Бог и попаданцы (СИ)

Валера, как всегда случается с людьми, не переросшими подростковый уровень развития, попавшими в новую обстановку, временно стал терпеливым и позитивно мыслящим. Он уже нормально относился к «писанине» Ивана, даже помогал ему работать над новым романом. Понятное дело, тоже основанным на реальных событиях. Только на событиях, происходивших в других мирах (а часто и вообще в непонятном пространстве, которым они решили заменить «лишние», эпизодические миры). Они ждали, что со дня на день появится кто-нибудь другой, бывавший в описываемом мире, и скажет им свое «фи». Более того, чутье подсказывало им, что это будет кто-то знакомый. Двойник Артура, например. Впрочем, такие нереальные совпадения происходят только в книгах, и вызваны они в данном случае сильным нежеланием вводить новых персонажей, так что, может быть, все и не так будет. Поживем — увидим.

— Привет, Маша! — обрадовался Ваня, входя в класс.

— Привет! — Кажется, Ваня довольно редко с ней здоровался. Он сразу садился к Саше, забирал у него наушник и переставал реагировать на любые внешние раздражители, кроме того же Саши. Но не сейчас, хотя Саша был в наличии.

— Как самочувствие после болезни? — Читать: «интересно, если ты путешествовала по другим мирам, а твоя оболочка болела, это как-то на тебе сказывается?».

— Ой, прекрасно. Но попробуй объясни это моим родителям — чуть дома не оставили!

— Мне б таких родителей… — мечтательно протянул один из представителей золотой молодежи, считающий себя пупом Земли и не понимающий, почему это не так. О нем, если не повезет, еще много будет написано.

— Ты вообще молчи, ленивый кусок позолоченных экскрементов! — огрызнулась Маша. Ваня прыснул, а Женя (вышеупомянутый кусок и далее по тексту) начал привычную уже дискуссию:

— Если твои предки не могут тебя обеспечить, это твои проблемы. Мне вот с родителями повезло.

— Ой, хватит об этом! — попросил Саша, вынимая из уха наушник. — Если ты ездишь за границу не раз и не два в год, а четыре, разница невелика. А в школе надо приобретать знания, а не прихвостней.

— Зависть — разрушающее чувство! — выдал Женя «умную фразу» (он стоял между теми, кто читает всегда, и теми, кто не читает вообще ничего, но всем, что он почерпнул из книг, были пафосные цитаты).

— Чему завидовать? Тому, что у тебя каждый месяц новые «отношения», твоей голубой… крови, твоим перевернутым и мало что знающим мозгам или тому, что ты уже год нам всем грозишься записать песню и все никак не запишешь? — Было видно, что у Маши откровенно «наболело».

— Ой, Маш, ты прямо как Лена! — поморщился Женя. — Кстати, чего ее сегодня нет?

— По-моему, она просто решила прогулять и съездить в Москву за книгами, — честно ответила Маша, к концу фразы понимая, что надо было отмолчаться.

— Как можно любить книги ПО ИСТОРИИ? — спросил Женя.

— Если честно, не понимаю, но люди ведь разные бывают. Я, например, мало понимаю, как можно ненавидеть школу и говорить гадости про учителей, но тебя же не переделаешь!

С Женей у Маши была связана отдельная, грустно-противная глава ее жизни. В конце восьмого класса, когда отношения с Леной еще только начинали трещать, он был первым, кто начал с ней общаться. Он вообще со всеми общался, хотя далеко не всем был приятен. Машу угораздило в него влюбиться, хотя она и поняла со временем, как он ей противен. Более того, черт ее дернул признаться ему в фигне, происходившей у нее в голове, и с тех пор он ее постоянно этим подкалывал. А еще с ним невозможно было завязать общаться. Иногда мешали остатки глюков (казалось бы, давно вытесненных Ваней, чувство к которому было куда глубже и спокойнее), иногда не помогали даже попытки ударить его кулаком в лицо. Ладно, это совсем другая история, и ей здесь, по-хорошему, не место.

