Дом мой или шанс №2. Книга 1 (СИ)

   - Это разве ущерб!? Улыбнулся я как можно добродушнее. - Это же просто массаж, застоявшихся органов! И за это не я, а вы должны мне платить! Я не чувствовал в эту минуту, никакого страха, и героем становиться, особенно посмертно, тоже не желал, но эти мерзкие рожи, так сильно напомнили мне Рыжего Каналью, с его бандой, что я решил, если будет нужно, порву всех как бобик грелку.

   - Чего? Поднял в удивлении свои мохнатые, как две черные гусеницы, брови Качан. - Чего это ты сейчас вякнул?

   - Так! Стоп! Прервал я его не терпеливым жестом. - Я знаю, что ты сейчас скажеш! Да я тебя! Да мы тебе! И прочее! Но я прошу, пока как просто новый человек в этом месте, оставь меня в покое! Все твои наезды, для меня пройденный этап! А повторяться скушно! Так что, бери своих орангутангов! И валите от сюда пока целы! И зная, что эта шваль так просто не успокаивается, закончил: - Пять секунд! Потом прошу не обижаться! Время пошло!

   Нужно сказать, что пока Качан открывал и закрывал рот, не зная как мне ответить, его шкафы с антресолями, будучи ребятами битыми и не раз, рванули наружу, едва протиснувшись в узкую дверь.

   Оставшись в одиночестве, Качан как-то сразу сник, и глянув многообещающе, в последний раз мне в глаза, не торопливым шагом, тоже вышел вон.

   Этот инцыдент, как и ожидалось имел весьма серьезные, по местным меркам последствия. Но за текущее время, я успел побывать в стольких передрягах, что все эти печки-лавочки мне были сейчас до фонаря. Как оказалось, Качан здесь фигура серьезная, и обидеть его значило тут заработать автоматом черную метку, поэтому, когда я выйдя на следующий же день, из тесного, пластикового узилища, в котором кроме жесткого лежака, пластикового стола, и такого же стула, стоявшего у ниши доставщика, больше ничего не было, я тут же, едва не схлопотал чем-то тяжолым по голове. Лиш в последний момент, отшатнувшись я пропустил прямо перед носом какую то, явно металическую штуковину, а за тем, вновь, чисто на рефлексах, покидал всех пятерых , ожидавших, бедного Алекса, под его дверью, тут же, на изгвазданный пол.

   За всем этим, с безопасного растояния, наблюдало еще с десять рыл, но видя что стало с их товарищами, приближаться не стали. лиш послышалось несколько громких выкриков:

   - Смотри новенький! Качан тебе ... оторвет за это!

   - И не на таких управу находили! Думаеш махаться умееш, все! Против пики, в печень это не поможет!

   - Ничего, ... Спи спокойнее! Качан уже на тебя охоту объявил! За твою голову целый мешок дури обещан, так что, скоро тебя отправят в утиль! А бошка твоя, у Качана в коллекции останется!

   Я понимал, что эти угрозы, не простой треп, поскольку, в противоположном конце коридора, собралось тоже, человек двадцать, и наблюдая за этой сценой, поглядывали на меня с сожалением, особенно это читалось, в глазах, нескольких девушек, в серых, тюремных балахонах.

   Глядя на этих, возможно вчера еще, таких же сборщиков,или даже патрульных, я ужасался, как велика была разница, между, жителями тех, даже и самых бедных уровней, и этими несчастными созданиями. Серые, как и их одежды, лица, блеклые, какие-то пыльные глаза, вялые, странно замедленные движения, тихие, бесцветные голоса. В тот момент, когда я отчетливо представил, что через пару лет, и вечный непоседа Алекс Некий, станет здесь вот таким же подобием человека, сердце мое захолонуло, и я по настоящему, ужаснулся.

   Под ногами зашевелились приходя в себя, горе киллеры, а я подумал, что удержать здесь форму будет ох как не просто. На местных то харчях, без спортзалла, так что скоро, и вот такие задохлики, что вяло ковыряются у моих ног, станут для меня настоящими противниками.

   Еще два раза, мне пытались проломить череп, и раза три засадить пику в бок, но школа выживания, которую давал мне когда то дядя Ваня, не оставляла, этим, в общем-то делетантам, ни каких шансов.

