Оберон - 24. Часть вторая.

Меня учили фехтованию, я попросил набить мне руку по стрельбе из лука, теперь я могу прилично стрелять, не вызывая корчи от смеха у Сахов, также метать ножи, сюрикены, камни-голыши.

Я не мог понять, был я здесь эти два года, или не был, но память услужливо подсказывает, как меня мучили в спортзале, как болело всё тело от растяжек, суставы буквально выворачивали, чтобы сделать гибкими. Если бы не отбывание в капсуле, где я спал, было бы ещё хуже.

Доктор Натаниель стал сказочно богат. Он не скрывал от меня, зачем людям, и, в основном, Высшим расам, нужен наш ген Прародителей. Адам и Ева, если перевести их имена на наш язык, жили и не болели тысячу лет, и были молоды и сильны. Это их потомки, смешиваясь с окружающими их племенами, постепенно переняли их генетический код, поэтому продолжительность жизни людей сократилась до ста лет. Правда, увеличилась скорость жизни, сообразительность. Тем более что ген ещё долго проявлялся у некоторых людей. Например, Мафусаил умудрился прожить 800 лет.

Теперь специалисты по генной инженерии ломают головы, как сделать, чтобы долгоживущий разумный мог оперировать своим мозгом, как быстроживущий, в то же время, замедлив свой метаболизм.

Я позволил себе усомниться в этом, предположив, что столетний новый человек будет на уровне десятилетнего нынешнего, по уровню развития, как тела, так и ума.

- Разве ваша раса не живёт уже сейчас по тысяче лет? – напрямую спросил я.

- Ты прав, малыш, - ответил Натаниэль, - сейчас мне 400 лет, но, чем больше живёшь, тем больше хочется. Я бы не отказался прожить 10000 лет, и быть по-прежнему молодым и здоровым.

У нас есть проект по переносу сознания, но мне больше нравится моё, знакомое мне до мелочей, тело. С переносом не всё так однозначно. Подходящим может стать тело низшей расы, или женское.

- А как же прежний владелец тела? – задал я интересующий меня вопрос.

- Поэтому этот метод не очень популярен, высшие расы не предоставляют тела своих детей, кроме безнадёжных случаев, поэтому приходится использовать низшие расы для опытов.

- Насчёт морали у вас всё в порядке? – поинтересовался я

- Мы проводим опыты над искусственными особями, - пожал плечами доктор, и я вдруг представил, что будет с нашими с Катей детьми, которых сделают из наших клеток. Передёрнул плечами.

- Что тебя мучает, мой юный друг? – я хотел ему сказать, что он мне вовсе не друг, но промолчал, воздав хвалу Всевышнему, что Он не позволил никому читать чужие мысли.

- Наши с Катей дети, - признался я.

- По этому поводу можешь быть спокоен. Кто родится, будет счастлив, с остальным материалом будут проводиться исследования. Думаешь, всё так просто? Из всех твоих миллиардов сперматозоидов нужной нам информацией наделён, хорошо, если один на миллион, и его надо найти и отделить от остальных.

- А Катя? – прошептал я.

- Вот насчёт девочки я хотел с тобой поговорить. Девочка очень непроста, и уверенность, что ты по уши влюбился в неё, вызывает у меня сочувствие к тебе.

- Всё так плохо? – уныло спросил я, доктор кивнул.

- Её нельзя переориентировать только на меня? – доктор отрицательно покачал головой:

- Всё заложено на генном уровне, даже глубже, все железы внутренней секреции вырабатывают особый гормон, который заставляет её собирать генную информацию со всего Мироздания. Впрочем, я не буду тебе всё объяснять, она должна сама тебе рассказать, если любит тебя. Я не имею права раскрывать чужие тайны, даже искусственно созданные.

- Вы говорите, сама. А она знает, о чём вы говорите?

- Да, я открыл ей глаза на странности её поведения.

- И что Катя?

- Катя? Она слишком любит тебя, чтобы уйти в небытие. Ведь не зря ты спасал девочку, оплатив за её жизнь такую высокую цену. Она обещала поговорить с тобой. Будь к ней терпелив, Антон, не осуждай её, или порви с ней, если сможешь. Но лично я не советую, вы идеальная пара по всем параметрам. Увы, переделать её мы не сможем, я уже говорил, что участвуют многие железы, если бы была хоть одна, или две, мы бы пересадили их, или вырастили новые, из её клеток, но затронут головной мозг. Вот так, друг мой Тоник, только любовь может спасти вас, - развёл руки доктор, - я предупредил тебя, чтобы ты был в курсе дел, и не натворил глупостей.