Когда уже начался урок, Маша вспомнила, что так и не обсудила с Ваней тот обмен сообщениями. Она достала телефон (хотя учительница к телефонам относилась очень плохо) и набрала СМС Ване: «Давай сегодня сходим куда-нибудь погулять. Хочется поговорить и немного в себе разобраться». Пришел ответ: «Давай в пять, а то у меня информатика». «Отлично!» — ответила Маша.

А Бог смотрел сверху на бесконечные миры, в каждом из которых миллиарды людей общались друг с другом и где миллиарды людей были счастливы. Смотрел и чувствовал свое одиночество. Раньше он просто управлял мирами и не чувствовал ничего такого. И, как выходит, совсем не потому, что был слишком занят. Просто раньше он не задумывался о человеческих чувствах, точнее, никогда не примерял их на себя. Но встреча с Сашей что-то в нем изменила.

Те два месяца, те воистину божественные (в земном смысле этого слова), которые он провел на Земле, не прошли даром. Бог, конечно, не жил все время в теле Саши. Он соблюдал правила межмирового туризма, избегая, правда, вселенных, где надвигался кризис. Он выбирал миры, где все в порядке. Он общался, тусовался, веселился, учился. Он всегда почему-то попадал в тело не старше земных двадцати пяти лет, здоровое и в отличной форме. В конце концов, ему это было можно, а один день в теле — не то, из-за чего стоит спорить и строиться в очереди. Тел в мирах много. В лучшие из них попадают преждевременно умершие от неизлечимых болезней, если пожелают осесть на одном месте, а не путешествовать бесконечно по разным вселенным. Тела покидают некоторые потенциальные самоубийцы, и, если они не будут полезны в других мирах, их души попадают в виденное Сашей Чистилище. Телами меняются туристы и попаданцы. Два месяца во всем этом участвовал еще и Бог, надеясь, что не нарушает никаких правил и закономерностей. Это было странно — пользоваться тем, что когда-то сам задумал, и видеть, что не знаешь, что и как работает. Что за сила выполняла его приказы, Бог не задумывался. Он принимал решения.

Те два месяца были замечательными, да. Тогда Бог почувствовал себя не «бессмертным и мудрым», а таким, как все, и это было волшебно. А теперь он снова был Тем, Кто над всеми, и ему требовался собеседник по уровню. Такой собеседник, чтобы можно было говорить и говорить, и в разговорах коротать века и миллиарды лет. И чтобы его другу это тоже доставляло удовольствие.

Итак, если есть такой на Земле или еще где, пусть придет. Не тот, кто думает, что сможет, а тот, кто и взаправду достоин, пусть придет.

Зов Бога прозвучал, и все его слышали, хотя он и не обладал громкостью или протяжностью. Просто он однажды отложился у всех в голове, и все, кто верил в Бога, знали, что нужно Богу. И никто из истинно верующих не посягал на роль, отведенную Богом мудрейшему из смертных.

Были такие, что думали, что они справятся лучше всех. Умнейшие из них начинали представлять себе будущий Разговор и понимали, что не смогут. Самонадеяннейшие же просто оставались жить в своем мире, думая, как несправедливо с ними обошлись. Наказывать за самонадеянность Бог не собирался, жизнь научит.

А Бог смотрел на миры, читал мысли и выбирал, выбирал. И выбрал. Никто не узнал, на кого пал выбор Бога. Просто никто не знал этого человека и не заметил его ухода. Все, кто знал разницу между умом и мудростью, вспоминали мудрейших из тех, кого встречали на своем жизненном пути, и думали, не им ли так повезло, но никто не знал наверняка, кроме самого Избранника…

— Здравствуй, Бог! — сказала пожилая женщина, давя желание перекреститься: очень уж неуместным ей это казалось в такой момент.

— Здравствуй. Ты уже знаешь, зачем ты здесь.

— Я знаю, кого Ты искал. Но я никогда не думала, что подхожу. Я даже не знаю, о чем говорить.

— Да обо всем, о чем хочешь. Жизнь человеческая — такое чудо, что даже мне неподвластно, а значит, тебе есть, что сказать.

И начался Разговор. Наверное, он уже и не прекращался. Бог продолжал наблюдать за мирами и принимать решения, но теперь Он был не один. По легенде христиан, Его было трое, но это была ошибка. Теперь их было двое. Двое самых мудрых существ во всех мирах.