Том 2. 1960-1962

Дорогая авторам идея преемственности поколений, неразрывность звеньев бесконечной жизни человечества, осваивающего Вселенную, взята в основу повести. «Возвращение» ― один из этапов развития большого замысла писателей: рисуя картины будущего, приблизить его, представить воочию духовный облик людей «полдня XXII века». Тема большая и благородная, и хорошо, что Стругацкие с каждой новой книгой пишут об этом все более молодо, умно, талантливо.

Акимова А. Будущее человечно//Нева, 1963, № 9.

…Наши писатели часто обращаются к будущему. Незаконченная повесть А. и Б. Стругацких «Полдень, XXII век» составлена из отдельных, острых, своеобразных новелл. Ее герои ― это молодые, веселые, немного бесшабашные, язвительные студенты и туристы, которых вы можете видеть (без машины времени) каждое воскресенье на столичных вокзалах. Иногда в полемическом задоре молодые авторы утрируют этот подход к людям, населяющим их повесть, до того, что фантастические декорации выглядят ненужными.

Но в главном братья Стругацкие правы: они не конструируют фос форических мужчин и женщин, а внимательно вглядываются в своих современников ― какие они? И оказывается, что наши современники богаче, умнее и интереснее всякого бумажного «рыцаря»…

Кротов Ю. Фантастика, 1961 год// Техника ― молодежи, 1961, № 12.

…В «Возвращении» мы встречаемся с подростками–учениками Аньюдинской школы. Ну, мальчишки как мальчишки! Романтики, забияки, фантазеры. Они носят великолепные клички: Капитан, Атос, Лин… У них есть детально разработанный план ― удрать из школы и отправиться на Венеру, чтобы принять участие в грандиозных работах по дистилляции ее атмосферного покрова. И все же они ― представители самого молодого поколения XXII века ― разительно отличаются от подростков нашего времени. То, что сегодня лишь намечено в сознании и характерах самых передовых, самых лучших ребят ― целеустремленность, ненасытная жажда знания, отвращение ко всему фальшивому и дурному, ― стало естественной потребностью каждого из учеников Аньюдинской школы…

Дмитревский Вл. Встречи с грядущим//Звезда, 1964, № 9.

…Мир Стругацких вообще отличается пластичностью, предметностью, он гораздо более ощутим, реален, обжит, чем величественная панорама «Туманности Андромеды». Это впечатление идет прежде всего от образов героев ― они обрисованы вполне реалистично, без всякой внешней приподнятости, торжественности. Говорят герои Стругацких тоже простым, ничуть не возвышенным языком, частенько чертыхаются, еще чаще смеются и острят ― у них прекрасно развито чувство юмора.

Сила воображения у Стругацких развита не меньше, чем у Ефремова, но применяют они эту силу несколько в иных целях ― чтоб добить ся максимальной иллюзии реальности того мира, который пока существует лишь в их воображении, чтоб заставить читателей дышать воздухом этого далекого мира, видеть его небо, его здания, его обитателей, ходить по его дорогам и слушать его голоса.

Конечно, выигрывая в точности и пластичности, Стругацкие по срав нению с Ефремовым проигрывают в смелости обобщений, в широте перспективы; однако их подход к теме имеет настолько явные преимущества, что с таким проигрышем есть смысл примириться. В самом деле, исходя из того, что и в XXI, и в XXII, и в последующих веках люди изменятся не так уж сильно, будут «почти такие же», Стругацкие сразу получают возможность применять для создания образов своих героев богатейший арсенал реалистической поэтики, в том числе и поэтики Хемингуэя, который им явно импонирует. Придирчивые критики могут сколько угодно попрекать Стругацких за «приземленность» их героев: это не приземленность, а заземление, которое придает жизненную достоверность и правдивость их образам…

Громова А. Двойной лик грядущего//Альманах НФ, вып. 1. ― М., 1964.

СТАЖЕРЫ

…Вместе с генеральным инспектором Юрковским, с командиром космокорабля Быковым и штурманом Крутиковым направляемся и мы, читатели, в одно из космических поселений, созданных «Объединенным человечеством». И вот мы на борту планетолета «Тахмасиб» летим в космос и слушаем разговор Юрковского с Быковым о двадцатилетнем вакуум–сварщике Юрии, взятом в космос в качестве стажера.

