Петр II Альтернативный (СИ)

  - Добро пожаловать, Ваше императорское величество, в Академическую Гимназию и Университет.

  Попросил не прерывать занятия, а позволить мне присутствовать на одном из них. В одной из комнат человек двадцать отроков расселись на лавках за столами вдоль стен. Я присел тоже и постарался внимательно слушать учителя. Как ни странно, немец преподавал нам русский язык. Делал он это с помощью 'Грамматики' Мелетия Смотрицкого, мне уже знакомой. Объяснял систему падежей, потом продиктовал примеры. Ученики дружно заскрипели перьями и я тоже решил не выделяться.. Севшие рядом со мной Петя Шереметев и Сашка Меншиков младший (старших своих сопровождающих я в аудиторию не пустил, чтобы не мешали), сидели выпрямившись и неподвижно, свысока поглядывая на взволнованного немца и учеников. Моя затея им была не по душе. Не обращая на них внимания, я писал свои наблюдения в тетрадь. Позже она поможет мне провести планируемые мной реформы. Диктант я разумеется, игнорировал, но в конце занятия поблагодарил Иоганна Коля и решил навестить соседнее здание, которое числилось за университетом. Здесь обнаружилось всего десяток студентов и профессор кафедры восточных древностей и языков Зигфрид Байер, читавший лекцию по греческой литературе. Спросил, где остальные профессора и немец, извиняясь, посетовал, что из-за удаленности Академии (она находилась в бывшем доме посла Персии, а до этого Шафирова на Городском (Петербургском) острове, а это километра четыре по прямой) профессора не часто посещают Гимназию и Университет. На удивление мое, почему так мало студентов - сказал, что, так как преподавание в Университете идет на немецком языке, большинству студентов приходится вначале доучиваться в Гимназии или в частных пансионах, которых развелось довольно много в Петербурге.

  В последующие дни я стал заходить в Гимназию регулярно. Не то чтобы там учили лучше, чем во дворце индивидуальные учителя, но только в Гимназии было больше сотни учеников, а это будущие соратники. Поэтому основное внимание я старался уделять общению с учениками и преподавателями. Были конечно мысли по организации самого процесса обучения, но пока я старался не вмешиваться. Преподавали латынь, немецкий, французский, русский языки, историю, географию, математику. естественные науки и рисование. Учебников не хватало, многие написаны на немецком языке или латыни. Учителями были представители академии, но в основном собственные учителя. Мешал языковой барьер - учителя что-то говорили на немецком или французском, а половина учеников языка не знали.

  Из-за нехватки времени я посещал одно-два занятия в день, но старался делать это регулярно. Обычно я приходил утром к девяти часам. Старался посещать занятия разных преподавателей. К моему приходу все готовились очень тщательно, поэтому занятия проходили достаточно интересно. К сожалению, я терял связь с преподаваемым материалом из-за пропуска занятий. Но, по отработанной в 21 веке студенческой методике, компенсировал пропуск лекций чтением необходимой литературы по вечерам. Кроме того, несколько учеников занимались для меня тщательным и аккуратным конспектированием. Конспекты, вдобавок, проверяли преподаватели. Впоследствии я надеялся издать их как учебные пособия для гимназистов. Для этого по итогам чтения конспекта выписывал вопросы, которые потом адресовал Учителям для повторного объяснения. Получалось не слишком хорошо литературно оформленное, но познавательное учебное пособие.

  Посидев час на занятиях в Гимназии, я шел в Университет. Студентов здесь не прибавилось, зато стали толпиться преподаватели после того как разобрались, что есть шанс отличиться перед императором. Факультетов (классов) в университете как и в Академии было три: математиков, физиков, гуманиоров. Лекции читали по-немецки и по-латыни. Математику вел профессор Гольдбах. Даниил Бернулли, на удивление, вел анатомию и медицину (вместе с президентом Академии Блюментростом). А ведь после смерти Лейбница и Ньютона именно Даниил Бернулли стал ведущим математиком и физиком в мире! Но наверное не нашлось подходящей кафедры для него после приезда в Петербург. Кстати, другой гениальный физик и математик, Леонард Эйлер пока еще находился в пути к нам в Академию. Вообще упор на математику и физику в структуре Академии сделанный моим дедом при её организации, а также привлечение молодых талантливых ученых, неожиданно вывели новорожденную Российскую Академию в передние ряды мировой науки. Разумеется, у меня уже зрели планы, по расширению деятельности Академии, но я сдерживался и только знакомился с делами и людьми.

