ИЛИ – ИЛИ

Она заметила, что и Оуэн Келлог ждет; он не наблюдал за пассажирами, а смотрел на нее. Убедившись, что толпа не даст ответа, он спокойно сказал:

– Конечно, я пойду с вами, мисс Таггарт.

– Спасибо.

– А как же мы? – огрызнулась нервная дама.

Дэгни повернулась к ней и ответила официальным безжалостно-монотонным голосом:

– Еще не было случая нападения дезертиров на застывшие поезда – к сожалению.

– Все-таки где мы? – спросил грузный мужчина в очень дорогом плаще и с очень дряблым лицом; он говорил так, как обращается к слугам человек, недостойный их иметь. – В какой части какого штата?

– Не знаю, – ответила Дэгни.

– Как долго мы здесь простоим? – спросил еще кто-то тоном обманутого кредитора.

– Не знаю.

– Когда мы прибудем в Сан-Франциско? – спросил третий мужчина тоном шерифа, обращающегося к подозреваемому.

– Не знаю.

Требовательное негодование вырывалось на волю короткими потрескивающими вспышками, – как будто в темных духовках человеческих голов трескались поджаренные каштаны; все почувствовали себя в безопасности, уверенные, что о них позаботятся.

– Это возмутительно! – вопила какая-то женщина, выскакивая из толпы и бросая слова прямо в лицо Дэгни. – Вы не имеете права допускать подобное! Я не намерена томиться в ожидании, находясь неизвестно где.

– Замолчите, – сказала Дэгни, – иначе я закрою двери вагонов и оставлю вас здесь.

– Вы не посмеете1 Вы служащая общественного транспорта! Вы не имеете права дискриминировать меня1 Я сообщу в Стабилизационный совет'

– Если я предоставлю вам поезд, чтобы добраться в поле видимости или слышимости вашего совета, – произнесла Дэгни и отвернулась.

Она видела, что Келлог смотрит на нее, его взгляд казался чертой, подведенной под ее словами и подчеркивающей их значение.

– Найдите фонарик, – сказала она ему, – я схожу за своей сумочкой, и мы тронемся.

Двинувшись вдоль безмолвного ряда вагонов, они увидели человека, спустившегося с поезда и спешащего им навстречу Дэгни узнала бродягу

– Проблемы, мэм? – спросил он, остановившись.

– Исчезла бригада.

– И что же делать

– Я иду звонить на ближайший пункт связи.

– Не стоит ходить одной, мэм. В нынешние-то времена. Я пойду с вами.

Она улыбнулась:

– Спасибо. Со мной ничего не случится. Мистер Келлог сопровождает меня. Скажите, как вас зову?

– Джефф Аллен, мэм.

– Послушайте, Аллен, вы когда-нибудь работали на железной дороге9

– Нет, мэм.

– Что ж, теперь вы работаете на ней. Вы исполняющий обязанности старшего проводника и доверенное лицо вице-президента по перевозкам. Ваша задача – взять на себя ответственность за поезд в мое отсутствие, поддерживать порядок и уберечь этот скот от панического бегства. Скажите, что вас назначила я. Вам не нужны никакие подтверждения. Они подчинятся любому, кто потребует повиновения.

– Слушаюсь, мэм! – твердо ответил мужчина.

Дэгни вспомнила, что деньги в кармане человека обладают способностью обращаться в уверенность его духа; она вытащила из сумочки стодолларовую купюру и сунула в руку мужчины

– Аванс, – пояснила она.*

– Слушаюсь, мэм Она уже двинулась дальше, когда мужчина окликнул ее

– Мисс Таггарт! Дэгни повернулась:

– Да?

– Спасибо.

Она улыбнулась, приподняв руку в прощальном салюте и пошла дальше.

– Кто это? – спросил Келлог.

– Бродяга, которого поймали, когда он ехал зайцем,

– Я думаю, он справится.

– Справится.

Они молча миновали паровоз и пошли в луче света фары. Сначала, передвигаясь от шпалы к шпале в бьющем из-за спины неистовом свете, они чувствовали себя так, словно вернулись в привычный мир железной дороги. Затем Дэгни обнаружила, что смотрит на шпалы под ногами, наблюдает, как свет постепенно угасает, и пытается удержать его. Она смотрела, как меркнет сияние, пока не поняла, что теперь шпалы освещает лишь лунный свет Она не могла сдержать дрожь, заставившую ее повернуться и взглянуть назад. Свет фары все еще сверкал позади – прозрачно-серебристый шар чужой планеты, обманчиво близкий, но принадлежащий другой орбите и другой системе.

Оуэн Келлог молча шел рядом, и Дэгни чувствовала, что они знают мысли друг друга.

– Не может быть. О Боже, он не смог бы! – сказала она, не осознавая, что говорит вслух,

– Кто?

– Натаниэль Таггарт. Он не смог бы работать с такими людьми, как эти. Водить для них поезда. Нанимать их на работу. Он вообще не мог бы их использовать – ни как клиентов, ни как работников.

Келлог улыбнулся:

– Вы хотите сказать, что он не смог бы на них нажиться, да, мисс Таггарт?

Она кивнула.

– Они… – произнесла Дэгни, и он услышал легкую дрожь в ее голосе: любовь, боль и негодование. – Они утверждают, что он поднялся за счет способностей других, что… он использовал человеческую бездарность в собственных эгоистических интересах… Но он… он не требовал от людей покорности.

– Мисс Таггарт, – произнес Келлог со странной суровой ноткой в голосе, – просто помните, что Нэт Таггарт воплощал собой принцип существования, который – на короткий промежуток за всю историю человечества – вытеснил из цивилизованного мира рабство. Помните это, когда вас поставит в тупик сущность его врагов.

– Вы когда-нибудь слышали о женщине по имени Айви Старнс?

– Да.

– Я не перестаю думать, что это очень понравилось бы ей – вид этих пассажиров. Именно этого она и добивается. Но мы – мы не можем смириться с этим, вы и я, правда? Никто не может. Так жить нельзя.

– А почему вы считаете, что цель Айви Старнс – жизнь?

Где-то на краешке сознания Дэгни возник смутный образ, что-то едва различимое, словно блуждающее над краем прерии облако, какая-то неясная форма, которую Дэгни не могла уловить, предположительная и требующая осознания.

Они молчали, ритм шагов длился и длился, отмериваемый сухим коротким стуком каблуков о дерево шпал; шаги, словно звенья раскручивающейся цепи, тянулись сквозь молчание.

У Дэгни не было времени дать себе отчет в том, что рядом с ней идет Келлог, осмыслить это, она принимала его лишь как посланного ей судьбой товарища. Но теперь она взглянула на него внимательно. На его лице было то же чистое строгое выражение, которое Дэгни помнила. Но лицо стало спокойнее, оно выглядело безмятежным и мирным. Одежда была поношенной, и даже в темноте Дэгни могла разглядеть испещряющие его старую кожаную куртку пятна потертостей.