БЕЗ ПРОТИВОРЕЧИЙ

– А вы случайно не знаете, над чем он экспериментировал?

– Я мало что смыслю в технике.

– Были ли вы знакомы с его коллегами по профессии или сослуживцами, которые могли бы быть в курсе его исследований?

– Нет. Когда он работал в «Твентис сенчури мотор», он был занят допоздна, и времени у него почти не оставалось, а что оставалось, мы проводили вместе. Мы не участвовали в светской жизни. И он никогда не приглашал к себе своих сослуживцев.

– Работая в «Твентис сенчури мотор», он никогда не упоминал о созданном им двигателе, совершенно новом типе двигателя, который мог произвести настоящую революцию в промышленности?

– Двигатель? Да. Да, он несколько раз говорил о нем. Он сказал, что это открытие неоценимой важности. Но создал его не он, а его молодой помощник. —Она заметила выражение лица Дэгни и медленно проговорила, без всякого упрека, скорее в печальном изумлении: – Понимаю.

– Ох, простите, – спохватилась Дэгни, осознав, что позволила своим чувствам отразиться на лице, и ее улыбка была столь же откровенна, как крик облегчения.

– Все совершенно правильно. Я понимаю. Вас интересует изобретатель этого двигателя. Не знаю, жив ли он еще, по крайней мере у меня нет оснований предполагать худшее.

– Я отдала бы половину своей жизни, чтобы узнать, кто он… и найти его. Вот насколько это важно, миссис Хастингс. Кто он?

– Я не знаю. Мне неизвестно ни его имя, ни что-то о его жизни. Я никогда не была знакома ни с одним подчиненным моего мужа. Он только сказал мне, что у него работает молодой инженер, который однажды потрясет весь мир. Мужа ничто не интересовало в людях, кроме их способностей. Я думаю, что этот молодой человек был единственным, кого он когда-либо любил. Он этого не говорил, но я это видела по тому, как он говорил о своем молодом помощнике. Я вспоминаю – это было в тот день, когда он сообщил мне, что двигатель готов, – как звучал его голос, когда он произнес: «А ему только двадцать шесть!» Это было примерно за месяц до смерти Джеда Старнса. Больше он никогда не упоминал ни о двигателе, ни о молодом помощнике.

– Вы не знаете, что случилось с этим молодым инженером?

– Нет.

– Вы не предполагаете, как можно его найти?

– Нет.

– У вас нет ни ключа, ни нити, чтобы помочь мне узнать его имя?

– Ничего. Скажите, что, этот двигатель действительно чрезвычайно ценен?

– Даже более ценен, чем вы можете вообразить.

– Это странно, потому что, видите ли, я об этом однажды думала. Это было через несколько лет после того, как мы уехали из Висконсина. Я тогда спросила мужа, что случилось с тем изобретением, которое он считал таким великим. Что с ним сделали? Он как-то странно взглянул на меня и ответил: «Ничего».

– Почему?

– Он не хотел мне этого говорить.

– Можете ли вы припомнить хоть кого-то из тех, кто работал в «Твентис сенчури мотор»? Кого-нибудь из его друзей?

– Нет. Я… Погодите! Погодите, кажется, я могу предложить вам ниточку. Я могу сказать, где вы можете найти одного из его друзей. Правда, я даже не помню его имени, но знаю адрес. Это странная история. Мне лучше рассказать вам, как все это произошло. Однажды вечером – через два года после нашего переезда сюда – мой муж уходил из дома, а мне вечером нужен был наш автомобиль, поэтому он попросил меня встретить его после обеда в ресторане на железнодорожной станции. Он не сказал мне, с кем будет там обедать. Когда я подъехала к станции, то увидела его стоящим на улице у ресторана и беседующим с двумя мужчинами. Один из них был молод и высок, второй был пожилой и выглядел очень представительно. Я и сейчас узнала бы этих мужчин при встрече, такие лица трудно забыть. Муж заметил меня и распрощался с ними. Они направились к железнодорожной платформе, скоро ожидался поезд. Муж указал на молодого человека и сказал: «Видишь его? Это мальчик, о котором я тебе рассказывал». – «Тот, что делает великолепные двигатели?» – «Да, тот».

– И больше он ничего не прибавил?

– Ничего. Это случилось девять лет назад. В прошлом году, весной, я отправилась навестить своего брата, который живет в Шайенне. Однажды днем мы всей семьей отправились на длительную прогулку. Мы забрались в дикую глушь, высоко в Скалистых горах, и остановились пообедать в придорожном кафе. За стойкой стоял представительный седой мужчина. Я все смотрела на него, пока он готовил для нас сандвичи и кофе, потому что была уверена, что где-то видела его лицо раньше, но не могла вспомнить где. Мы поехали назад, и, когда отъехали на несколько миль от кафе, я вспомнила. Вам стоит туда съездить. Это дорога номер восемьдесят шесть в горах на запад от Шайенна, недалеко от маленького промышленного поселка возле меднолитейного завода Леннокса. Может показаться странным, но я уверена: повар этого кафе – как раз тот человек, которого я видела на железнодорожной станции с молодым идолом моего мужа.

Кафе стояло на вершине длинного тяжелого подъема. Его стеклянные стены бросали свой отблеск на поросшие соснами скалы, ломаными линиями ниспадавшие в сторону заходящего солнца. Внизу было уже темно, но вокруг кафе все еще разливался ровный, теплый свет. Как остаются маленькие озерца морской воды за отливом.

Дэгни сидела в конце стойки и ела гамбургер. Это был самым лучшим образом приготовленный гамбургер из всего, что она где-нибудь пробовала, – продукт из простых составляющих и необычного мастерства. Двое рабочих заканчивали свой ужин, и она ожидала, когда они уйдут.

Она изучала стоявшего за стойкой мужчину. Он был высок и строен, вид у него был значительный, напоминавший о многих поколениях людей, живших в замках или занимавших высокие посты в банках. Но его отличало то, что он заставлял все вокруг себя выглядеть значительным. Хотя он всего лишь стоял за стойкой кафе. Белая поварская куртка сидела на нем как фрак. В его манере работать чувствовался мастер высокого класса; движения его были плавны, разумно экономны. У него было худощавое лицо и седые волосы, тон которых гармонировал с холодной голубизной глаз; и несмотря на вежливо-отстраненное выражение лица, в нем сквозил отблеск веселой усмешки, но настолько слабый, что тотчас исчезал, как только кто-то пытался вглядеться, чтобы различить его.