Химеры просыпаются ночью

Так и у меня — есть своя Зона. Только когда же…

Глухой ровный удар раздался внутри стены в соседней комнаты. Именно внутри самой стены, а не снаружи. Через пару секунд прозвучал второй, точно такой же. И третий — тоже через две секунды. Затем все стихло.

Я вскочил, озираясь. Была совершенно непонятна причина этих стуков, оттого вдвойне страшнее. Но отчего-то совершенно ясно: то двухголовое чудовище тут не при чем. Палец плотно прижался к спуску, но лишь немалым усилием воли я заставил себя опустить автомат. Пуля здесь не поможет.

Звук исходил из соседней комнаты. Я осторожно выглянул туда. Кромешная тьма и больше ничего. Ветер воет, бьется о стены. Должно быть, что-то прибило к стене ветром. Да, так оно и было. Ветка или камень. Постучало — и дальше себе полетело. И волноваться не о чем. Все остальное — нервное.

Я немного успокоился и вернулся к костру. Ничего, это все ничего, это пройдет. Ветер еще и не такое может сотворить.

И снова оттуда стукнуло — раз, другой, третий. Било через равные промежутки времени — две секунды. Сильно, мерно.

Покрываясь холодным потом, я понял: на этот раз — точно не ветер. Сорвал автомат с предохранителя, запрыгнул в ту комнату и дал в стену длинную очередь. Завоняло порохом, всполохи выстрелов освещали голые стены и откалывающиеся куски дерева.

— Сволочь! Да что тебе надо от меня?!

Будто и вправду ожидал какого-то ответа. Стоял и не опускал дуло, ожидая, что вот-вот стукнет снова. Я был уверен, что стукнет. И тогда я выстрелю, надо выстрелить именно когда ударит.

Оно ударило. Ровно, три раза, с разрывом в две секунды. После первого удара я вздрогнул, видимо, где-то в подсознании все-таки надеялся, что выстрелы успокоят стучавшего; но, как только вдарило повторно, палец сам сдавил крючок. Но третий удар случился в свой срок, не обращая на мои выстрелы ровно никакого внимания. Так же равнодушно, как и в первый, и во второй разы.

В памяти всплыли все услышанные истории про барабашку и местных полтергейстов. Те, правда, если верить рассказам, метали в людей предметы. Этот же — пока лишь стучал. Но ни о каком сне речи быть не могло.

Сам стыдясь (перед кем?) своих слов, я задал вопрос:

— Ты кто? И что тебе от меня нужно?

Спросил громко, четко.

В ответ была тишина.

Через несколько секунд раздались те же самые три стука.

— Хорошо, — сказал я, — давай так. Я буду спрашивать, а ты стучи. Если «да» — то стукни один раз. Если «нет» — два раза. Ты согласен?

Раздался стук. Я надеялся, что он не повторится. Но потом был и второй. «Неужели нет?» — отчего-то со страхом подумал я. И третий. На мои слова это стучавшее не обратило абсолютно никакого внимания. И, должно быть, это было хуже, чем оно ответило бы «нет».

— Ну и черт с тобой, — сказал я, но голос дрожал, — не хочешь — и не надо. Пусть будет каждый сам по себе. Я буду сидеть у себя, а ты тут стучи у себя. Не будем друг друга трогать.

Я и правда уселся у огня. Но в мыслях прокручивал варианты: стоит ли перейти в другой дом или остаться здесь. Не хотелось идти в ледяную ночь, рыскать по всей деревне в кромешной тьме в поисках до сих пор не обвалившейся лачуги. Но элементарные основы безопасности требовали именно этого. И даже по двум причинам. Первое: двухголовая тварь могла в любой момент вернуться сюда. Второе: кто знает, чего ожидать от этого странного стука…

Вот, повторилось. Три раза. С интервалом в две секунды.

Но тварь могла могла отыскать меня и в любом другом доме. Здесь она на своей территории и наверняка учует новый запах — забейся я хоть в самый глубокий подвал. А стук… стук тревожит, но пока ничего плохого не происходит. Вполне возможно, что он имеет реальное физическое объяснение, а я лишь покину теплое и более-менее укрепленное место. Даже почти наверняка уверен: это можно объяснить разумно. Быть может, на чердаке висит что-то, ветром качает — оно и стучит. А почему раньше не стучало? А раньше прочнее висело, а теперь вот сползло и застучало. Или перекос рассохшейся конструкции самого дома. Или… Да мало ли причин может быть. Сколько раз, встречаясь с чем-нибудь странным, мы с холодеющим сердцем останавливались и порывались бежать прочь — только оттого, что не могли моментально объяснить это. Но, если взять себя в руки, присмотреться… становится ясно: все вполне себе обыденно, ничего таинственного. И самому смешно делается от собственной трусости.

