Город и город

— О да, да, это она, сказал мистер Джири и заплакал. — Это она, да, это моя дочь.

Как будто мы просили от него официального опознания, чего мы и не думали делать. Они сами захотели её видеть. Я кивнул, словно его слова чем-то нам помогли, и взглянул на Хамзиника, который опустил простыню на место и принял занятой вид, пока мы вели родителей Махалии к выходу.

— Я очень этого хочу — поехать в Уль-Кому, — сказал мистер Джири.

Я привык слышать у иностранцев этот лёгкий нажим на глагол «ехать»: им казалось странным употреблять его.

— Прошу меня простить, я знаю, вероятно, это будет… будет трудно организовать, но я хочу увидеть, где она…

— Конечно, — сказал я.

— Конечно, — сказала Корви.

Она поспевала за нами со своим разумным запасом английского и время от времени вставляла словечко. Мы обедали с Джири в «Королеве Гзезилле», достаточно комфортабельном отеле, с которым у бещельской полиции имелась давняя договорённость. Его сотрудники были опытными в оказании услуг сопровождения, едва ли не равнозначных тайному лишению свободы, необходимому для неквалифицированных посетителей.

К нам присоединился Джеймс Такер, сотрудник среднего звена посольства США, ему было лет двадцать восемь или двадцать девять. Иногда он обращался к Корви на отличном бещельском. Окна столовой смотрели на северную оконечность острова Густав. Мимо проходили речные суда (в обоих городах). Джири ковырялись в своей перченой рыбе.

— Мы подозревали, что вам захочется побывать на месте работы вашей дочери, — сказал я. — Мы обсуждаем с мистером Такером и его коллегами в Уль-Коме, какие нужны документы, чтобы провести вас через Связующий зал. Думаю, день-два, и всё будет готово.

В Уль-Коме, конечно, не посольство: угрюмый Отдел интересов США.

— И… вы говорили, теперь это, это в ведении Бреши? — спросила миссис Джири. — Говорите, это дело не станут расследовать в Уль-Коме, но передадут этой Бреши, да? — Она смотрела на меня с огромным недоверием. — Ну а когда мы с ними поговорим?

Я глянул на Такера.

— Этого не будет, — сказал я. — Брешь не такая, как мы.

Миссис Джири не сводила с меня глаз.

— Мы… полищай, да? — спросила она.

Я сказал «мы», подразумевая и её саму.

— Ну, среди прочего, и это тоже. Она… они не такие, как полиция в Бещеле или в Уль-Коме.

— Я не…

— Инспектор Борлу, я буду счастлив объяснить им это, — сказал Такер.

Он медлил. Ему хотелось, чтобы я ушёл. Любое объяснение в моём присутствии должно быть воздержанно вежливым; наедине же с другими американцами он мог бы подчеркнуть, как смехотворны и затруднительны эти города, как жаль ему и его коллегам, что преступление, совершённое в Бещеле, отягощается дополнительными сложностями, и так далее. Мог бы позлословить. Противостояние такой чужеродной силе, как Брешь, сбивало с толку.

— Не знаю, как много вам известно о Бреши, мистер и миссис Джири, но она… она не похожа на другие силы. Имеете ли вы какое-то представление об её… возможностях? Брешь — это… Она обладает уникальными силами. И она, ну, крайне секретна. У нас, у посольства, нет контактов ни с одним… представителем Бреши. Понимаю, как странно это должно звучать, но… Могу вас заверить, что репутация Бреши в преследовании преступников, э-э, весьма впечатляет. Они беспощадны. Нас известят об их продвижении и о любых действиях, которые они предпримут против кого бы то ни было, кого найдут виновным.

— Означает ли это?.. — начал мистер Джири. — У них здесь есть смертная казнь, верно?

— И в Уль-Коме? — добавила его жена.

Конечно, — сказал Такер. — Но на самом деле вопрос не в этом. Мистер и миссис Джири, наши друзья в Бещеле и власти Уль-Комы собираются вызвать Брешь, чтобы передать в её ведение дело об убийстве вашей дочери, поэтому бещельские и уль-комские законы вроде как утрачивают значение. А санкции, имеющиеся у Бреши, совершенно безграничны.

— Вызвать? — переспросила миссис Джири.

— Существуют протоколы, — сказал я. — Надо их соблюдать. Прежде чем Брешь выразит готовность позаботиться об этом деле.

