Неизведанные земли

Как его звали — не столь важно. Скорее, даже совсем неважно, так как мальчик и сам давно забыл, как его зовут. Да и какая теперь разница, если в скором времени ему суждено было исчезнуть навсегда.

Мальчик умер два года назад. По дороге к свету в конце тоннеля он сбился с пути, проспал девять месяцев и, проснувшись, обнаружил, что стал призраком. Молча, совершенно один, он бродил по Стране, стараясь ни с кем не встречаться. Если другие призраки переходили ему дорогу, он прятался, боясь, как бы они не сделали с ним что-нибудь нехорошее. У него не было ни друзей, ни товарищей, и мальчик забыл, как его звали раньше, быстрее, чем это происходит с другими.

Когда по пути ему встречались группы призраков, он прятался и подслушивал их разговоры. Обычно они пересказывали слухи о чудовищах, поэтому мальчику было не хуже других известно, что случается с теми, кто не соблюдает осторожность.

Когда мальчик только появился в Стране, в его странствиях был какой-то смысл. Он искал ответы на мучившие его вопросы, пока не позабыл, в чем заключалась их суть. Осталась только жажда движения, и мальчик отдыхал, только когда находил мертвое место — твердый, окрашенный яркими красками клочок земли, ставший, подобно самому мальчику, частью Страны затерянных душ. Он быстро понял, чем отличаются мертвые места от остального пространства — в мире живых все краски казались полинявшими, а при каждом шаге нога по лодыжку проваливалась в землю. Ему было страшно, мальчик понимал — стоит остановиться, и провалишься под землю.

Однажды дорога привела его в поле, испещренное мертвыми местами. Так много мертвых мест сразу мальчик еще не видел. На одном из них он заметил предмет, приковавший к себе его внимание. Это было ведерко с попкорном. Оно просто стояло на одном из пятен, под мертвым деревом, словно так и положено.

Каким-то чудом ведерко с попкорном переместилось в загробный мир!

Мальчик ничего не ел с того момента, как проснулся в Стране затерянных душ. Он знал: призраки не нуждаются в еде, но это не значит, что они избавлены от мук голода. Так как же мог мальчик устоять перед соблазном? Ведерко было огромное. Обычно человек, приходя в кинотеатр, от жадности покупает себе самую большую порцию, но съесть такое количество попкорна мало кому удается. Мальчик видел, что раскрывшиеся зерна кукурузы в ведерке так и блестят от масла. Он не мог поверить своим глазам!

Лучше бы он и не делал этого.

Ступив на мертвую землю и потянувшись к ведерку, мальчик почувствовал, что задел ногой растяжку. Спустя мгновение его опутала сеть и подняла в небо. Мальчик осознал, какую допустил оплошность, только когда понял, что связан сетью по рукам и ногам, и выбраться нет никакой возможности.

Он слышал рассказы о чудовище по имени Макгилл. Но мальчишки, чей разговор он однажды подслушал, рассказывали, что тот уплыл в Европу и теперь творит хаос и смятение там. Так кто же поставил ловушку? И зачем?

Мальчик бился в сети, как пойманная птица, но что толку — ловушка была сделана на славу. Единственным утешением оказалось ведерко с попкорном, и, хотя половина высыпалась на землю, кое-что все-таки осталось. Мальчик смаковал каждый кусочек, а когда закончил, стал ждать. Ждать пришлось долго. День окончился, наступила ночь, потом снова день, и опять, и опять все по кругу. Мальчик потерял счет дням и начал бояться, что вот так и придется провести вечность, болтаясь на дереве без надежды когда-нибудь освободиться. Время шло, ничего не происходило, пока вдруг вдалеке не раздался странный монотонный шум, похожий на гул мотора. Вскоре стало ясно, что с севера приближается какое-то механическое транспортное средство, но, что странно, теперь гул отдавался эхом с другой стороны. Подумав, мальчик понял, что это было не эхо, а звук двух разных двигателей. Таинственные моторизованные средства приближались с двух сторон одновременно.