Так и очень многие вещи в Зоне, на первый взгляд совершенно необъяснимые, мистические, при ближайшем рассмотрении…

Оглушительный удар сотряс стены и пол. За ним второй, еще сильнее. Третий, четвертый. Удары грохотали, казалось, со всех сторон. Я вскочил, дико озираясь. Какой там ветер! Это он меня выгоняет. Я не понял с первого раза, и теперь ему это надоело.

Не помня себя, я бросился к выходу, дрожащими руками едва сумел отодвинуть свой засов, рванул дверь — и оказался под колючим ледяным ветром. Дверь со страшным грохотом закрылась. Ударов больше не было слышно. Что это было? Сердце колотилось бешено. Снег забивался за шиворот, но мне было все равно, я никак не мог прийти в себя от пережитого ужаса. Что бы там ни было, но только не живое существо способно так колотить по стенам. Будь оно хоть самым громадным чудовищем в этом мире.

Чудовище. Сразу вернулся страх перед той двухголовой тварью. Вот сейчас она где-то бродит, раненая, разъяренная. И, возможно, ищет меня. Или уже смотрит из темноты, выбирая момент для нападения.

Но в дом уже ничто не заставило бы меня вернуться.

Я посмотрел на окно. Оно не светилось!

Кто-то погасил мой костер.

Я бросился в ночь, подальше от этого страшного дома. Было очень темно, абсолютно ничего не видно даже на расстоянии вытянутой руки. А уж куда бежать — и подавно не ясно. Снега намело порядочно, местами я проваливался почти по колено, несколько раз падал. И не имел ни малейшего представления о том, куда иду. Ясно было лишь, что мне тут не рады. Кто или что — какое имеет значение? Мне ясно дали понять, чтоб сваливал, а испытывать терпение здешних жильцов будет себе дороже.

Только когда вспомнил, что оставил мешок со всеми вещами и припасами у костра, — остановился. Идиот трусливый! Надо возвращаться.

Но сразу понял, что заблудился. Наглухо — в самом полном и прямом смысле этого слова. Я стоял в полнейшей темноте, со всех сторон завывало, ветер хлестал в лицо колючим снегом, забивался под рукава и за воротник.

По привычке, достал наладонник. Он мельтешил серой рябью. То ли очень мощные импульсы, то ли поломался. Детектор тоже не работал. Как же слаб и одинок — стоял я в ледяной темноте, только автомат с полупустым рожком немного вселяет уверенности. Но что он может против здешних неведомых тварей? Или против крупных хищников. Я даже не успею вскинуть ствол — как окажусь в снегу, а в следующую секунду мне начнут отъедать голову.

Попробовал подсвечивать путь экраном наладонника — пустой номер. Бледное пятнышко выхватывает стремительно мчащуюся снежную стену, за которой совершенно ничего не видно. За то сам себя выдаю с головой. Это только в кино у хищников глаза в темноте светятся. Хороши бы они были, светись у них и в самом деле глаза!.. Оставалась надежда на то, что в такую метель они предпочтут отсиживаться в норах, или где там они еще обитают, а не рыскать по округе.

Но надо было куда-то двигаться. Все равно двигаться. Ночь только начиналась, стоять на месте значило замерзнуть. А в такой слепой темноте недолго и в аномалию войти… Уж по сравнению со всеми этими кошмарами, радиация кажется безобидным проявлением природы.

Я решил: просто идти. Если попаду в Карусель — так тому и быть. По крайней мере, закончу все свои мучения. Можно прямо здесь снести себе голову из автомата, но, пока имеется хоть какая-то надежда, — я буду идти и бороться.

И все-таки попытался сообразить, в какой стороне поселок. Когда выходил из того дома, ветер дул справа. Потом я побежал по ветру, теперь он снова в спину дует. Значит, придется идти так, чтобы ветер постоянно был в лицо. Я пригнулся — и двинулся назад. Дыхание сразу перехватило, каждый шаг давался с заметным усилием. Потом я повернулся спиной вперед и пошел так. Не особенно легче стало, но, по крайней мере, дышать можно.