Даймон

особое внимание на составление карты. Она не будет абсолютно точной: в моем распоряжении, увы, нет необходимых для этого трех (!) точных хронометров, термометр оставляет желать лучшего, анероида же и вовсе нет. Мой будущий (гипотетический!) читатель наверняка поинтересуется применением термометра в картографии. Когда-то, в далёком детстве, это меня тоже удивляло. К сожалению, без ежедневного определения точки кипения воды в нашем деле обойтись. Как и без многого другого.

Мой хороший друг и поистине блестящий писатель Оливье Бижо, пропавший без вести где-то в среднем течении Конго, как-то жаловался на своих читателей: «Они даже не смотрят на мои карты! Даже не смотрят! Неужели они не понимают?». Не понимают, конечно.

С другой стороны, понимающих тоже хватает. В своё последнее роковое путешествие Оливье направился на средства даже не французских торговцев, а военных. В спутники ему приставили двух офицеров — лейтенантов флота. Не хочу ни на что намекать, но вернуться моему другу не довелось.

Бессмысленный вопрос: кто станет пользоваться моими картами, даже не стану задавать. Но пока они нужны мне самому, а также Мбомо, храброму Куджуру, ленивцу Чипри и маленькой девочке Викири. Значит, я буду работать.

Утро ознаменовалась двумя важными событиями: примеркой наших новых одеяний и беседой с мистером Зубейром. Он присутствовал на примерке и вновь одобрил результат, более того, все-таки преподнёс мне уже помянутый арабский кинжал, заставив прицепить его к поясу. К счастью, оружие не слишком увесистое. Проявив неожиданную чуткость, он одарил и Мбомо. Удивляться нечему — Рахама чрезвычайно умен и наблюдателен.

Суть же нашей беседы была очень проста. Мистер Зубейр счёл моё решение отправиться в поход фактическим согласием с его приглашением о сотрудничестве. Более того, не ставя меня в известность, он именно так изъяснил ситуацию в разговоре с рундо. Таким образом, для леди Ньямоаны я стал полномочным представителем разбойников-рабовладельцев (!!!).

Вероятно, мне следовало возмутиться — или даже произнести речь в защиту несчастных негров и общечеловеческих свобод. Но я смолчал. Меня остановило самое простое соображение: с одиноким европейцем, за которым не стоит никто и ничто, здесь, в глубинах миомбо, не станут считаться. Рахама же, говоря по-американски, даже в этой глуши — «фирма». Париж стоит мессы — не мною придумано. Миомбо-Керит стоит «фирмы» Рахамы.

Я ожидал невыносимых упрёков — если не со стороны подозрительно покладистой совести, то хотя бы от Мбомо. Но мой друг меня полностью одобрил, даже намекнул, что боялся обратного.

Если я становлюсь бесстрастным циником, то кто тогда бывший раб Мбомо?

Поворачивать назад поздно, равно как и сомневаться. События даже не идут — мчат с невиданной скоростью. Первые отряды покинули Талачеу ещё ночью. Насколько я понимаю, это разведка. Основные силы выступят скорее всего завтра, сегодня же мы с Рахамой были приглашены на нечто вроде военного смотра.

Пишу «нечто вроде», ибо новонабранную