Первые же фразы из разговора заслуженных всемирно известных космонавтов, покорителей Урановой Голконды, нас весьма удивляют. Крупные ученые ― исследователи планет, первооткрыватели Венеры, смелые и умные путешественники, люди весьма солидного возраста ― говорят пошлости, подсматривают, как Юра украдкой любуется фотографией девушки. Они цинично похохатывают над его чувствами и над своими прошлыми увлечениями.

«…В двадцать лет, отправляясь в дальний поход, все берут фотогра фии и потом не знают, что с ними делать», ― смеется генеральный инспектор и тут же вспоминает, как в молодости он очень любил сочинять стихи, мечтал стать писателем.

«…А потом я где–то прочитал, что писатели чем–то похожи на по койников: они любят, когда о них либо говорят хорошо, либо ничего не говорят. И я подался в космос…» Как все это просто, проще пареной репы! Писал стихи, а потом «подался в космос»!

Пока мы слушаем эти глубокомысленные рассуждения, входит еще один космический «волк» ― Михаил Антонович Крутиков, штурман космического корабля. Он входит в кают–компанию «…в пижаме, в шлепанцах на босу ногу, с дымящимся чайником в руке» и предлагает попить чайку.

Ну что ж, наверное, им, писателям, виднее, что к чему. Может быть, в планетолетах будущего и следует ходить вместо космического скафандра в полосатой зелено–красной пижаме, в стоптанных шлепанцах на босу ногу и пить чай из самовара с атомным кипятильником! Ведь наука и техника прогрессируют, а полет фантазии у авторов так безграничен!

Одно только плохо, что писатели, стараясь дать ощутимый, живой образ героев, настолько увлеклись, что забыли: они находятся не в уютной московской квартире, а на борту космического корабля. Слушая разговор Юрковского, Быкова и Крутикова, мы понимаем, что они просто по–мужски шутят, что они выше пошлых вкусов и сомнительных выражений, и все же удивляемся, зачем понадобилось Стругацким применять такой тяжеловесный, с позволения сказать, «юмор». Неужели космонавтов, живущих в 2000 году, может забавлять подобный разговор?

Но не будем осуждать Юрковского, Быкова, Крутикова ― они люди старшего поколения, так сказать, с пережитками прошлого, хотя и живут в будущем.

Скорей туда, на Эйномию, к молодым, к «смерть–планетчикам»! Там живут и работают «настоящие люди», так их называют авторы этой повести.

«…Двадцать семь человек, крепкие, как алмазы, смелые, я бы сказал, даже отчаянно смелые! Цвет человечества!» ― говорит Юрковский, и мы, читатели, верим ему.

И вот мы на Эйномии. «…Дежурный диспетчер встретил Юрков ского и Юру у кессона. Это был долговязый, очень бледный, веснушчатый человек. Глаза у него были бледно–голубые и равнодушные».

И далее: «Эзра стоял и совершенно равнодушно моргал желтыми коровьими ресницами».

Убедившись, что читатели хорошо себе представили человека бу дущего, авторы постепенно представляют нам других «смерть–планетчиков».

Мы не будем рисовать их портреты, так как и сами авторы очень мало пишут о них. Мы знаем только то, что у них у всех широкие спины. «…Чей–то зеркально выбритый череп и еще один затылок, мускулистый, с фиолетовыми следами фурункулов».

Вот и все портреты «настоящих людей». Кто же все–таки эти моло дые парни в возрасте от двадцати пяти до тридцати четырех лет? Кроме того, что это люди крепкие, как алмаз, умные, смелые, авторы предпочитают не распространяться о них, они просто восхищаются ими. Но когда читатель пытается представить себе этих парней, в памяти у него невольно возникают запорожцы. Сравнение с запорожцами нами не выдумано. Это сравнение дают и сами авторы. «…Все сейчас стоят хорошо, как запорожцы на картине у Репина…» …