Взорванные лабиринты

- Как хотите, господин инспектор. Мой долг поставить вас в известность обо всем, что касается предлагаемого товара. Таковы условия работы нашей фирмы.

- Благодарю вас. Беру машину.

Инспектор любезно улыбнулся и сел за руль.

- Одну минуточку, - окликнул он представителя бюро. - Не кажется ли вам, что ветровые стекла в машине толще обычных?

- Совсем забыл! - воскликнул тот. - Стекла в машине пуленепробиваемые. Соперники гонялись за этим чудаком, и он боялся, что они его ухлопают.

- У вас нет его адреса?

- К сожалению. Его зовут Эштер Гюй. Все, что мне известно. Он жил здесь, потом уехал. А вот куда…

Соседка профессора Фэтона, красивая брюнетка лет за сорок, встретила инспектора как своего лучшего друга: провела в гостиную, усадила на диван, предложила кофе. При этом она тараторила безумолку, не давая вставить мужу ни слова. Муж, старший инспектор кредитного банка, несколько чопорный мужчина, извиняюще улыбался и только.

За короткое время Яви узнал, что супруги в браке вот уже 20 лет, что у них нет детей, и это очень хорошо, что живут они тихо, мирно, что на Новый год они уезжали к ее родителям в глухую провинцию, откуда верну лись часа в два ночи 3 января. Обо всех ужасах, которые творились в городе первого и второго, они только слышали, и слава богу. Они уже давно собираются сменить квартиру - уж очень здесь глухое место, но муж все не может заняться поисками новой квартиры. Профессора Фэтона и доктора Неймана они увидели утром в шесть часов, когда те садились в полицейский фургон.

- Они сами садились или их сажали в фургон?

Госпожа Рэктон опешила. Вопрос прозвучал бесцеремонно, почти грубо.

- Простите, - спохватился Яви. - Все полицейские грубияны. Профессионализм, ничего не поделаешь. Но это очень важно. Как вам показалось, охотно они садились в фургон или неохотно?

- Как вам сказать, - протянула госпожа Рэктон. - Мне показалось, что высокий полицейский слегка подталкивал господина профессора, как бы торопя его.

- Ничего себе - подталкивал, - вступил в разговор господин Рэктон. - Я же еще сказал тебе: «Смотри, Му-ри, как бесцеремонно они обращаются с профессором». Забыла?

- Да, действительно, муж заметил это.

- Было уже светло?

- Нет, только рассветало. Но мы следим, чтобы лампочка у подъезда всегда горела. Окраина города - глухота. Всякое может быть.

- Кому было известно, что вы вернетесь в ночь на 3 января?

- Никому. Мы не собирались так скоро возвращаться, но обстоятельства…

- Вы ясно видели полицейских? - перебил инспектор господина Рэктона.

- Как вас, - быстро ответила его жена. - Высокий полицейский так и вертел головой. Мне он показался старшим. Было в нем что-то начальственное.

Инспектор подошел к окну, посмотрел на улицу. Участок тротуара перед подъездом дома был виден как на ладони.

- Вы оба смотрели?

- Да, - ответил муж.

- Вас не могли заметить?

- Нет. Мы смотрели в щель между портьерами. - Как вели себя остальные полицейские?

- Они все время стояли к нам спиной.

- Никаких особых примет у полицейских и в фургоне не заметили?

- Мы уже говорили господину Муттону, что старший был очень высок, - метра два, а то и больше, а фургон… Обычный полицейский фургон.

- И долго они стояли на улице?

- Секунд… тридцать, - ответил муж. - Я проснулся, когда было уже почти шесть. А когда они отъехали, часы начали бить шесть.

- Вы хорошо запомнили машину?

- Не очень - она была закрыта от нас людьми. Обыкновенный полицейский фургон.

- Как выглядели профессор Фэтон и доктор Нейман?

- Они все время стояли к нам спиной. Правда, профессор на миг оглянулся. Лицо его было уже побрито.

- Вы проснулись от звука автомобильного мотора?

- Нет. Мотор фургона, кстати, работал почти бесшумно… Я это отметил про себя, когда они уезжали.

- Не заметили, была у кого-нибудь из них поклажа?

- Да, - ответил Рэктон. - Профессор Фэтон держал в руках какую-то картонку, бережно прижимая ее к груди.

- Больше ни у кого не видели поклажи?

