Голос в ночи. «Вспомни!»

Теперь в газетах мне прежде всего бросалось в глаза то, что раньше казалось просто забавной и вздорной чепухой — предсказания астрологов и объявления всяких магов и чудодеев. Сколько же их печаталось почти в каждом номере! Раньше я не замечала этого разгула суеверий. А теперь…

Открываю утром газету — и сразу лезет в глаза объявление в аккуратной рамке:

Рядом другое объявление — коротенькое и деловое:

Астролограф — аппарат для установления связи с загробным миром, сконструированный на основании тридцатилетнего опыта. Высылается наложенным платежом по первому требо~ ванию. Быстро выполняются также заказы на индивидуальные талисманы и амулеты. В зависимости от отделки, цены от одного до пяти франков.

Берусь за другую газету — красочный, со множеством фотографий отчет о «Международном конгрессе ведьм». Оказывается, он только что закончился в дремучем лесу английского графства Гемпшир. Наиболее многочисленной была делегация гостеприимных хозяев — членов «Британского общества ведьм и колдунов». Она насчитывает свыше восьми тысяч активных членов, имеет специального секретаря «по связям с общественностью» и пресс-секретаршу — авторы репортажа по-приятельски называли ее «Пресс-ведьмой»…

Президентом этого удивительного общества избрана некая мисс Сибил Лик. Вот она на фотографии — элегантно одетая молодая дама стоит, обворожительно улыбаясь, возле вертолета. Вертолет ее собственный. Она прилетела на нем на конгресс — или все-таки точнее назвать его шабашем?

Я немножко разочарована: уж если прилетать на шабаш, то все-таки на традиционной метле. А тут вертолет…

Много поразительных вещей я узнала за эти дни, просматривая внимательно газеты.

«Интервью с мистером Уилсоном — Верховным жрецом белой магии.

— Мистер Уилсон, лондонские газеты пишут, что колдовство в Англии переживает сейчас самый большой «бум» со времен средневековья…

— Так оно и есть!

— А чем вызвано это явление?

— Я думаю, оно объясняется тем, что церковь уже не в состоянии удовлетворить людей. Они стали разумнее и не хотят беспрекословно принимать на веру все то, что утверждает религия. Церковь не приспособилась к современному миру. Она осталась на том же уровне, на каком была в средние века. Что же касается колдовства, то оно не обременено грузом догм…

— Много ли молодежи среди ваших приверженцев?

— Среди них есть люди всех возрастов.

— Как вы определили бы сущность колдовства?

— Колдовство — это поклонение природе… Церковь распространяет о ведьмах всевозможные порочащие слухи. Мы вовсе не портим скот и не вредим урожаям. Наоборот, мы, колдуны и ведьмы, стараемся помочь людям.

— Скажите, пожалуйста, мистер Уилсон, каждый ли желающий может присоединиться к вашей организации?

— Разумеется. Ни о какой дискриминации не может быть и речи.

— Есть ли у вас какие-либо основания жаловаться, что вы не встречаете поддержки и сочувствия со стороны властей?

— Нет, решительно никаких оснований!»

Тайное волшебное зеркало «Факир»

служит в качестве важного вспомогательного средства для развития и улучшения ясновидения, для магических и многих других оккультных опытов.

Изготовляется для каждого заказчика персонально, в соответствии со специальными астролого-магическими предписаниями.

При заказе необходимо выплачивать по крайней мере половину стоимости [3].

Я переворачиваю газету и смотрю на дату. Нет, число сегодняшнее, отнюдь не средние века.

В газетах, с фотографиями, сделанными при помощи новейшей техники, вся эта мистика выглядела все-таки курьезно и нереально. Но и вокруг каждый день разве я не видела множество суеверий, — только раньше не замечала?

Лина верит вещим снам, а ее Антонио боится дурного глаза и постоянно носит на шее амулет — высушенную кроличью лапку. Розали мне всерьез испуганно рассказывает, будто старуха Альбиг у них в селении колдунья и ведьма, летает на гору Дьяблере на помеле — это все знают, многие даже видели собственными глазами.