Мальчик не знал, были ли то другие призраки, спешащие ему на помощь, или он вот-вот подвергнется атаке чудовищ, прибывших, чтобы сеять хаос и смятение в этих краях. Призрачное сердце, вернее, воспоминание о нем, билось в груди под гул моторов, перекрывших все остальные звуки. Мальчик озирался, пытаясь понять, какой из двух аппаратов появится первым.

Глава вторая

Вид с высоты

— Мисс Мэри, один из наблюдателей доложил, что видит сработавшую ловушку.

— Прекрасные новости! Попроси Спидо посадить дирижабль где-нибудь рядом, но не слишком близко, не стоит пугать нашего нового друга.

Дирижабль, ставший новым домом Мэри Хайтауэр, летел на большой высоте. Не на такой, конечно, на какую могут забраться современные летательные аппараты, когда даже облака кажутся белым ковром, лежащим далеко внизу, или узором, нарисованным на земле. Но здесь, в промежутке между небом и землей, Мэри чувствовала себя в безопасности. Она стала Королевой «Гинденбурга» и наслаждалась новым титулом. Огромный серебристый летательный аппарат, самое большое детище графа Цеппелина, в 1937 году за несколько секунд превратился в огненный шар. Воздушный корабль прекратил земное существование и переместился в Страну затерянных душ. Мэри, привыкшая считать, что ничто на свете не происходит без причины, была уверена в том, что дирижабль взорвался, чтобы стать домом для нее и ее союзников.

По правому борту пассажирского отсека дирижабля была расположена галерея с наклонными окнами, из которых открывался вид на землю. Мэри разделила галерею на две части: свою резиденцию и штаб-квартиру, в которой планировались операции. Через окна наблюдать за происходящим внизу было удобней всего. Мир живых людей казался поблекшим, но на его просторах тут и там попадались яркие пятна — рукотворные и нерукотворные памятники человеческой скорби, ставшие частью Страны затерянных душ: деревья, поля, здания и дороги. Окружающее их пространство казалось размытым и бледным, таким воспринимали его призрачные глаза. Мэри подсчитала, что лишь один из каждой сотни объектов, прекратив земное существование, становится частью Страны. Высшие силы определенно отличались большой разборчивостью.

Только теперь, когда Мэри обрела новый дом в небесах, она осознала, что слишком долго оставалась на одном месте. Обосновавшись в башнях-близнецах, она многое пропустила. Впрочем, тогда небоскребы были цитаделью, в которой Мэри держала оборону от брата, Мики, бывшего в то время чудовищем, известным под именем Макгилл. Теперь он был побежден и больше не представлял опасности для Мэри, а значит, сидеть и ждать, пока призраки придут к ней сами, тоже смысла не имело. Теперь Мэри обладала средствами, позволявшими ей вести поиски самостоятельно.

— Почему ты проводишь так много времени у этих окон? — спрашивал ее Спидо во время перерывов, когда не был занят пилотированием дирижабля. — Что ты там видишь?

— Мир привидений, — отвечала обычно Мэри. Спидо не догадывался, что именно она имеет в виду. Под «привидениями» Мэри подразумевала живых людей.

Действительно, мир живых представлялся ей крайне ненадежным. Ничто в нем не могло бы претендовать на звание вечного, всему рано или поздно наступает конец, любому одушевленному или неодушевленному объекту. Дела людей представлялись Мэри бессмысленной суетой, которая всегда оканчивалась одинаково: черный тоннель, яркий свет вдалеке. На этом все. Впрочем, не всегда, рассуждала довольная собой Мэри, и не для всех.

— Я бы все равно предпочел быть живым, — неизменно заявлял Спидо, случись Мэри заговорить о божественном предначертании, благодаря которому они оказались в Стране затерянных душ.

— Останься мы в живых, — напоминала ему Мэри, — я бы уже давно умерла, а ты был бы толстым лысым бухгалтером…

После этого Спидо обычно смотрел на свое, в целом, тщедушное тело, облаченное в мокрые плавки, с которых, вот незадача, вечно капала и будет капать вода, и поражался тому, что Мэри могла предположить такое. Нет, толстым и лысым бухгалтером он вряд ли бы стал. Но Мэри знала больше его. Взрослея, мы все меняемся, и не всегда в лучшую сторону. Она была довольна тем, что ей всегда будет пятнадцать лет.