Мето. Мир

Я спрашиваю прохожего, как пройти к остановке моего автобуса, но он отвечает, что никогда не пользовался этим видом транспорта. Я задал вопрос только ради задания, а на самом деле собираюсь возвращаться пешком. Я сторонюсь главных магистралей и, очутившись на пустынной улице, пускаюсь бегом. Я возвращаюсь к трем дня. Холодильник практически пуст. Я снова готовлю себе еду и поднимаюсь в свою комнату, чтобы сделать последние записи.

Я увидел своих родителей, с которыми, наверное, никогда не смогу поговорить и которые приложили множество усилий, чтобы стереть меня из памяти. Я думаю о своей сестре, которой столько бы всего рассказал. Мой дед — презренный вдохновитель этих кошмарных законов, разрушивших семьи и обрекших детей на изгнание. Изнуренный этим шквалом эмоций, я засыпаю.

Я просыпаюсь от воплей Мишеля, который зовет меня из подвала.

— Мето! Ты здесь?

Я спускаюсь к нему.

— А, привет! Ты передал письмо?

— Разумеется.

— Сейчас она как раз возвращается из коллежа и должна его найти. Если она прочитает письмо, в тот же миг придет. Это моя подружка Кристина. Мы любим друг друга. Позже мы поженимся, и у нас будет ребенок. Мето, ты не мог бы выпустить меня на полчасика в сад? Ты будешь за мной следить. Я знаю, вас учат драться и мне с тобой не совладать. Ты ничем не рискуешь.

Я не должен этого делать, но хочется завоевать его доверие.

— Почему бы и нет? Только без фокусов, я способен на все.

Мишель показывает, где его отец прячет ключ от цепи. Он пребывает в радостном возбуждении, потому что не расчитывал, что я соглашусь. Кристина ждет его у решетки. Она входит, и оба садятся на качающееся сиденье, подвешенное на веревках. Мишель и Кристина целуются, прижимаясь друг к другу губами, и почти не разговаривают. Я прячусь за шторами, мне неловко, но вместе с тем мне любопытны их обычаи. Я мог бы заниматься тем же, но судьба распорядилась иначе. Как он и обещал, вскоре Мишель провожает подружку до решетки и возвращается в подвал.

Вечер проходит в тишине. Я рано ухожу в свою комнату, но не могу заснуть и открываю окно, чтобы понаблюдать за ночной жизнью. Вечерние трапезы, чьи-то ругань и смех. Я даже становлюсь очевидцем полицейского рейда, во время которого людей выгоняют из дома в пижамах и сравнивают с портретами снаружи, после чего дом обыскивают.

Утром Мишель спит, а я сижу в кресле в гостиной и просматриваю газету. Читаю о трагическом происшествии:

Теперь я понимаю смысл слова «мафиозный». Внезапно щелкает замок. Повернув голову к входной двери, я вижу, как ручка осторожно наклоняется. Я выпрямляюсь и достаю шило… Но это Анна, она крадется на цыпочках, улыбается и приставляет палец к губам. Я жестом показываю, чтобы она шла за мной. Добравшись до моей комнаты, Анна снимает пальто.

— Успокойся. Ты вчера не наделал глупостей?

— Нет, ничего особенного.

— Я принесла поесть.

— Отлично! В холодильнике пусто, а питаюсь я в основном завтраками.

— У меня место поприятнее. Хозяева неразговорчивые, но зато щедрые: я могу есть все, что захочу, и мне даже иногда улыбаются.

— И там тоже есть «Анна», запертая в подвале?

— Нет, их дочь сбежала. Уже несколько лет о ней ни слуху ни духу. Родители не заявили об исчезновении властям, так что я могу приезжать к ним во время каждого задания.

— Сколько тебе лет?

— Семнадцать, а тебе четырнадцать. Ты еще молод для первой вылазки. Они верят в твои способности. Первый раз меня отправили только в шестнадцать.

— Тебе известно, что меня зовут Мето, а я так и не знаю твоего настоящего имени.

— Какая разница? Мы же все равно не пользуемся настоящими именами.

— Тогда скажи, какое тебе больше нравится?

— Каэлина, так меня звали на первом задании. В каждом Доме есть большая папка, где записаны подлинные данные о наших личностях. Если бы я узнала свое имя, данное при рождении, то, возможно, расстроилась бы.

Кажется, она ждет от меня какой-то реакции, но я лишь улыбаюсь, и тогда она продолжает:

— На Силоэ — папка синего цвета. Шифр с комбинацией из девяти цифр. По вечерам нам иногда разрешают с ней поработать. Матронам хорошо известно, что они ничем не рискуют. Думаю, на Гелиосе все то же самое.

Я чувствую, как сильно она разочарована тем, что я никак не реагирую. После короткой паузы Анна предлагает:

— Перекусим?

Я смотрю, как она жует: она ниже и худее, чем Ева, но все равно красивая. Мне кажется, именно она будет оценивать мою пригодность к выполнению прочих заданий на континенте.

Едва проглотив сэндвичи и фрукты, Анна сообщает, что ей пора:

— Думаю, мы скоро увидимся. До свидания, Мето.

Проспав полдня, я начинаю складывать вещи. Как и накануне, я устраиваю свидание для Кристины и Мишеля, краду у своего двойника шапку, чтобы прикрыть волосы, и ухожу из дома до наступления темноты. Теперь я уже знаю маршрут назубок и благополучно добираюсь до набережной. Отыскав небольшой скверик, я влезаю на дерево, чтобы подождать Хуана.

Глава VI

Едва ступив в лодку, я забываюсь глубоким сном. Когда мы прощаемся, Хуан укоряет меня:

— А я-то думал, ты расскажешь мне о разных штуках…

— В следующий раз, даю слово.

Я возвращаюсь в Дом на рассвете. Цезарь поджидает меня, чтобы забрать блокнот, и предлагает мне сначала поесть, а затем пойти и доспать в своей комнате.

Приняв душ, я залезаю в постель и не показываюсь до самого обеда. Мои коллеги, кажется, не особо рады меня видеть. Один только Жан-Люк встречает меня едва уловимой улыбкой, и я сажусь рядом с ним.

— Ну, все тип-топ! Девчонок видел? Красивые, правда? — начинает он, подмигивая и обрисовывая руками в воздухе женский силуэт с пышными формами.

— Напоминаю, — говорю я с улыбкой, — я не имею права сообщать подробности.

Мы едим молча, он поворачивается ко мне, и в его взгляде я вдруг чувствую какую-то тревогу.

Вторая половина дня посвящена долгой беседе с двумя Цезарями, которые, поздравив меня с успешным выполнением задания, приступают к допросу:

— Твои записи порой недостаточно точны. Так, например, ты не описал во всех подробностях, как избавился от мотоциклиста.

— Я просто был вынужден его убить и не могу гордиться этим поступком. Была бы моя воля, я стер бы его из памяти. Мне не хотелось заново переживать этот ужасный момент, пересказывая его в письменном виде.

— Мы понимаем тебя, но ты же знаешь — у тебя не должно быть секретов от нас.