— А что насчёт суда? — спросил мистер Джири.

— Он будет закрытым. Брешь… её суды, — предварительно я попробовал в уме «решения» и «действия», — являются секретными.

— Мы не будем давать показания? Мы ничего не увидим?

Мистер Джири был ошеломлён. Всё это надлежало объяснить им ранее, но, ясное дело… Миссис Джири трясла головой — сердито, но, в отличие от своего мужа, без удивления.

— Боюсь, что нет, — сказал Такер. — Ситуация здесь уникальна. Но я могу едва ли не с полной гарантией заявить вам, что тот, кто это сделал, будет не только пойман, но и привлечён к… э-э… очень суровой ответственности.

Кто-то мог бы, наверное, пожалеть убийцу Махалии Джири. Только не я.

— Но это…

— Понимаю, миссис Джири, мне искренне жаль. Такого нет больше нигде в мире. Уль-Кома, Бещель и Брешь… Эти обстоятельства уникальны.

Мистер Джири закивал:

— О боже. Вы знаете, это… это всё то, чем она, Махалия, занималась. Город, город, другой город. Бещель (он произнёс это как «Беззель») и Уль-Кома. И Ор-Кинет.

Последнего я не понял.

— Ор-ки-ни, — сказала миссис Джири. — Не Оркинет, милый, а Оркини.

Такер изобразил на лице непонимание.

— Что вы имеете в виду, миссис Джири? — спросил я.

Она порылась у себя в сумке. Корви потихоньку вытащила блокнот.

— Ну, всё такое, чем занималась Махалия, — сказала миссис Джири. — То, что она изучала. Она хотела написать об этом диссертацию.

На лице у мистера Джири появилась полуулыбка-полугримаса, снисходительная, горделивая и озадаченная.

— Она очень хорошо продвигалась. И немного нам об этом рассказала. Впечатление такое, что Оркини — это что-то вроде Бреши.

— С тех самых пор, как впервые сюда приехала, — сказал мистер Джири. — Она хотела заниматься именно этим.

— Верно, сначала она приехала сюда. Я имею в виду… сюда — в Бещель, правильно? Сначала она приехала сюда, но потом сказала, что ей надо поехать в Уль-Кому. Я буду честна с вами, инспектор, мне казалось, что это вроде как один и тот же город. Понимаю, что это не так. Ей пришлось получить специальное разрешение, чтобы попасть туда, но поскольку она аспирантка, была аспиранткой, то там и осталась, чтобы выполнить свою работу.

— Оркини… это такая народная сказка, — сказал я Такеру.

Мать Махалии кивнула, а отец отвёл взгляд.

— На самом деле это не похоже на Брешь, миссис Джири. Брешь — реальная сила. Но Оркини — это…

Я замялся.

— Третий город, — по-бещельски пояснила Корви Такеру.

Он всё ещё пребывал в недоумении. Когда он так и не выразил понимания, она добавила:

— Тайный. Такая волшебная сказка. Между двумя другими.

Он покачал головой — а, мол, — и у него пропал интерес.

— Она любила этот город, — сказала миссис Джири. Вид у неё был тоскующий. — Я имею в виду, извините, я имею в виду Уль-Кому. Мы, должно быть, рядом с тем местом, где она жила?

Грубо физически, гросстопично, если использовать термин, уникальный для Бещеля и Уль-Комы и ненужный где-либо ещё, так оно и было. Ни я, ни Корви не ответили: вопрос был сложный.

— Она изучала это годами, с тех пор как прочла какую-то книгу об этих городах. Преподаватели всегда, по-моему, были довольны её успехами.

— А вам нравились её преподаватели? — спросил я.

— Ну, я-то с ними знакома не была. Но она показывала мне кое-что из того, чем там занимаются, показывала сайт по этой программе и раскопки, где она работала.

— Вы имеете в виду профессора Нэнси?

— Это её руководительница, да. Махалии она очень нравилась.

— Им хорошо работалось вместе?

Когда я задал этот вопрос, Корви подняла на меня взгляд.

— Ой, я и не знаю! — Миссис Джири даже рассмеялась. — Махалия вроде как постоянно с ней спорила. Казалось, они во многом не согласны, но когда я спросила: «Ну и к чему это приводит?» — она сказала, что всё хорошо. Сказала, что им нравятся разногласия. Что таким образом она больше узнает.