   Один только раз, кто-то, видно довольно опытный, попытался взять меня ночью, по тихому войдя в мой модуль. Благо, я как чувствовал,сегодня что-то произойдет, поэтому, едва услышав, за тонкими стенами, осторожные, крадущиеся шаги, одним движением, оказался у двери, и когда этот, горе ниндзя, приоткрыв тихонько дверь, попытался осторожно, просунуть голову, я так долбанул по пластиковой феленке, что, искры из глаз этого бедняги, были видны, наверное и в соседних коридорах. Между прочим, он так и провалялся до утра, под моей дверью, пока очнувшись, и ругаясь, последними словами на весь сектор, не побрел восвояси.

   Правильно! Стучаться надо! Тем более в такое нервное время суток!

   Однако, одним ранним утром, в мою дверь робко поскреблись, а затем чей то девичий голос, спросил:

   - Новенький, к тебе можно?

   Я ожидая какой-то пакости, со стороны ребят Качана, поднявшись ответил:

   - Можно, если осторожно!

   И вот, моя многострадальная дверь, осторожно приоткрылась, и на меня глянула, чья то симпатичная мордашка:

   - Здрасте! Моргнули мне, два синих огромных глаза. - Меня за тобой послали! Драться не будеш?

   - Буду! Состроил я грозную гримасу. - Я очень люблю девочек! На завтрак! Особенно в жаренном виде! И улыбнувшись криво, бармалеевским голосом, пропел: - В африке акулы, в африке гориллы, в африке большие, крокодилы!

   На что эта синеглазка, расплывшись в довольной улыбке, спросила:

   - Так ты тоже из России?

   - Ага! из ее родимой! только, давай заходи! не топчись на пороге! ответил я.

   - Нет! слегка отшатнулась она. - Здесь так неположено! Если я войду, это значит, что ты можеш ... ! Ну! Делать все!

   - Небойся! Не трону! обещаю! Успокоил я ее. - Прости! но не до игр сейчас!

   И вот, дверь раскрылась шире, и в комнату, осторожно, словно, лань к водопою, готовая в любой момент задать стрекача, вошла одетая, как и все здесь, в серый балахон, светловолосая, худенькая девушка.

   - Да не трусь! Не маньяк я! Ободрил я замершую у открытой двери посланницу. - Проходи, присаживайся! Как говорят у нас на родине, в ногах правды нет!

   И чуть успокоившаяся девчонка, акуратно прикрыв за собой дверь, присела на краешек придвинутого ей стула.

   Она с минуту, таращила на меня свои синие глазищи, после чего, тихо как бы про себя сказала:

   - Вот ты какой! Красавец просто! И свежий совсем!

   Но я постаравшись не смущаться аки девица на сватанье, просто спросил:

   - Кто послал то? И на кой я ему нужен?

   девчонка, словно очнувшись от каких-то своих дум, бестолково захлопала ресницами, а потом поняв смысл моих слов, зачастила:

   - Так это! Качан меня послал! Иди говорит, босая, приведи нам этого новинького! Авось тебя не тронет! Тут его Олег, патрульный, вызывает! Вот!

   - Не понял! А почему босая? Глянув на обутые в черные сланцы ножки, этой, смешной, курносой, и очень тощей девчонки, спросил я.

   - А-а! Это так! зовут меня так здесь! вообщето я Валя! Валя Синицына! А Качан сказал если без тебя вернусь, он спустит меня к психам!

   - К каким еще психам? Не понял я.

   - Так к обычным! Ой прости! Забыла! Ну, у нас тут есть нормальные! ну это Качан, я, ты! А они, психи эти, совсем того! Даже говорить толком неумеют! Они же тут, по пятьсот лет сидят! Вот умом и тронулись! Так что ты пожалуйста! Это, не отказывай! Пробормотала она в конце, опустив светлую головку.

   Ну если это какой-то развод! Я этого Кочана, из под земли достану! Иш, придумал, девок засылать! А в прочем, откуда он может знать Олега!? Так что пойти нужно по любому!

   - Хорошо! Давай сходим! Глянем на твоего Кочана! Поднимаясь на ноги, сказал я.

   - Он не мой! Ты чего? Он же! ... ! Я чего последняя что ли!

   - Ну ладно! Не твой так не твой! Пойдем!

   Когда я с этой синеглазкой вышел в коридор, там было совершенно пусто, так словно все в один момент вымерли. Пройдя не спешно, к заветной решотке, я увидел за поворотом процессию из десяти человек, топчущуюся у входа в тамбур. Среди них выделялись оба тушкохранителя, местного авторитета, а подойдя ближе, я увидел и его самого, спокойно общающегося, через прутья решотки, с двумя патрульными. Приглядевшись, я узнал в одном из них Олега и обрадовавшись, пошол расталкивая собравшихся, к этим хлопцам.