Зона справедливости

ешься, не заходишь?..

— Паш, ты слепой, что ли?.. — вспылил тот. — Не усек еще, в каком я виде?..

— Забежал бы домой, переоделся…

— Домой?.. — Лешка посопел, болезненно поморщился, почесал затылок сквозь лыжную шапочку. — А, ладно!.. — решился он вдруг. — Будь что будет! Пошли!..

И твердым шагом направился к подъезду.
* * *

Следует отдать должное Миле, сенсационный номер Пашиной газеты да еще и с фотографией взволновал ее гораздо меньше, чем постигшее Алексея несчастье. Паша Глотов был даже слегка обижен таким невниманием к прессе. Жертву милицейского произвола немедленно сунули в ванну, а одежду ее — сначала в бачок с каким-то едким раствором, потом в стиральную машину.

Паше определенно срывали триумф. Вечно этот Колодников все испортит. Угораздило же их встретиться перед домом!..

Когда Алексей в просторном махровом халате (ранее принадлежавшем, будем надеяться, Милиному мужу, а не кому другому) ступил в кухню, рубашка его и носки уже сохли над газовой плитой, а с куртки счищались последние пятна грязи. Где сохли свитер и джинсы — неизвестно… Паша Глотов с кислой физиономией и оскорбленно выпрямленной спиной сидел у стола, на краешке которого тонко благоухал типографской краской авторский экземпляр газеты «Спокойной ночи!» Бросался в глаза подзаголовок рядом с портретом: «ЭКСТРАСЕНС УТВЕРЖДАЕТ: МИРОВАЯ АСТРАЛЬНАЯ ВОЙНА УЖЕ НАЧАЛАСЬ». Мила на фотографии выглядела загадочной и какой-то даже отрешенной. Не то что в жизни…

— Слушай, вас же там, наверное, не кормили!.. — всполошилась она. — Есть будешь?

— Я бы даже выпил, — хмуро сообщил Колодников.

Паша полез в наплечную сумку и выставил на стол бутылку сухого, несомненно, прихваченную, чтобы обмыть дебют.

— Мог бы взять и покрепче… — ворчливо заметил Алексей. — Я ведь теперь дебошир и алкоголик…

Паша поколебался и, несколько насупившись, вынул из наплечной сумки еще и бутылку водки.

Впрочем, стоило Колодникову завести разговор о своих злоключениях в камере, глаза Паши Глотова вспыхнули, и репортер, мигом излечась от хандры, включил диктофон.

— …Ну, кого смогли — перевязали… Вся вода питьевая из бутылок на промывку пошла… — безразлично и хрипловато, как и подобает отмотавшему срок, излагал Алексей. — Засов нам на двери отбили аж под утро… Ментов-то из ночной смены тоже побило… Ну, а утром, понятно, скандал, начальство понаехало… Хотели сначала драку в камере пришить — дескать, сами же друг друга и замочили, ну а как ее пришьешь, драку-то? Двери заперты, все отобрано, а раны, в основном, ножевые… Одна даже огнестрельная… Да тут еще двоим померещилось, что это их менты сами и лупцевали… Ничего ситуация, да?..

— Как же вас отпустили?.. — Слегка осунувшись, Мила с сочувствием глядела на Алексея.

— Ну это кого как… — нахмурившись, сказал он. — Кого в морг, кого в больницу, кого в какую-нибудь другую камеру. Там же не только за пьянку да за мелкое хулиганство сидели… Ну, а со мной им что делать?.. Сутки свои я уже отбыл, объяснение дал… Повезли к судье… Он на