Социальная сеть "Ковчег" (СИ)

Задача была очень сложной: нужно было позаботиться о нём и сделать вид, что я абсолютно чужой человек. Он наверняка будет задавать множество вопросов. Нужно заранее продумать ответы на них. Когда я всё обдумал, мне захотелось со всей силы постучать по рулю от радости. У меня впервые за много лет появился родной человек. Сын!

Когда он очнулся, мы легко нашли общий язык. Мне казалось, что он воспринял своё перемещение слишком спокойно. Я показал ему, как у нас всё устроено в будущем. Он всем интересовался, но держал эмоции при себе. Я рассказал ему, кем я работаю. Не желая, чтобы он попал в тюрьму, я дал ему работу. Это не совсем этично — устраивать к себе в автосалон своих родственников, но тут всё по-другому. Никто не знал, что он мой сын. В том числе и он сам.

В первые дни его пребывания в будущем я не мог уделять ему много времени. Во-первых, чтобы он ни о чём не догадался, а во-вторых, я продолжил своё расследование по поводу Штерна. Нужно было узнать, можно ли вернуть сына обратно, чтобы восстановить равновесие в моей душе. Или, по крайней мере, получить разрешение всё рассказать сыну.

Чтобы снова выйти на Штерна, я снова пришёл к Аполлиону. Он вёл себя как обычно. Сидел с ногами на столе. Я сел напротив него и разглядывал агрессивные подошвы на его ботинках. Немолодой человек с длинными чёрными волосами, с измятым жизнью лицом, одетый в кожаную куртку в заклёпках, вызывал удивление. Обычно люди вступают в секты в молодом возрасте, а после переходного периода им становится скучно, и они возвращаются к нормальной жизни. Аполлион был другим. Он настолько вжился в роль, что напоминал постаревшего певца-металлиста.

— Пол, скажи, а как мне увидеть Штерна? — неожиданно спросил я.

Аполлион удивился и, неудачно подвинувшись в кресле, уронил свои ноги со стола. Сам, испугавшись грохота собственных ботинок, быстро огляделся и, сев нормально, улыбнулся, глядя на меня. Он достал две большие сигары и вручил мне одну из них. Я взял угощение и понюхал. Куба!

Аполлион открутил предохранительное кольцо и ударил освободившимся концом сигары по столу. Прозвучал лёгкий хлопок, взвился дымок. С тех пор, как кубинцы придумали этот способ, не нужно было учиться правильно прикуривать сигару, так как она зажигалась сама. Пока я раскуривал свою, Аполлион достал маленькую бутылку коньяка и разлил по бокалам.

Он часто угощал меня, но я не понимал этого удовольствия. Меня не успели приучить к алкоголю и тем более к табаку. Поэтому пил я мало и всегда оставлял большую часть коньяка в бокале. Сигару я курил не затягиваясь. Мне нравился аромат древесины, появляющийся, когда выдыхаешь дым через ноздри. Этот запах мне напоминал запах деревенской бани.

— Володя, дорогой, — медленно начал Аполлион, — ты же уже спрашивал меня. Неужели ты думаешь, что что-то изменилось?

— Ну, я же знаю, что ты знаком с ним, — проводя разведку боем, сказал я.

— С чего ты взял? — удивлённо спросил Аполлион.

— Но ты же сатанист, — ответил я.

— А если бы я был буддист? — спросил он. — Ты бы просил меня познакомиться с Буддой?

— Мне это очень нужно, — неуверенно сказал я.

— Ничем не могу помочь, — твёрдо сказал Аполлион. — Если хочешь, вступай в наше движение, тогда после смерти у тебя будет шанс попасть в Ад. Но скажи, оно тебе надо? Лично я там только ради общения.

— Жаль, — вздохнул я, обрезая кончик сигары специальными ножницами.

— Уже уходишь? — невозмутимо спросил Аполлион.

— Я немного опаздываю, — сказал я и вышел из прокуренного кабинета.

Прошло много лет, но я так и не нашёл Штерна. Почему-то пропадали все, кого я знаю. Это происходило с самого моего детства. Я уже решил не привязываться к новым людям, чтобы не переживать их потери. Единственный человек, к которому я был не равнодушен — сын. Раньше я думал, что смысл жизни — это работа. Теперь я был практически уверен, главный смысл жизни — это дети. Мне нравилось наблюдать за его успехами.