Я вышел от доктора в смущении и растерянности, а когда зашёл в нашу палату, всё было написано у меня на лице. Катя, увидев это, усадила меня рядом с собой, прижала мою голову к своей груди, гладила по короткой стрижке и обещала, что всё будет хорошо, мы вместе справимся с этой бедой.

****

- Ого! Какой ты стал! Даже не узнать! – восхищался Дэн, когда приехал к нам на островок, куда мы переместились с Катей из клиники. Приехал Дэн с Юликом, тот сразу повис у меня на шее, стал называть братом.

- Погоди, Юлик, после обряда он будет твоим братом, - смеялся Дэн, видя такую горячую любовь брата ко мне.

- Что мне ваши обряды?! Тон здесь, и мне этого хватает!

- Ты не хочешь кровного родства? – удивился Дэн.

- Что это мне даст? – спросил Юлик, встав рядом со мной, крепко держа меня за руку. Он тоже подрос, окреп, стал копией Дэна, каким он был два года назад.

- Племянника, или племянницу! – рассмеялся Дэн. Мне от его счастья и веселья было не по себе.

- Дэн, - тихо сказал я, - нам надо уйти к себе.

- Конечно, я не задержу вас долго, - согласился Дэн, - но ты ведь не дашь нашему роду вымереть? Поможешь нам своей свежей кровью? Ты уже зрелый мужчина!

- Я согласен, конечно, но Катя, зачем вам? Она ведь в любом случае не останется с вами?

- Ты хочешь неполноценный обряд? Тогда твои дети будут незаконнорожденными, я не смогу признать их своими.

- Дэн, я не могу…

- Тоник, - мягко сказала Катя, - неужели ты собрался обречь целое племя на вымирание? Успокойся, всё будет хорошо, ты не пострадаешь.

- Я умру от ревности! – признался я.

- А мне будет легко?

- Можно сделать всё искусственно, как у нас, или в клинике доктора Натаниэля!

- Тоник, у нас это запрещено. Если бы не запрет, мы давно бы сделали это, - ответил Дэн.

- Значит, закон важнее выживания?

- Не знаю. Это противоестественно. Если ты против, я не стану держать тебя, но и помогать не буду.

- В чём? – насторожился я.

- В поисках пещеры, где вы оставили свои вещи.

Мы, кстати, прибыли сюда в своей домашней одежде: Катя в юбочке и маечке, я в шортиках и маечке.

- Ваш прежняя одежда хранится здесь, - сказал Дэн. Юлик не отпускал мою руку, умоляюще смотрел на меня.

- Подаришь мне племянника? – вдруг спросил он.

- У тебя, разве нет ещё? – удивился я.

- Племянница родилась, - притворно надулся мальчик.

- Но это же замечательно! – улыбнулся я. В памяти мелькнуло какое-то приятное воспоминание, связанное с девочкой. Да вот же она, стоит рядом!

- Конечно, - заулыбался Юлик, - но мальчик ещё лучше. Оставайся, Тон…

И я остался.

Мы снова провели обряд, и нас с Катей оставили одних, в шалаше.

У меня ничего не получилось. Сказывался недостаток гормонов. Мы с Катей нежно целовались, ниже груди она меня не пустила.

На другой день мы с Дэном и его друзьями отправились в степь. С нами поехал Юлик.

В спортзале клиники был тренажёр, как у североамериканских ковбоев, там меня учили держаться в седле дико скачущего жеребца.

Понятное дело, живая лошадь – совсем другое дело, но мне опять дали смирную лошадку, и парни успокоились, видя, как я уверенно сижу на ней, с прямой спиной, приподымаясь, в такт лошадиному бегу. Со стороны выглядело это так, как будто я не сижу в седле скачущей во весь опор лошади, а сижу на стуле.

- Где ты так научился сидеть на лошади? – удивлялся Дэн, - Ты же лечился?!

- Там был спортзал, - уклончиво отвечал я.

Поразил я и все мишени, без особого усилия растягивая луки своих друзей.

- Может, ещё поборемся? – шутя, спросил Дэн.