбициями, но лет с четырнадцати возникли новые проблемы.

С тех пор, как ушлый пацан, сосед по парте Боровик, притащил в школу пачку плохого качества порнофотографий, стали мучить Сашу странные сны. В них он, подобно Тарзану, жил в джунглях сильным и смелым красавцем. И однажды он, Саша-Тарзан, взял в плен всех своих одноклассниц. Сорвав с них одежду и привязав к сетке, подвешенной на деревьях, он начал избивать их длинной плетью, стараясь наносить самые унизительные удары. Сон этот был навязчив и повторялся время от времени. Потом, познав преимущества переходного возраста, Саша потихоньку забыл эти сны, но на смену им приходили другие, не менее странные.

Впервые неприятность произошла, когда он, уже студент истфака, комсорг факультета и Ленинский стипендиат, поехал с родителями на море. Надо сказать, родители считали, что уже совсем взрослый молодой человек должен отдыхать вместе с ними. Однажды, гуляя с папой и мамой по тропинкам, Саша увидел, что среди прибрежных камней, уверенные в своей незаметности, загорают две обнаженные красотки. Он прошел мимо, но спустя минуты три с бешено колотящимся сердцем заявил родителям, что хочет вернуться домой. Как только они скрылись за поворотом, Саша метнулся к запримеченному месту. Девицы не ушли и особенно прикрываться не стали.

– Пацан, тебе чего надо? Не отвалил бы? – прореагировала на его появление одна, менее грудастая.

И тут Сашу перемкнуло почище, чем в детском саду. В развитие событий вмешался мужик, наблюдавший за подругами с лодки. К тому времени, как он догреб до берега и огрел Сашу веслом по голове, обе девицы уже были без сознания, с кровавым месивом вместо лиц и глубокими царапинами на груди и бедрах. Мужик, не будь дурак, сгреб Сашу и вызвал милицию.

В протоколе, составленном после вмешательства Сашиного отца, было написано, что подвергнутый сексуальному насилию двух неуравновешенных особ женского пола Саша Макаренко действовал в рамках дозволенной самообороны и как пострадавшая сторона к нападавшим претензий не имеет, считая, что суд совести самый справедливый. Мужик с веслом получил медаль «За отвагу на пожаре» и новую квартиру.

Но даром для Саши этот случай не прошел. На истфаке все-таки стала известна летняя история, и на распределение в горком комсомола, куда Саше была уготована прямая дорога, рассчитывать не пришлось. Ничего, кроме учительства, ему не светило. А в школе стало совсем плохо. Потом нагрянула перестройка, переделка, и Саша понял, что куска пирога ему в этой жизни не досталось. Он уже научился понемногу контролировать приступы пьянящего безумия и вымещал их дома на постаревших родителях, в частых тренировках по карате и на бродячих собаках. Однажды, возвращаясь вечером к себе на Русановку, он увидел, как в пляжной зоне, спрятавшись в ивовых зарослях, девушка, обмотавшись полотенцем, переодевала купальник. Оглянувшись и поняв, что вокруг никого, он шагнул в заросли…

Первое, что нас удивило в следственных документах, это полное игнорирование очевидных фактов. Казалось, что при расследовании уделялось внимание всему и всем, но только не убийце. По каждому эпизоду расследование сводилось к подробному изучению жизни пострадавшей, ее связей, и, как правило, вопреки логике делался вывод о том, что пострадавшая вела слишком свободный образ жизни и пала жертвой кого-то из отвергнутых ухажеров, а то и клиентов.

Складывалось впечатление, что никто не заинтересован в установлении истины. Следователи не обращали внимания на то, что все убийства совершались летом и примерно за полчаса-час до начала грозы, не обращали внимания также на то, что все преступления совершались в районе Русановки. Оставалась надежда только на собственные системы сбора информации.