Сны чужие (СИ)

Галкин закричал…

* * *

Патруль, примчавшийся на место происшествия спустя десять минут, нашел его в машине, трясущегося и седого, как древний старик. Галкин смог говорить только спустя двое суток, но добиться от него хоть сколько‑нибудь связного объяснения случившемуся следователи так и не смогли.

Когда Саша вернулся к способности адекватно воспринимать реальность, ему сказали, что Дашко еще жив, что он, скорее всего, жить будет и дальше, поскольку организм у сержанта крепкий и борется со страшными ранами с удивительной стойкостью.

"Конечно, ‑ сказал ему ведущий следствие по "Бойне на Малой Угловой" инспектор, ‑ левый глаз Валерию спасти не удастся, да и будет ли он видеть другим ‑ неизвестно, но главное ‑ напарнику твоему повезло. Будет жить."

Галкин не сказал на это ничего. Ему было все равно…

* * *

‑ Нелепая смерть, ‑ покачал головой Зарх. ‑ Подставиться обычной городской страже… Они даже не обучены толком.

‑ У этой обычной стражи необычное оружие, мы прежде такого не видели, ‑ Видо Многослов ухмыльнулся и добавил пренебрежительно: ‑ В одном ты прав ‑ обучены они скверно, если бы не эти маленькие и шумные самострелы, Фаш и впрямь положил бы всех в одиночку…

Поймав угрюмый и презрительный взгляд Харта, Многослов сразу поперхнулся бравадой. Когда кош‑кевор позволяет тебе видеть свои чувства, впору ожидать чего угодно, кроме одобрения. А Серый в ярости ‑ это не квиск, он на части не рвет ‑ глотает, не жуя.

‑ Дураки, ‑ отчетливо выговаривая каждую букву процедил Харт. По его тону стало ясно: глотать он будет всех, начиная с Видо. ‑ Наследники Хабар‑Калаза? Ну, нет, по рассудительности, вы ‑ наследники урдов. Зачем, зачем, ронтова кровь, нужно было сцепляться с местными недорослями?! Зачем Фаш пролил кровь этих мальчишек?! Зачем все вы, вместо того, чтобы его остановить, нарвались на драку с городской стражей?!

‑ Фаш сорвался, это верно, ‑ Миль оторвал ото рта флягу с водой и покосился на лежащее в дальнем углу тело. ‑ Но ведь ты приказал страховать тебя и Видо у главного входа, а эти выкормыши слизняков напали первыми. Беспричинно напали. Вот Фаш и не сдержался… он вообще не очень сдержанный был. Пока мы подоспели, во всей башне разом погас свет. И тут же эти железные повозки со стражей появились. Очень уж на ловушку походило, наставник. Фаш тогда и решил ударить первым, упредить. Конечно, кабы мы загодя знали, что это обычные стражники, неловкие и трусливые, как…

Миль вздрогнул и глаза его на несколько мгновений стали совсем круглыми, потому, что тяжелый нож Харта с глухим стуком вошел в стену, едва не пропоров ему ухо.

‑ Надо же, ‑ спокойно заметил Серый, ‑ ты, похоже, тоже умеешь бояться, Три Стрелы. А я уж было подумал, что страх тебе вовсе неведом.

Эндра‑ши притихли, с опаской поглядывая на своего кош‑кевора.

‑ Мне безразличны их жизни, ‑ продолжил Харт все так же негромко. ‑ Мне безразличен весь этот невзрачный мир. Но я не люблю когда мои ученики делают глупости. Эти мертвецы были не нужны. Они не были ровней вам и в победе над ними нет чести.

‑ Мы не знали чего ожидать от них, ‑ осторожно заметил Зарх. ‑ Миль прав, ты был наверху и пришлось решать быстро. Ведь это правило усваивают еще дети, ты и сам всегда учил нас: если сомневаешься ‑ бей первым.

‑ Я готов простить излишнюю осмотрительность, но не глупость. Смерть Фаша ‑ это глупость. Сперва он сорвался, не сумев правильно оценить опасность, а потом и вовсе подставился, как сопливый мальчишка, никогда не слышавший о Высшем Мастерстве. Можете мне поверить: смерть для него была лучшим выходом. Тому, кто посмеет впредь выкинуть нечто подобное и останется при этом в живых, советую самому перерезать себе глотку, прежде чем до него доберусь я.