А в детстве сколько мне рассказывали об эльфах, гномах, злых духах, всадниках-скелетах, скачущих по ночам в горных ущельях? Пели песни о заколдованных принцессах, превращенных в камень, — я ведь их до сих пор не забыла, где-то прочно они засели в памяти, и в очертаниях многих скал, особенно вечером, в сумерках, мне мерещатся человеческие фигуры, и я обхожу их с опаской…

Дядя Франц, отправляясь в свой банк, всегда загадывал по номерам встречных автомашин «чет» или «нечет» — удача или нет. А перед смертью стал настоящим мистиком.

«Конечно, болезнь на него повлияла», — убеждала я себя. Но когда загадочный голос снова начинал показывать свою власть…

Каждое утро, просыпаясь, я с ужасом думала: какой-то увижу сегодня тетку? Что она выкинет?

Несколько раз она вдруг переставала всех узнавать и разговаривала со мной, с доктором Ренаром, с окончательно перепуганной прислугой вполне логично, здраво, изысканно-вежливо, но как с людьми совершенно посторонними и незнакомыми, которых она впервые видит.

И нам лишь оставалось неумело подыгрывать ей, тоже притворяться, будто мы незнакомы, — и какой же тогда начинался в доме сумасшедший любительский спектакль, поневоле разыгрываемый бездарными актерами!

С Розали от этого случился истерический припадок, — я долго отпаивала ее водой и успокаивала.

— Мадемуазель Клодина, я больше не могу. Дайте мне расчет! — заливаясь слезами, просила девушка.

Я еле уговорила ее потерпеть еще немного.

А что нам оставалось делать? Я могла только упрямо твердить утром и вечером как заклинание: «Мне с каждым днем становится во всех отношениях лучше и лучше… Это проходит, это проходит».

Наверняка и доктор Ренар предавался таким же молитвам. Но они не помогали.

Однажды утром тетя не вышла к завтраку. Обеспокоенная, я заглянула к ней в комнату и увидела, что она стоит у стены, широко раскинув руки, — точь-в-точь в позе распятого Христа.

— Что с тобой? — ахнула я.

— Не мешай. Я должна искупить свои грехи.

Как мы с доктором Ренаром ее ни уговаривали, она простояла так весь день, словно пригвожденная.

Мне приходилось не только работать с натурщиками, но и несколько раз самой позировать друзьям-художникам. Уж я — то знаю, как трудно высидеть с вытянутой рукой даже пять минут.

Но тетя стояла не шевелясь, будто окаменела. А вечером вдруг рухнула на пол, совершенно обессиленная, но довольная, умиротворенная, шепча пересохшими губами:

— Он простил меня. Он снял меня с креста…

Я думала, что она имеет в виду все тот же проклятый голос. Но тетя вдруг добавила чуть слышно:

— Бедный Франц, теперь ты успокоишься. Я выполню твою волю.

— Ты слышала голос покойного дяди? Разговаривала с ним?!

— Да, — прошептала она и потеряла сознание. Этого еще не хватало: теперь она слышит и голос покойного мужа!

Когда мы с Розали и доктором Ренаром стали переносить тетю на кровать, я вдруг с ужасом увидела у нее на запястьях две маленькие кровоточащие ранки. Это были явно следы гвоздей, словно она и вправду целый день висела распятой на кресте!

— Стигмы, — бормотал доктор Ренар, осматривая их. — Настоящие религиозные стигмы… Надо сделать перевязку. Я читал, что они возникают под влиянием экстаза и самовнушения, но никогда не видел… Поразительно!

Он только удивлялся, а я готова была сойти с ума. Бросилась к телефону и стала звонить доктору Жакобу. К счастью, он оказался дома.

— Доктор Ренар прав, — успокаивал он меня. — Такие стигмы возникают под влиянием внушения. Ничего страшного, утром они исчезнут так же быстро, как и появились. Только это, конечно, не самовнушение, как считает Ренар, а проделки голоса…

— Но она уверяет, будто начала теперь слышать и голос дяди Франца! — закричала я в трубку.