Золото и кокаин

— Почему «эсквайр»? — спросил я.

Он пожал худыми плечами.

— Нравится. Но ты можешь звать меня просто Петя. Как говорится, «сall me Ishmael» [13].

На вид эсквайру было лет двадцать пять, и я решил, что воспользуюсь его предложением.

— МГИМО заканчивал, Петя?

— Обижаешь, — скривился Садко. — МАИ. С красным дипломом, между прочим. Я бортинженер нашего богоспасаемого судна. Вообще-то оно называется «Ил-76», но все наши зовут его «Китом».

— МАИ — фирма, — сказал я искренне. — Я пять лет там в клубе «Волна» отзанимался.

Эсквайр Трофимов взглянул на меня с некоторым интересом.

— Аквалангист, что ли? У меня в «Волне» девчонка была, мы с ней гуляли на третьем курсе. Вика Славникова, может, знаешь ее?

Я напряг память.

— Черненькая такая? С короткой стрижкой?

— Ну да! И с вот такими сиськами, — он показал, с какими именно. Проходивший мимо усатый уборщик покосился на нас и одобрительно поднял большой палец. — Ну, тесен мир.

Петя хлопнул меня по плечу и забрал сумку.

— Ты попал в правильное место, Денис! Держись старика Трофимова, и не пожалеешь о том, что приехал в Венесуэлу.

Я и так не думал ни о чем жалеть. Вокруг бурлила незнакомая, немного загадочная жизнь; слышалась торопливая креольская речь, я ловил обрывки разговоров: «К сожалению, сеньора Маркос не смогла приехать, но просила передать донье Имельде свои самые искренние поздравления»; «Кретин Ампаро продал свои акции в тот самый момент, когда они наконец-то начали расти, и теперь рвет на себе волосы»; «Я же говорила тебе, что дон Симон ни за что не уступит этот виноградник Маурицио, он ведь терпеть не может всю их семью»; «Ловцы жемчуга опять бастуют, требуя повышения платы, — долго еще мы будем терпеть это безобразие?». С огромных телеэкранов ослепительно улыбались черноволосые красотки, рекламирующие дорогие автомобили и белоснежные яхты. А за прозрачными стенами аэровокзала плавился под беспощадным карибским солнцем таинственный город Маракайбо.

Мы вышли из стеклянных дверей на раскаленную площадку, забитую разномастными такси. К нам тут же бросились несколько водителей, наперебой предлагая свои услуги. Петя, руководствуясь непонятными мне мотивами, ткнул пальцем в толстого мужичка с круглыми, как у совы, глазами.

— Отель «Эксельсиор», десять баксов.

— Veinte, senor! [14] — завопил мужичок радостно. — Двадцать, и я довезу вас и вашего друга до «Эксельсиора» с максимальным комфортом. Вы увидите фантастические виды нашего великолепного города!

Видно было, что из всего сказанного Трофимов уловил только числительное «двадцать».

— Ты чего, с дуба рухнул? — спросил он по-русски. — За двадцать я и сам тебя куда хочешь довезу. Десять и то много.

На этот раз ничего не понял водитель. Радостно повторяя «Veinte, senor, veinte!», он сделал попытку отобрать у Пети мою сумку. Петя сумку отдавать не торопился, и у меня возникло нехорошее предчувствие, что первой жертвой их языкового барьера падет мой багаж.

— Прошу прощения, сеньор, — сказал я таксисту вежливо, — боюсь, мы не готовы заплатить ту сумму, которую вы просите. К моему величайшему сожалению, мы вынуждены отказаться от услуг вашего прекрасного такси и поискать более дешевый вариант.

У мужичка отвалилась челюсть.

— Так сеньор испанец? — спросил он озадаченно. — Тысяча извинений, я принял вас за гринго.

Я не стал его разубеждать и потянулся за своей сумкой. Но таксист упрямо замотал головой.

— Раз вы не гринго, я, конечно, отвезу вас в «Эксельсиор» за десять долларов. Двадцать — цена для богатых американцев, вы понимаете? А если вы из Испании, то это совсем другое дело. Я хочу сказать, мы здесь совсем иначе относимся к своим испанским родственникам, чем к американцам. Мы здесь, в Венесуэле, не очень-то любим гринго, но испанцы нам почти родня…

Не переставая болтать, он подвел нас к видавшему виды «Фольксвагену Гольф» и с большими предосторожностями погрузил мой рюкзак и сумку в багажник.