Он подошел к застывшему с флягой в руке Милю, выдернул нож и поднялся по лестнице вверх, к выходу из подвала. Там его вскоре отыскал Зарх.

‑ Сколько еще осталось? ‑ спросил эндра‑ши осторожно, втайне надеясь, что Серый уже немного остыл. Выдержке Харта можно было только позавидовать. Другой на его месте не стал бы тревожить воздух рядом с ушами Миля, а самое меньшее ‑ приколол бы эти уши к стене. Но пусть хоть кто‑нибудь попробовал бы обвинить их кош‑кевора в недостатке твердости…

‑ Немного, ‑ после короткой паузы ответствовал Серый. ‑ Тропа скоро откроется. Можешь не сомневаться, Геверх заберет нас отсюда в срок. Так что, будьте готовы все.

‑ Ты доверяешь этому… Геверху?

‑ Нет. Сейчас ‑ еще меньше, чем раньше.

‑ Он…

Было что‑то в голосе наставника такое, из‑за чего Зарх передумал заканчивать свой вопрос. Но Харт все равно ответил:

‑ Уверен, этот ублюдок знал, с кем мне предстоит здесь встретиться. Или, хотя бы, догадывался. Но не предупредил.

‑ Было… трудно?

Серый повернул голову и посмотрел на Зарха ничего не выражающим взглядом.

‑ Мальчишка, Зарх. Всего лишь обычный мальчишка. Мне незачем было брать вас четверых. Фаша ‑ особенно незачем.

‑ Скажи… ‑ Зарх несколько мгновений помялся. ‑ Тот мальчишка, за которым мы сюда приходили… Ты ведь его…

‑ Спроси Видо, ‑ буркнул Харт. ‑ Он был там вместе со мной.

Больше Серый не добавил ничего, а просить лишних пояснений Рубака Зарх не решился. Он слишком хорошо знал своего кош‑кевора, чтобы надеяться их сейчас получить.

* * *

Костер догорает. Пламя изредка выбивается из трещин тускло светящихся углей и тогда оранжевые блики вновь отражаются в воде ручья и гаснут в глазах… Человека?… Фэйюра? Огонь и сам затруднился бы дать ответ. Он, рожденный в этом мире, и уже почти доживший свою короткую, но бурную жизнь, не знает далеких от здешних мест человеческих созданий. Но глаза, устремленные в остывающее пекло углей, определенно не показались бы искушенному наблюдателю глазами обычного барска… И эти слова, срывающиеся с губ незнакомца чужими, непонятными звуками…

‑ Только в грезы нельзя насовсем убежать,

Краткий век у забав, столько боли вокруг.

Попытайся ладони у мертвых разжать

И оружье принять из натруженных рук…

А рука стискивает эфес шиссы ‑ той самой, с лезвием, обломанным почти у основания, и песня из далекого, родного тебе мира плывет под сводами пещеры. И хочется плакать, кричать, биться в отчаянии о гранитные стены… Но глаза сухи, а тело напряжено, но спокойно. И даже голос не дрожит, выводя непривычные для этого горла рулады…

‑ И узнай, завладев еще теплым мечом,

И доспехи надев, что почем, что почем!

Разберись кто ты ‑ трус, иль избранник судьбы

И попробуй на вкус настоящей борьбы…

Кто ты в этом мире? Кем тебе быть для его обитателей? Хальгиром Эки‑Ра? Чужаком Олегом? Человеком в теле барска?… Имеешь ли ты вообще право на существование в подобном обличии?… Но как хочется жить!… Быть кому‑то нужным!… Любить и ненавидеть!… Ведь были бы враги, а друзья…

Ты смотришь на лежащего с закрытыми глазами Рыжего и отчетливо понимаешь: этот может стать для тебя либо тем, либо другим. Никем вы друг для друга уже остаться не сможете. Ниточка связи уже протянулась от барска‑человека к кальиру с огненно‑рыжими волосами. Это не Связь, но связь … Либо дружба, либо ненависть… И третьего не дано…

‑ И когда рядом рухнет израненный друг,

И над первой потерей ты взвоешь, скорбя,

И когда ты без кожи останешься вдруг

Оттого, что убили его, не тебя,

Ты поймешь, что узнал, отличил, отыскал