  Астрономию нам преподавал бодрый старичок Жозеф-Никола де Лиль. К сожалению, обсерваторию в центральной башне здания Кунсткамеры только начали строить.

  Ботанику преподавал Иоганн Буксбаум, худой тридцатилетний профессор с явными признаками чахотки. Я старался держаться от него подальше, чтобы не заразиться.

  Философию преподавали двое: Христиан Мартини и Георг Бильфингер. Причем друг друга они терпеть не могли и половина лекций у них проходила в разгроме мировоззрения противника.

  Из студентов я больше всего общался с Василием Адодуровым, который взялся писать конспекты лекций для меня. Рассказывал он мне о порядках в Новгородском духовном училище и Славяно-греко-латинской академии в Москве, где до этого учился.

  В другие дни я старался посетить остальные учебные заведения Петербурга. Самым большим оказалась Морская Академия, где обучалось до 300 учеников! В последние годы в морфлоте наблюдалось перепроизводство кадров, и будущее этих учеников было смутным, а настоящее тяжелым. Стипендию не платили и большинство учеников голодали и даже нищенствовали.

  Очень понравилось в частной семинарии Феофана Прокоповича на его подворье на берегу речки Карповки на Городском острове. Даже попал на школьный спектакль. Ставили что-то по библейскому сюжету и явно ничего не знали о системе Станиславского. Но все равно любопытно.

  Здесь же недалеко находилась Инженерная школа, в которой командовал генерал Иван Гинтер. Мы с ним как-то разговорились о том, как он во время Северной войны руководил защитой ревельского побережья от английской эскадры. Подкинул идею замены сотен разнокалиберных мелких устаревших пушек в гарнизонах на небольшое количество мощных орудий, способных уничтожить осадные пушки противника или отогнать эскадры линейных кораблей.

  На другом берегу реки, в Артиллерийской слободе при Бомбардирской роте Преображенского полка была артиллерийская школа, которую тоже курировал Гинтер. Обучали тут снаряжению бомб, прицеливанию из орудий и общим предметам. Тут я старался бывать почаще в рамках своей пиар-компании направленной на подражание Петру Великому. Бомбардиры были его любимой воинской частью, ну и мне любопытно было разобраться в тонкостях практического применение орудий в современной войне.

  Дальше всего было добираться до Семинарии в Невском монастыре. Но я помнил, что это учебное заведение дало России Сперанского, так что не поленился туда добраться. Мои путешествия по городу вызвали некоторое недовольство Меншикова, но чтобы ему было спокойнее - таскал с собой его сына. Много возни было с конспектами. Которые мне поставляли теперь учащиеся всех основных учебных заведений города. Качество их было самым различным. Приходилось менять доверенных лиц, долго объяснять основные требования к ведению конспектов. Достаточно быстро к этой работе подключились преподаватели, особенно из числа академиков. Правда, вставала проблема перевода и пришлось подключить переводчиков Академии. Загружать переводчиков было совестно - перед ними итак стояло необъятное количество задач, но я рассчитывал все же получить что-то полезное из этой горы конспектов. Если не новые учебные пособия для всех, так хорошее понимание уровня преподавания в разных школах Петербурга.

  В понедельник, вернувшись со своей первой экскурсии в Гимназию и Университет я удивился, что сестра не пришла на ужин. Отыскал её в одной из комнат. Наташа выглядела взволнованно. Увидев рядом со мной Сашку Меншикова младшего сузила глаза: