Комната Наверху и другие истории

— Ну разумеется.

— Ну так вот, Вселенная перестала расширяться. — И после паузы добавил шепотом: — Фактически, согласно моим расчетам, она начала сжиматься. Какой у тебя номер факса? Я перешлю тебе данные.

У Виппера Вилла была первый в Хантсвилле, а может, и во всей Алабаме факсовый аппарат. Размером с небольшое пианино и не целиком электрический, он торчал в углу офиса у стены, где к нему была подведена уличная воздушная вентиляция посредством печного дымохода и системы гибких трубок. Мне никогда не хотелось заглянуть за его фанерные бока или же под дюралевую крышку, но я знал от Хоппи, которого вызывали его устанавливать, что различные компоненты этого монстра приводились в действие сложной и никогда больше не обновлявшейся комбинацией батарей, переменного тока на 110 вольт, часовыми механизмами, гравитацией, давлением воды, пропаном и древесным углем (для термического принтера). Никому не было известно, кто автор этого творения и когда оно появилось на свет. Я даже не знал, что оно вообще работает, но через секунду после того, как я дал By свой номер, реле вдруг щелкнуло, высокий ящик факса загудел, потом взвыл. Он грохотал, позвякивал, шипел и взревывал, испускал струи холодного пара и теплых газов. Наконец из контейнера, обозначенного «IN», на пол упал листок бумаги, заляпанный красными пятнами, которые я, вспомнив золотые школьные годы, идентифицировал как симпатические чернила. На листке почерком By была нацарапана формула:

— Что это? — спросил я.

— Так оно выглядит. Постоянная Хаббла не постоянна: перевернута, запутана, растоптана, — мрачно прошептал By. — Видишь, красное смещение превратилось в синее, совсем как в песне у Элвиса Пресли.

— Там синее становится золотым, — поправил я. — «Когда голубая луна вновь обернется златом».

— Ирвинг, мне не до песен, даже песен Элвиса, это куда важнее, — заявил By (на мой взгляд, с фарисейской самоуверенностью — ведь это он первым помянул Элвиса). — Это означает, что Вселенная перестала расширяться и начала сжиматься сама в себя.

— Ясненько, — соврал я. — Это… хорошо или плохо?

— Ничего хорошего, — ответил By. — Это начало конца. Или как минимум конец начала. Период расширения, начавшийся в момент Большого Взрыва, закончен, а теперь мы на пути к Большому Схлопыванию. Оно означает конец жизни в том виде, в каком мы ее знаем. Вся Вселенная, все звезды, все планеты, все галактики и Земля со всем, что на ней есть — от Гималаев до Эмпайр-Стейт-Билдинга, до Лувра, — все будет сжато в шар размером с теннисный мяч.

— И правда ничего хорошего, — прокомментировал я. — И когда это чертово Схлопывание может произойти?

— Ну, через какое-то время, не сразу.

— Через какое? — Разумеется, я тотчас подумал о Кэнди и нашей Запланированной свадьбе (несмотря даже на то, что я до сих пор не сделал официального предложения).

— Одиннадцать — пятнадцать миллиардов лет, — сообщил By. — Кстати, как там Кэнди? Вы уже помолвлены?

— Почти, — неохотно ответил я. — Сегодня мы идем «на выпас». Как только с ее папашей в больнице все станет ясно, я закончу с этим вопросом.

— Мои поздравления, — с энтузиазмом отозвался By. — Или, может, стоит сказать «предпоздравления»? Ага, идет мой босс. Мне вообще-то не полагается пользоваться этой линией. Передавай Кэнди привет. Кстати, а что значит «выпас»?

Но прежде чем я успел ответить, он положил трубку. Любому человеку нужен такой друг, как Вилсон By. Он вырос в Квинсе, изучал физику в Школе естественных наук Бронкса, кондитерское искусство — в Париже, математику — в Принстоне, лекарственные травы — в Гонконге, а юриспруденцию — то ли в Гарварде, то ли в Йеле (я все время их путаю). Он работал на НАСА (во всяком случае, на Груммана), потом в Ассоциации адвокатов. Я говорил, что в нем шесть футов два дюйма росту и он играет на гитаре? В Бронксе мы жили в одном квартале, там у нас у обоих были «вольво» и мы летали на Луну. Потом я встретил Кэнди и переехал в Алабаму, а By бросил своих адвокатов и получил степень в метеорологии.

Которая не имеет никакого отношения к метеоритам.

