Воздушный стрелок. Боярич

Глава 2

Господи, избавь меня от союзников…

Наверное, услышь я такие рассуждения Там, фыркнул бы недовольно – дескать, что за дурь так реагировать на сон, пусть он и был в своем роде вещим? Вот лишь одно «но»… Этот сон… воспоминания… они стали моими. Не знаю, как объяснить точнее, но… это меня гоняли по полигону две злорадно ухмыляющиеся девицы, и это моим телом, опутанным водяным «неводом», они же вместе с братом играли в футбол, пока я из последних сил держал трещащий от напряжения воздушный щит, не давая шипящим нитям воды коснуться кожи… Таких воспоминаний у меня ой как немало. И среди них есть не только эпизоды поражений и побед, но и откровенных подстав со стороны любезных кузин с кузнечиком. Не могу сказать, что Кирилл всегда был образцом благородства, нет, в такой обстановке ангелы не выживают, но до откровенной подлости он никогда не опускался. В остальном же действия младшего Громова можно охарактеризовать как вполне оправданные тактические приемы в борьбе с превосходящими силами противника. И уж точно парень никогда бы не позволил себе издеваться над проигравшими. Для него это было противоестественно и абсолютно неприемлемо. И от того, что двоюродные сестры и брат не гнушаются такой низости, ему было еще больнее.

Странно, но память Кирилла, встроившись в мою собственную без остатка, став ее неотъемлемой частью, изрядно сместила акценты в моем мировоззрении, в частности изрядно пошатнув давно ставший привычным цинизм стоящего у черты умирающего вояки, уже принявшего грядущий уход как должное. С другой стороны, иные черты моего характера… Так я толком и не смог принять умения Кирилла прощать и доверять… я никогда не прощал своих обидчиков и всегда отдавал долги. Будь то услуга или пуля в лоб, рано или поздно «награда» находила своего «героя». За что и получил Там свое прозвище. Правда, всегда предпочитал его прямой перевод с латыни, благо такой вариант [2] подходит мне не меньше. Люблю вкусно и много поесть. А вот комиксов не люблю, очень. Потому записным острякам, интересующимся наличием у меня адамантовых когтей, я без лишних разговоров устанавливаю личную портативную светотехнику… бесплатно.

Сегодня был первый день, когда здешние эскулапы разрешили мне наконец выбраться из постели и отправиться на небольшую прогулку… не дальше веранды перед медблоком. Замечательно. А то я уже устал лежать в боксе, наслаждаясь процессом выздоровления. Хотя… честно говоря, за выздоровлением своего нового тела я следил с большим интересом, поскольку такого темпа регенерации не видал даже у ящериц. Если бы Там у нас были такие врачи и такие возможности… сколько хороших ребят можно было спасти от смерти или инвалидности… М-да уж.

Поплотнее запахнувшись в халат, я нашарил под койкой пушистые и мягкие, совсем не больничные тапочки и, радостно распахнув дверь бокса, не менее весело поковылял по коридору к выходу из медблока, не забывая держаться стенки.

Оказавшись на веранде, я остановился и, отдышавшись, устроился на небольшой лавочке. Ноги дрожат, в голове муть… в общем, полный набор удовольствий выздоравливающего.

– А, Кирилл, вижу, ты уже выбрался на свежий воздух, – неслышно возникший рядом подтянутый дядька весьма неопределенного возраста присел рядом, не спрашивая разрешения… Впрочем, пришлось напомнить себе, что единственный человек здесь, у которого Владимир Александрович Гдовицкой, будучи начальником охраны, действительно обязан спрашивать разрешения сделать что-либо, это глава рода боярин Громов, мой номинальный дед, так сказать.

– Да вот устал лежать, Владимир Александрович. Скучно. Даже шрамы на морде считать и то надоело, – вздохнул я, закрывая глаза и подставляя лицо жаркому летнему солнцу. У юношеского тела, пусть даже и в таком вот покоцанном состоянии, есть один несомненный плюс. Окружающая реальность воспринимается куда ярче и… полнее. Словно в детство верну… м-да уж.

– Эскулап наш Иннокентий Львович говорил, что через пару дней от них и следов не останется, – осторожно заметил мой собеседник.

– Знаю. Мне он то же самое говорил. Но в боксе все равно больше заняться нечем. Вот и любуюсь на свое отражение. Спасибо сестричкам, позаботились о развлечении, – кивнул я, не открывая глаз.

– Да уж… – кажется, сосед совсем не рад такому повороту нашей беседы. – Ирина Михайловна сегодня за обедом опять о тебе справлялась.

