Дверь № 3

Когда приближаешь человека к себе, впускаешь его к себе в душу, как я был внутри матери или она внутри меня, когда открываешь для него самые тайные свои уголки, где ты слаб и беззащитен, то потом бывает очень больно осознать, что этот человек – твой враг. Ты отшатываешься с отвращением и спрашиваешь себя: «Как я мог?» Возможно, ненависть представляет собой некую психологическую разновидность рвотного рефлекса, особый механизм, присущий только человеку, предупреждающий о нарушении наших самых интимных внутренних границ. «Это не мое, оно чужое, уберите его из меня!» Ну и конечно, ненависти, как и любви, приходится учиться. К несчастью, ей научиться легче. У меня был идеальный учитель.

Нам потребовались годы, чтобы выработать приемлемую дистанцию и заключить что-то похожее на перемирие. Мы поглядывали друг на друга с опаской, словно незнакомцы, которые уже раз сделали ошибку, доверившись друг другу. Даже спустя двадцать лет после того, как я покинул дом матери и вырвался из ловушки ее любви, меня преследует ее критический взгляд и инстинктивный страх разочаровать ее – как фантомные боли в ампутированной конечности.

Я позвонил в больницу, чтобы справиться о приемных часах, с таким чувством, будто сам записываюсь на тяжелую операцию. Мне казалось, что это я умираю.