«Сатурн-Мультиплекс» в торговом центре «Аполло» на Объезде — шоссе вокруг Хантсвилла — с его полудюжиной абсолютно одинаковых кинотеатриков, где чуть ли не круглосуточно толкутся скучающие юнцы, как будто специально создан для «выпаса» — развлечения, которое придумала Кэнди вместе со своими друзьями лет пятнадцать тому назад, когда мультиплексные комплексы еще только начинали поражать воображение окраин больших Южных городов. Первоначально идея состояла в том, чтобы сделать свидания парочек более насыщенными, потому как девочкам и мальчикам-подросткам редко нравятся одни и те же фильмы. Позже, когда Кэнди и ее друзья повзрослели, идея стала иной, надо было как бы соединить качества различных фильмов в один супер-качественный (конечно, условно) фильм. Когда вы отправляетесь «на выпас», то надеваете несколько свитеров и шапок, чтобы можно было занять места, а кроме, того изменить внешность, переходя из одного кинотеатра в другой. Когда парочка оказывается в одном кинотеатре, то садится непременно вместе, однако правила «выпаса» требуют, чтобы вы никогда не заставляли своего партнера остаться или уйти. Мальчики и девочки уходят и приходят когда хотят, часто по одному. Вечером в ту среду показывали сексуальную комедию для подростков, слезливую мелодраму для женщин, триллер о крутом адвокате в опасной переделке, романтическую историю о любви бравого полицейского, музыкальный мультфильм о животных и стрелялку типа «Взрывай всех к черту!». Разумеется, действие фильмов не происходило в одном временном континууме. Нам обоим — и Кэнди, и мне — нравилось двигаться по времени вспять. Мы начали со взрывов автомобилей в стрелялке, потом пересекли фойе (и поток времени) и выслушали признания в комнате для допросов, затем разделились, чтобы послушать поющих барсуков (я) и посмотреть душераздирающую любовную драму (Кэнди) перед тем, как встретиться для первого подросткового поцелуя. Наш «выпас» всегда напоминает мне времена, когда кино еще не стало искусством, когда картины в Бруклине шли без перерыва замкнутым циклом и никто не заботился, где начало, а где конец. Вы сидите в зале, пока не начинается часть, на которой вы вошли и можно уходить.

— «Выпас» похож на брак, правда? — прошептал я.

— Брак? — удивленно переспросила Кэнди. Мы были как раз вместе, наблюдая, как полицейский допрашивает квартирную хозяйку. — Ты решил на меня надавить?

— Это не формальное предложение, просто комментарий, — отозвался я. — Комментарий насчет…

— Ш-ш-ш-ш… — зашипели на нас сзади.

Я заговорил тише:

— …того, как быть часть времени вместе, а другую часть — раздельно. Вместе вошли и вместе вышли. Но ты тем не менее свободен и можешь следовать собственным вкусам, однако всегда знаешь, что другой приберегает для тебя место рядом с собой.

Я просто сходил от нее с ума.

— Я схожу от тебя с ума, — прошептал я.

— Ш-ш-ш-ш… — зашипела парочка у нас за спиной.

— Завтра вечером, — прошептала Кэнди и взяла меня за руку. Потом подняла ее так, что на ладонь упали отблески автомобильной погони на экране. — Что это? — спросила она, глядя на номер у меня на руке.

— Оно здесь, чтобы напоминать мне, как сильно я тебя люблю, — соврал я. Мне не хотелось объяснять ей, что это на самом деле значило. Не хотелось, чтобы она решила, что я рехнулся.

— Только шесть?

— Ты смотришь вверх ногами.

— Так-то лучше.

— Кэнди!

— Ш-ш-ш-ш… — снова зашипели у нас за спиной.

Мы пропустили все титры, но зато увидели пролог. В полночь Кэнди высадила меня у туалетной комнаты в «Доброй гавани». Направляясь «домой» в офис Виппера Вилла через пустырь, я поднял глаза на почти полную луну и подумал о By и его горной вершине на Гавайях. На небе было всего несколько звезд. Может, Вселенная и правда сжимается? Расчеты By, хотя я никогда не мог их понять, обычно оказывались правильными. Впрочем, какое мне дело? Несколько миллиардов лет представляются вечностью, когда ты молод, а ведь сорок один — это еще не старость. Второй брак может принести вторую молодость. Я осторожно переступил через своего старого друга — сиденье из деревянных бусин, которое в лунном свете выглядело лучше, чем когда-либо прежде. Но ведь так бывает со всеми, не правда ли?