– Какая трогательная забота. Передайте ей мое почтение и благодарность, Владимир Александрович… – Хм, не любил Кирилл тетку, ох не любил. Да только с чего это меня так передергивает, а? Мне-то она никто, и звать ее никак. Дела-а…

– Еж, ну натуральный еж. Только что иголок нет, – со вздохом заметил мой собеседник.

– Ничего, тренер, дайте срок, вырастут… а там и за когтями-клыками дело не заржавеет, – откликнулся я и почувствовал, как напрягся сидящий рядом человек.

– А ты изменился, Кирилл, – доверительным тоном заметил Владимир Александрович, мгновенно пряча сущность эсбэшника за маской тренера и учителя. – Вырос, наверное?

– Вряд ли, скорее, просто устал. – Я открыл глаза и, повернув голову к собеседнику, спросил: – А что, это плохо?

– Хм… Вырос-вырос, Кирилл Николаевич. Впору об эмансипации задуматься, – старательно натягивая беззаботную улыбку на лицо, проговорил тренер. Только глаза у него остались слишком уж серьезными.

И я рискнул. Кирилл называл это «тронуть Эфир», я же всегда говорил: «напрячь чуйку». Но смысл один, и действо это мне знакомо давно и очень хорошо… Вообще все эти их «эфирные» техники до боли напоминают то, чему я учился Там, в Центре. Правда, здесь выбор приемов куда разнообразнее, а сами они… формальнее, что ли. Надо будет обязательно разобраться с этим делом. Непременно.

Как бы то ни было, «принюхавшись» к моему визави, я учуял только легкое одобрение в его эмоциях, что уже радовало. Но еще лучше было другое… боль, та самая жуткая головная боль, что в последнее время терзала мое тело Там, едва мне стоило воспользоваться своими умениями, здесь отсутствовала напрочь. А само действие, требовавшее раньше довольно серьезного усилия, теперь казалось естественным и простым… словно кружку воды выпить. Нет, ну правда… я чуть ногами не засучил от нетерпения, когда представил, во что тут может превратиться мой разгон. Как ребенок, честное слово.

Стоп. Ки… да черт возьми! Ромка, соберись, возьми себя в руки. Потом эмоциями фонтанировать будем.

– И куда мне с этой самой эмансипацией потом деваться? Из родного-то дома, да без образования, профессии… на паперть идти? – А в Эфире толкнул я своему собеседнику… хм-м… эмоцию не эмоцию… скорее образ, окрашенный пониманием и согласием. Возможность свалить подальше от таких родственничков мне пришлась по душе.

– Да, правильно, правильно. Дом есть дом. Это я так, на тему твоей взрослости высказался, – тут же хмыкнул Владимир Александрович и, словно спохватившись, вытянул из кармана брюк широкий мужской браслет. – Вот! Я же чего пришел. Сам не раз у медиков гостевал, помню, как тут скучно бывает. А Иннокентий Львович сказал, что тебе уже читать можно. Держи, уж извини, в твоей комнате взял. Хорошая библиотека у тебя там, кстати, подобрана, – постучав по краю протянутого мне «украшения», заметил тренер.

– Ох, вот за это спасибо, Владимир Александрович! – искренне благодарю собеседника, прилаживая обновку на запястье и судорожно пытаясь вспомнить принципы управления здешним аналогом планшета и мобильника в одном флаконе.

– Да не за что, Кирилл. Я, кстати говоря, скинул тебе на браслет восстановительную программу. Пока окончательно не придешь в норму, будешь заниматься по ней, – поднимаясь с лавочки, улыбнулся тренер. – Не скучай. Иннокентий Львович обещал выписать тебя уже через пару дней… А мне, извини, пора. Дела-дела, заботы.

Разобраться с управлением браслетом оказалось не сложнее, чем с обычным мобильником. Несколько рун, выгравированных на внешней его стороне, при касании активируют полупрозрачный экран, размер и расположение которого в воздухе можно менять одним движением руки. Для окружающих, кстати, экран невидим – по желанию, так сказать. Меню и пиктограммы также реагируют на прикосновение. Есть и возможность вызова клавиатуры… Да только с ней придется повозиться. Это не знакомая и понятная QWERTY, а нечто другое. Совершенно иное расположение знаков, тройная раскладка: кириллица, латиница и… рунная, больше всего похожая на сильно модернизированный Футарк, если я не ошибаюсь, конечно. Ну да ладно, с этим можно разобраться и позже, а вот то, что интересует меня сейчас… Бегло пробежавшись по каталогу, нахожу последнюю созданную папку. «Российское законодательство». Ничего примечательного в названии нет, но… я-то знаю, что Кирилл никогда не интересовался юриспруденцией, так что… открываем.