Чушь собачья

ался он. – Ты-то не помнишь – ты тогда еще под стол пешком ходил. Было, короче, сообщение в прессе: дескать, в Лос-Анджелесе люди к миллионерам собаками работать нанимаются. Последний писк! Ну а мы что, хуже, что ли? Год спустя оказалось – «утка». А за год тут такого понаворочали! Гильдию служебных собак учредили, Общество охраны домашних животных перепрофилировали, теневая экономика вокруг этого дела заклубилась. А самое главное: новый признак крутизны возник! Выходи в любом прикиде, из любой тачки, но если рядом с тобой никто не бежит на четвереньках и в чем мать родила – значит ты лох!

– Ле-тять «утки-и»… – затянул было Гарик, но до такой степени фальшиво, что сам содрогнулся и умолк. –

Все равно непонятно, – сказал он. – Ну «утка»! Ну и что? Мало ли их было, «уток»! Но почему именно собаки?

– Стало быть, на душу легло, – желчно отозвался Рогдай Сергеевич. – Родным повеяло! Привыкли на цепи сидеть…

Оба вновь посмотрели на спящего пса. Ратмир вздернул веко, явив на секунду мутный спросонья глаз.

– А знаешь, я ему иногда завидую, – доверительно молвил директор. – Ушел в работу – и никаких проблем, спит себе…

С этими словами он съерзнул с краешка столешницы и уже, наверное, в четвертый раз двинулся к бару.

– Напиться, что ли, сегодня? – задумчиво прикинул он, открывая стеклянную дверцу.

Тревожны собачьи сны. Когда-то, в самом начале карьеры, Ратмира постоянно преследовал один и тот же кошмар: в рабочее время он, забывшись, идет по коридору на двух ногах – и все на него молча смотрят. Внезапно он осознает ужас ситуации. В перспективе – увольнение, волчий билет, изгнание из Гильдии… Надо как-то выкручиваться! Ратмир падает на четвереньки, подбегает к хозяину, юлит, виляет задом, заглядывает в глаза: похвали! Видишь? На задних лапках ходить умею! Служу я, служу!.. Хозяин растерян, он понимает наивную хитрость пса, ему тоже хочется замять это дело, но попробуй замни, если столько вокруг свидетелей!

И каждый раз, не дождавшись его окончательного решения, Ратмир просыпался в холодном поту.

Потом кошмары пошли реже. Сейчас Ратмиру снилось, что он по-прежнему находится в логове хозяина, правда, само логово изменилось, стало сводчатым, каменным и, пожалуй, даже более навороченным, чем обеденный зал в «Собачьей радости». Низкая плита потолка – вся в копоти, на неровных глыбастых стенах – нарочито примитивные рисунки. Ратмир дремлет неподалеку от углубления в каменном полу, полного настоящей золы. В центре углубления трепыхается костерок. Потом огромная сутулая тень заслоняет на мгновение тусклый неправильный проем входа – и появляется хозяин. Рогдай Сергеевич. Он тоже изменился: тяжкие надбровные дуги, покатые могучие плечи. Чресла задрапированы волчьей шкурой, на груди болтается ожерелье из человеческих зубов. Но в таком виде он еще милее, ближе и понятнее Ратмиру.

На охоту! Пес радостно вскакивает навстречу – и картина меняется. Вдвоем они идут по свежему скрипучему снегу вдоль двойного ряда колючей проволоки. На хозяине теперь