Памятник

Чуть в стороне и немного за спиной судей сидел туземец по имени Ларно. Рядом с ним висел кусок плетенки, обильно покрытый влажной глиной. Когда Доллман увидел это приспособление, он толкнул своего защитника — юного корабельного юриста, лейтенанта Дарнсела — и шутливо сказал: «Вот и секретарь суда». Капитан лишь слегка ошибся: функции Ларно состояли в том, чтобы подсчитывать сумму наложенных штрафов.

Лейтенант Дарнсел не питал особых иллюзий в отношении приговора, равно как и капитан Доллман, но поскольку он все равно должен был присутствовать на заседании, то постарался извлечь из него как можно больше удовольствия. Он проявил глубокое понимание сути театрального искусства и талант импровизатора, о чем Доллман раньше не подозревал. Наигранное возмущение, с которым он вскакивал с места, крича «Возражаю!», представляло собой в высшей степени драматическое зрелище.

Туземцы в этом случае обнаруживали признаки явного испуга, чего Доллман никак не мог понять. Ведь до сих пор они с легкостью отбивали все доводы лейтенанта Дарнсела.

— Обоснуйте ваше возражение, — наконец сказала главный судья.

— Мы не признаем ни одного из ваших обвинений. Ни намеренного нарушения правил посадки, ни уклонения от уплаты пошлин, ни посадки на запретной территории, поскольку вы не информировали суда, готовившиеся к приземлению, о том, каковы у вас правила на этот счет.

Обвинение и суд слушали лейтенанта с все возрастающим беспокойством.

А Дарнсел продолжал:

— Вы обязаны информировать корабли, идущие на посадку, а раз это не было сделано, значит, вы виновны в халатности, в связи с чем вся ответственность перекладывается на ваши плечи.

Суд обменялся растерянными взглядами.

— Есть ли у знаменитейшего адвоката этой планеты какие-либо комментарии по этому поводу? — спросила главный судья.

Форнри опять бросился к спящему Бану, который, по прошествии некоторого времени, что-то прошептал ему. Форнри кивнул, встал и смерил лейтенанта взглядом с головы до ног.

— Будьте добры поведать суду о том, какие шаги предприняли вы, чтобы получить нужные вам сведения о наших правилах, предъявляемых кораблям, идущим на посадку.

— Мы воспользовались СКК — Стандартным Коммуникационным Каналом, как то требуется от всех кораблей, подходящих к планете. Согласно этим правилам, таковая планета должна передать по радио свои правила на общем для всех планет галактическом языке и сообщить по тому же СКК, как должен поступить корабль, чтобы получить разрешение на посадку. Вы этого не сделали, а следовательно, проявили небрежность, заслуживающую серьезного наказания.

Форнри снова проконсультировался с Бану и спросил:

— А где сформулированы правила, о которых идет речь? Где они записаны? Мы суверенный мир. Кто может от нас чего-то требовать?

— Они содержатся во всех международных договорах и во всех соглашениях по вопросам торговли и коммуникаций, — ответил Дарнсел.

— Но мы не участвуем ни в подобных договорах, ни в подобных соглашениях.

Дарнсел задумался, устало пожал плечами и буркнул под нос «Touche» [задет (фр.)]. Сделав несколько шагов к своему стулу, он остановился и снова обратился к Форнри:

— Вы не возражаете, если я проконсультируюсь с вашим Сводом Законов?

На лице Форнри отразилось полное непонимание происходящего, но он вежливо ответил:

— Ни в малейшей степени.

Дарнсел подошел к Бану, и они обменялись шепотом несколькими фразами. Все это время суд с удивлением следил за их действиями. Дарнсел, закончив разговор, адресовался к суду:

— Больше вопросов не имею.

Первый судья сказала:

— Не угодно ли секретарю суда подсчитать общую сумму штрафов?

— Разумеется, Ваша Светлость, — отозвался Ларно. — Пять случаев приземления вне Иммиграционного пункта и без официального разрешения. — Он обернулся к Доллману и Дарнселу и сказал извиняющимся тоном: — Имеется в виду по одному случаю на каждый корабль.

Все внимательно следили за тем, как он пишет на «доске», а когда он кончил, Дарнсел с воплем разочарования вскочил на ноги. Теперь он уже не играл.

— Сто двадцать пять тысяч кредитов! — возопил он.

— Следующее обвинение, — сказала судья.