- Нет. Могу повторить это под присягой.

- У вас никто не спрашивал о профессоре и его друге, кроме репортеров?

- Спрашивали. Минут через десять к подъезду подкатила малолитражка. - Госпожа Рэктон улыбнулась. - Очень симпатичный молодой человек долго звонил.

- Он не обращался к вам?

- Я сама вышла и сказала юноше, что профессора арестовала полиция. Мне стало его жаль.

- Он очень огорчился?

- Он чуть не заплакал на моих глазах.

- Номер машины не заметили?

- Даже записала. Минуточку, господин инспектор.

Госпожа Рэктон ушла в другую комнату и вернулась с записной книжкой.

- Она у меня молодец, - заметил муж. - Ничего не упустит.

- Вот он - ДНК 138. Малолитражка фирмы «Чепрэ и Чепрэ».

- Опишите, пожалуйста, подробнее внешность высокого полицейского и молодого человека.

Госпожа Рэктон, то и дело закатывая к потолку глаза, подробно описала того и другого.

- Вы ничего не упустили? Может, вы слышали чьи-то голоса?

- Нет. Обо всем этом я уже рассказывала господину Муттону.

- Ничего не поделаешь - такая служба: вам рассказывать, нам слушать. А не было особых примет в фургоне, у полицейских?

- Нет, - пожал плечами Рэктон, - Мури сказала все. Вы меня простите, - поднялся он. - Мне пора на службу.

Инспектор еще около получаса слушал госпожу Рэктон, изредка делая в своей записной книжке пометки. Просто удивительно, как много она знала о привычках профессора и как мало о его окружении. Наконец, Яви попрощался с ней и поехал в отель, где ему был заказан номер. Осмотр квартиры Фэтона он решил отложить на вечер. Пока следовало хорошо осмыслить ситуацию.

О существовании аппарата профессора Фэтона мир узнал второго января в 20 часов. Налет на квартиру был совершен в шесть часов утра третьего января. Следовательно, для организации и осуществления налета преступники имели десять часов. Если они местные, то могли не торопиться. Сработали они грубо, бездарно, почти в открытую. Значит, у них все-таки не было времени для подготовки. В любом случае, будь они здешние или нет, фургоном они могли разжиться только в полиции. Ведь ни один человек в стране не имеет и не имел в частном пользовании полицейского фургона.

В вестибюле отеля Яви ждал посыльный от Муттона. Пришлось ехать в комиссариат. Муттон доложил, что полиция провела в городе широкий опрос населения. Никто не опознал главаря похитителей. С особой пристрастностью были опрошены жители квартала, вблизи которого жил профессор Фэтон. Никто из них не видел полицейского фургона сегодня рано утром и не слышал звука автомобильного мотора.

Инспектор коротко поблагодарил комиссара и опять заперся в своем кабинете. Нужно было еще раз внимательно изучить рапорты, которые поступали от полицейских патрулей в ночь со второго на третье января. Сверяя рапорты с маршрутами движения патрульных машин, инспектор убеждался, что они соответствуют маршрутам и по времени, и пo месту их подачи. Офицеры, начальники патрулей почти слово в слово подтвердили содержание своих рапортов. Ни один фургон не отклонялся от заданного маршрута и не задерживался сверх положенного времени ни на минуту. В момент похищения профессора все они находились в отдалении от его дома. Последним комиссар вызвал начальника гаража. Тот явился с журналом регистрации времени выезда и возвращения в гараж полицейских фургонов. В ту ночь капитану самому пришлось вести записи в журнале и дежурить в гараже, так как сержант, занаряженный на ночную вахту в гараж, был по приказу комиссара привлечен к работе одного из патрулей. С половины шестого и до восьми часов утра в городе оставалось пять полицейских фургонов. Это подтверждается радиодонесениями. С вечера в городе дежурило несколько фургонов военной полиции, но в три часа ночи все они были отозваны в поселок Гри, где произошла драка между солдатами расквартированной там роты. Капитан говорил спокойно, обстоятельно, четко формулируя каждое предложение. Инспектору он понравился. Капитану было лет тридцать пять. Инспектор знал, что в начальники гаражей офицеры полиции уходили иногда перед выходом на пенсию. Должность спокойная и довольно денежная. Странно, что такой молодой, и по всей вероятности, толковый офицер попал в начальники гаража.