Жили мы раздельно, так как я не мог признаться ему в том, кто я такой. Понемногу я опять вернулся в свою колею и зажил спокойно. Я по-прежнему общался со своими друзьями. Увлекался плаванием. Я научился кататься на водном мотоцикле. Мне нравилось разгонять его и, подпрыгивая на собственной волне, делать сальто в воздухе. Ощущение невесомости непередаваемое!

Денег мне хватало на всё. Я даже слетал на туристическом челноке в космос. Мы долетели до Луны, обогнули её несколько раз и вернулись обратно. Больше всего мне понравилось ощущать невесомость в открытом космосе. Было интересно чувствовать себя птицей. Можно было летать, кувыркаться и висеть вверх ногами. Мы хорошо повеселились в специальной мягкой комнате челнока, когда путешествовали с Таней и Аполлионом. Земля из космоса выглядела точно так же, как и на фотографиях в XXI веке. Я ещё раз убедился, что меняются только люди, а природа остаётся неизменной, даже если проходит 1500 лет.

Работал я по-прежнему. Иногда мне нравилось обслуживать клиентов самому. Пользуясь своими годами, опытом и внешним видом, я показывал сотрудникам пример. Клиенты всегда доверяли человеку, который прожил достаточно. Однажды, в один из обычных дней, он позвонил мне снова.

— Владимир, это Штерн, — сказал он по телефону.

— Слушаю, — с интересом сказал я.

— Мы хотим поговорить с тобой, — сказал Штерн.

— Вы мне, наконец, объясните, зачем вы вторгаетесь в мою жизнь? — с раздражением спросил я.

— Объясним, — спокойно согласился Штерн.

— Я уже устал ждать, когда вы это сделаете! — крикнул я в трубку.

— Через три дня за тобой заедут, — спокойно тихим голосом сказал Штерн.

— Куда заедут? — спросил я.

Ответа не последовало. Класть трубку раньше времени —фирменная черта этого человека. Мне кажется, это двойное проявление неуважения ко мне. Мало того, что он разговаривает со мной какими-то телеграммами, он ещё и бросает трубку в самый интересный момент. Будучи не последним человеком в городе, я уже привык к повсеместному проявлению уважения. Единственное, что я понял, — что через три дня я смогу понять, почему меня выбрали и отправили в это будущее. Нужно теперь ждать кого-то. Кого?

Я ходил сам не свой, в моей голове крутились слова Штерна. Я пытался разобраться. Мне почему-то было очень страшно. Настолько страшно, что этой же ночью мне приснилась смерть с косой. Я помню, как она гналась за мной, а я оглядывался и пытался рассмотреть её светящиеся глаза, скрытые за большим чёрным капюшоном. Она сверкала своей косой и, замахиваясь ей, пыталась подсечь мои ноги.

Я, как назло, бежал очень медленно, как будто по пояс в воде. Я выкладываюсь полностью и стараюсь бежать быстро, но воздух стал настолько плотным, что мешает мне это сделать. И когда ловкая смерть была уже в метре от меня, она замахнулась и вытянула косу со сверкающим лезвием. Я почувствовал касание холодного металла на своих ногах. Боль я почувствовать не успел, потому что проснулся.

Озарение

Прошло три дня. За эти дни я ещё раз понял, что самое страшное — это ждать и догонять. Пикожучки у меня сломались. Сколько я ни вызывал Тринити, она не отвечала. Лист выполнял свои функции исправно, но без голоса. Работал в это время я из рук вон плохо. Все окружающие спрашивали, что со мной случилось, но я не мог им сказать. Я просто ждал. Когда наступил третий день, я надел самую лучшую свою рубашку. Я ждал весь день. Но ничего не происходило. Лишь под самый вечер я встретил своего первого клиента.

Он приехал на том самом флипе, который я продал ему 30 лет назад. Я как раз находился на улице и осматривал территорию «Эдема», когда он тихо подъехал ко мне сзади. Я не сразу его услышал — всё происходило беззвучно. Я даже вздрогнул, когда увидел, что слева со мной поравнялся дьявольски красный автомобиль. Я и не знал, что флипы могут передвигаться без звука. Это было запрещено законом.

Когда флип поравнялся со мной, он остановился. Пассажирское тонированное стекло опустилось. Оттуда пахнуло серой, как будто внутри этого флипа дети жгли спички. Я остановился и наклонился к пассажирской двери, чтобы заглянуть внутрь.