Семнадцать мгновений Вейдера

Кто ж не знал, что Лорд Империи был единственным человеком, спасшимся с первой Звезды Смерти. И сейчас, видя перед собой этого человека, Мадин больше всего на свете желал ему гореть в аду вместе с Таркином и Императором. Понимая, что это не воскресит дорогих ему людей и не искупит его собственных ошибок.

Еще бы. Он никогда не забудет тот день, когда услышал об уничтожении альдераанского логова повстанцев от собратьев по оружию, бесстыдно смакующих эту «смелость великого гранд-моффа». Это было страшней всего – узнать, что твоих близких нет в живых уже три дня, а ты и не предполагал, ты ждал, когда они вернутся к тебе на Кореллию, ты обнимешь жену и отведешь детей в Парк Развлечений. Они ведь так гордятся своим папой-генералом. Ты мечтал о счастье... а сам в это время выступал перед населением одной из планет внешних территорий... Ты угрожал, ты требовал, ты считал, что тебе это позволено, потому что Галактическая Империя априори права и несет просвещение диким неразвитым системам. А потом, вернувшись домой, ты первый раз в жизни заплакал, увидев пустую квартиру в элитном районе. Это раньше престиж, ранг, звания, счет в два миллиона кредитов, амбиции и вся твоя генеральская карьера имели значение, а теперь оказалось, что единственный осколок смысла жизни – это разбросанные на полу детские игрушки, в которые уже никто не будет играть... И тогда ты возненавидел все, что боготворил раньше... И ты стал противен сам себе. Ибо ты никогда не сможешь простить ни себя-прошлого, фанатика и изувера, ни себя-настоящего – ренегата и саботажника. Ты предал тех, с кем ранее строил Империю, рассуждал о мире и порядке, проклинал ничтожных мятежников за бокалом лума, и предал частицу себя самого...

Скайуокеру не было дано знать всего этого... Но боль человека, стоявшего у входа в конференц-зал, таким острым лезвием резанула по сердцу, что какую-то долю секунды он словно жил чужой жизнью, чужим страданием...

«А ведь в случившемся виноваты мы оба... Я не предотвратил гибель Альдераана, а ты, парень, продвигал ту пресловутую доктрину страха и сам, почти что своими руками, клепал эту проклятую станцию... Да, я понимаю твою ненависть, я, конечно, виноват больше... Неизмеримо больше, ибо я ЗНАЛ, что этого НЕЛЬЗЯ делать.

А ты? Ты, наверно, думал, что МОЖНО. Ты позволил обмануть себя пропагандой о добропорядочном централизованном государстве и злобствующих террористах из Альянса. Так не бывает. Мир вовсе не черно-бел. Жизнь одинакова по обе стороны. Вот только права уничтожать целую планету не дано никому...

Что останется от нас с тобой? Ненависть? Пустота? Война кажется привлекательной издалека, когда ты мыслишь на уровне дивизий и полков, маневрируя флотом и играя сотнями тысяч безликих штурмовиков. Двадцать лет назад мы научились убивать клонов. Тоже мне, придумали отмазку, что клоны – не люди. Зато теперь мы отлично умеем убивать и людей, и твилекк, и вуки, и неймодианцев, и вообще всех без разбора…

Да, война интересна... пока ты не видишь перед глазами несчастье одной семьи. Самые лучшие военные действия – это те, о которых читаешь в учебнике истории...»

Вам выпала честь участвовать в решении одной политической проблемы.

«Забавно , - подумал Вейдер, - я уже дошел до того, что копирую манеры Палпатина, вплоть до его фирменного елейного тона. Но другого пути нет – я должен настроить генерала на свою игру. На игру против меня».

Задача предстояла нелегкая – плавно подготовить Мадина к тому, что тот может сделать для Альянса. Очень осторожно, под прикрытием объяснения тех действий, которые генерал не имеет права совершать и тех последствий, которые нельзя допустить. Мысль о том, у кого он перенял подобный опыт манипулирования людьми, Лорд поспешно загнал в дальний угол.

Я счастлив служить Империи, лорд Вейдер, - отчеканил генерал.

Не сомневаюсь. Вам известна ситуация на Мон-Каламари?

Милорд, вы имеете в виду неудачу наших дипломатов в попытке договориться о присоединении системы к Империи?

Именно. Император предлагает вам возглавить новый раунд переговоров.

Разумеется, Мадин прекрасно понимал синонимичность слов «предлагает» и «приказывает» в палпатиновском лексиконе. Если бы он этого не понимал, то никогда не сделал бы карьеры.

Могу ли я спросить, почему для этого задания выбрали меня?

Вас выбрали как человека, который в свое время смог многому научиться у гранд-моффа Таркина.

Знакомо. Когда-то он этим гордился. Сослуживцы по военной академии завидовали его быстрому продвижению по службе, а милейшие дамы заводили знакомства с перспективным молодым офицером. Ладно, проехали... Мадин подумал, что выслушает Вейдера, а затем... Предупредить каламари – но что толку? Если бы каламари вовсе не имели желания присоединяться к Империи, переговоров бы не было в принципе. Успеет ли он так быстро связаться с повстанцами, чтобы координировать будущие действия и каким-то путем обратить неприятную ситуацию на пользу Сопротивления? Должен успеть...

Милорд, вы желаете, чтобы я провел переговоры под какой-то новой эгидой?

Вы будете представлять не политическую верхушку корускантских штабистов и клерков от политики, а станете моим личным посланником. Специалисты по внешней политике Империи совершили серьезную ошибку, допустив нейтралитет системы Мон-Каламари. Ваш долг – исправить этот недочет. Вы должны любыми способами убедить каламари присоединиться к Империи. К сожалению, их единственным интересом является снятие экономической блокады, а не высшая честь находиться в составе могущественного государства.

Скайуокеру вдруг стало непозволительно смешно от своего пафоса. Он подумал, что больше всего на свете мечтает о том дне, когда над подобными костюмированными выходками можно будет вволю повеселиться. Хотя кому он сможет об этом рассказать? Йоде? Мон? Возможно. Лее Органе? Кажется, проще заставить Палпатина подписать капитуляцию и сдаться повстанцам, чем добиться ее понимания и доверия. Ненависть взбалмошной принцессы с Альдераана и ненависть собственного ребенка – невыносимо разные категории.