Дарнсел застыл с жалобно протянутыми руками. Форнри не обращал на него ни малейшего внимания.

— Следующее обвинение, Ваша Светлость, это «Умышленное уклонение от уплаты таможенных пошлин и карантинных сборов». По этой статье, на которую приходится примерно одна пятая всех наглых и умышленных действий обвиняемых, проходит и нарушение суверенности нашей территории, совершенное боевым космическим кораблем Галактической Федерации Независимых Миров…

Дарнсел все еще разыгрывал свою драматическую пантомиму, но ни суд, ни обвинение не придавали этому ни малейшего внимания. Да и на вынесенный приговор это влияния тоже не оказало.

Когда они шли с судебного заседания в сопровождении толпы туземцев, державшихся на почтительном расстоянии, Дарнсел сказал:

— Мне приходилось слышать о пиратах, сэр! Да и в делах о шантаже у меня есть кое-какой опыт. Но это! Полмиллиона кредитов в виде штрафов! Слов у меня нет, чтобы обозвать такую проделку!

Доллман философски ответил:

— Они сбросили тридцать тысяч, чтобы «округлить» цифру, спасибо и за это.

— Правительство не заплатит столько. Мы тут сгнием, сэр.

— Заплатит, — сказал Доллман уверенно. — Придется, чтобы избежать международных осложнений.

— Да где они возьмут такие деньги, сэр? Из нашей зарплаты за все будущее столетие?

— Вряд ли. Нам отдали приказ сесть немедленно, и мы его выполнили. Если оплата произойдет из чьих-то карманов, то это будут не наши. А о чем вы говорили с мальчишкой, который играл роль Свода Законов?

— Я спросил его, в каком возрасте происходит возмужание подростков в этом мире. Все судьи показались мне подозрительно юными… Я даже подумал, не послужит ли это основанием для отмены приговора.

— И что же вы выяснили?

— Мне было очень трудно заставить его понять, о чем я спрашиваю, но потом он объяснил мне, что все зависит от индивидуального решения: каждый сам решает, когда он становится взрослым. Дальше я расспрашивать не стал. А что будете теперь делать вы?

— Свяжусь со Штабом и запрошу инструкций, — сказал Доллман, криво улыбаясь. — Да, такое может случиться только в раю.

5

Потребовалось восемь суток непрерывных лихорадочных переговоров со Штабом, прежде чем Доллман наконец уладил взаимоотношения с туземцами. Перед началом последней конференции он получил разрешение встретиться с членами команды «Рирги» и с командами разведывательных кораблей, находящихся под арестом. Форнри повел его в долгое путешествие по извилистым лесным тропам. Еще вопрос, была ли это прогулка или пробежка. Он уже почти убедил себя, что концентрационный лагерь находится в самом центре континента, когда внезапно они оказались снова на морском берегу. Насколько мог судить Доллман, они находились всего лишь в паре километров от той точки, откуда начался их поход. Поездка на лодке заняла бы буквально несколько минут.

«Они не доверяют мне, — подумал капитан. — Да и не с чего».

На спускающейся к морю лужайке была построена крошечная деревушка, находившаяся от пляжа всего в нескольких метрах. Доллман еще ни разу не подходил так близко к туземным жилищам, и постройки удивили его своими яркими, разноцветными, тщательно отделанными крышами, которые выглядели так, будто они отлиты из пластмассы.

Деревня была пуста, ибо все ее население высыпало на пляж, чтобы порезвиться в море или поваляться на песочке. Кое-кто из пленников плавал, другие неподвижно разлеглись на солнце, третьи играли в какие-то игры с местными ребятишками. Юноша-туземец обучал кого-то искусству жонглирования, подбрасывая в воздух странные шары, которые цветом и рисунком походили на крыши в деревеньке. В воде, чуть подальше от берега, другой юноша — постарше — учил заключенных охотиться с острогой на морскую живность. Кто-то из команды «Рирги» замахнулся было острогой, но юноша закричал: «Нет! Нет!» Потом он нанес удар собственной короткой острогой и вытащил наружу какой-то морской кошмар — чудовище примерно в метр длиной. Еще дальше от берега солдаты с «Рирги» соревновались в гребле с местными мальчишками. Мальчишки хохотали до судорог и, далеко обогнав лодку вояк, с трудом поддерживали в них надежду на победу. Космонавты гребли изо всех сил, но результаты получались неважные. Впрочем, все были довольны и визжали от восторга.