— Ну ты и чешешь, — с уважением протянул Трофимов. — Где так наблатыкался?

Я едва не ответил — «в институте военных переводчиков», — но тут вспомнил, что такой же вопрос мне неделю назад задавал Рикардо.

— У меня мама — преподаватель испанского, — сказал я. — Сколько себя помню, со мной только на нем и разговаривала.

— Везет. — Петя, сложившись почти пополам, втиснулся в тесный салон «Гольфа». — А у меня маман стюардессой работала, пока меня не родила. А потом уже только киндер, кюхен, кирхе. Так что все, что я от нее унаследовал, — это страсть к небу…

— А ваш друг — он откуда? — обернулся ко мне таксист. Одновременно он выруливал со стоянки, так что мне даже стало не по себе — смотрел-то он в это время на меня.

— Он из России, — сказал я. — Русский летчик.

— О, Руссья! — Шофер поднял к потолку большой палец. — Руссья! Mucho frio! [15] Мы в Венесуэле очень любим Руссью. Русские — наши друзья. Они продают нам много оружия, чтобы Лос Эстадос Унидос, американцы, не могли на нас напасть и захватить нашу нефть.

Я перевел его слова Трофимову. Он как-то странно усмехнулся.

— Ну да, можно подумать, отбиваться они от америкосов «калашами» будут…

— Сеньор тоже знает русский? — уважительно спросил таксист, прислушиваясь к нашему разговору.

— Честно говоря, я и сам русский, — ответил я. — Только что из Москвы. И там действительно очень холодно.

Я ожидал, что он разозлится — ведь, в конце концов, он согласился везти нас за десять долларов, потому что принял меня за испанца, — но таксист и не подумал обижаться. Он просто не поверил мне.

— Не может быть! Я никогда не видел русских, которые бы так хорошо говорили по-испански, а я вожу такси уже двадцать пять лет. Вы, конечно, шутите!

— Я могу показать вам свой паспорт, — сказал я. — Вот, смотрите. Это я, Денис Каронин, гражданин Российской Федерации…

— Де-нис, — по слогам повторил таксист и вдруг протянул мне маленькую коричневую ладонь. — Я Виктор. Виктор Виллануэво. Рад познакомиться с тобой, Денис. Вот моя карточка, держи. — Он сунул мне в руку прямоугольный кусочек картона. — Можешь звонить мне в любое время, Денис. В Маракайбо есть разные люди… и таксисты тоже разные. К некоторым в машину лучше не садиться, ну, ты понимаешь, что я хочу сказать. Но с Виктором Виллануэво всегда безопасно. Смотри, Денис, это моя семья!

В его руке, как по волшебству, появилась фотография — пять или шесть детей под усыпанным крупными розовыми цветами деревом. С краю стоял сам таксист, одетый в светлый костюм и большую соломенную шляпу. Он бережно держал за руку круглую сеньору с добрым лицом.

— Это я, моя жена Сильвия и наши дети — Паскуаль, Мария, Эрнандо, Лусия и Пепе. И еще наш племянник Хоакин. Видишь, какая у нас большая и дружная семья?

В данный момент меня больше всего волновало то, что таксист совершенно не смотрит на дорогу, и я поспешил заверить его, что семья у него просто чудесная.

— А теперь спроси себя, Денис: может ли Виктор Виллануэво, имеющий такую замечательную семью, быть плохим? Может ли он обманывать своих клиентов? К тому же я очень религиозный человек, я все время вожу с собой в машине изображение святой Марии Гваделупской, и она оберегает меня от аварий!

«Не до такой же степени!» — едва не закричал я. Виктор по — прежнему сидел вполоборота ко мне и был явно увлечен нашим разговором. Как раз в этот момент ехавший перед нами зеленый пикап неизвестной мне марки резко затормозил, и мы едва не въехали ему в зад. Все, однако, обошлось самым чудесным образом — Виктор, видимо, заметив боковым зрением маневр передней машины, небрежно крутанул руль, и мы вылетели на соседнюю полосу, проскочив в сантиметре от борта зеленого пикапа.

— Не беспокойся, Денис, — ухмыльнулся таксист, — со мной вы — ты и твой друг — в полной безопасности. Спасибо тебе, святая Мария! — Он извлек из-за зеркальца маленькую иконку и поцеловал ее. — Ты впервые в Венесуэле?