Даймон

рустит лёгкая пыль, поднятая тысячами босых ног.

Мы идём на войну, но, странное дело, меня не покидает ощущение, что я, наконец-то дома. Вначале я приписал сие лихорадке. Тяжело больному, как известно, присуще желание переменить место пребывания, уехать в неведомый край, где он в глубине души надеется найти облегчение. Врачи почитают такой симптом близким признаком неизбежного конца. Однако, обдумав все зрело, я рассудил, что отнюдь не чувствую себя умирающим. Подруга-лихорадка, похоже, напрочь забыла обо мне, я иду наравне со всеми, изрядно облегчая участь нашего Куджура, и даже без особых трудов несу на плечах ружьё Дрейзе вместе с запасом патронов. Может, отступившая болезнь и породила столь странное чувство? Где мой дом? Подзабытая Шотландия, нелюбимый Лондон, страны, где довелось побывать, суданские джунгли, шумные порты африканского побережья? Уже много лет я не чувствовал себя «дома». Моё «сегодня» — лишь стоянка между станциями «вчера» и «завтра». Так отчего мне, наконец, не найти свой «дом, милый дом»?

Итак, мой дом миомбо? Но почему бы нет? Мне здесь нравится, я делаю именно то, что желаю, со мной целая «семья», вполне дружная и, надеюсь, преданная. Впереди же — цель, моё таинственное Эльдорадо, страна Читабо. Миомбо-Керит.

Жребий брошен и Рубикон перейдён. Подробное письмо в Лондон, в Королевское Географическое общество с приложением части моих научных материалов отослано и, очень надеюсь, дойдёт до адресата. Если же нет… Что ж, Даймон сможет с удовлетворением сообщить синедриону учёных духов, что история в мире Ричарда Макферсона осталась неизменной. Упрямый шотландец сгинул где-то посреди Южной Африки в августе 1851 года…

Надеюсь, мой Даймон не обидится на эту шутку. Странное дело, ещё совсем недавно такая мысль вовсе не казалось поводом для веселья!

Однако же поэтические и философские размышления никак не должны отвлекать от главного. Мы в походе, из чего следует, что я не должен забыть о своих обязанностях. Они пока невелики — блюсти порядок в моей личной армии, регулярно вести наблюдения и измерения, перелагая их на бумагу, работать над картой — и, конечно же, держать ухо востро. Пусть я дома (sic!), пусть среди друзей (во всяком случае, союзников), но а la guerre comme а la guerre. В караване мистера Зубейра я мог не обращать внимания на многие важные частности, чувствуя себя исключительно «пассажиром». Сейчас случай иной. Я в войске — и посреди войска.

Ещё на побережье я внимательно изучил опыт моих предшественников, пытавших проникнуть вглубь Африки. Правила, мною выведенные, просты. В любой партии три четверти личного состава (в идеале, на практике — куда больше) должны быть носильщиками. Это — самое слабое звено всякой экспедиции, ибо носильщиков приходится нанимать в попадающих на пути селениях, договариваясь с вождями и щедро расплачиваясь. Мой запас коленкора и был для этого предназначен. Иное правило — неизбежная потеря части груза, разворованного и просто брошенного по пути. Избежать такого пока никому не