Завещание предков

  Потом на совете я молчал. На то, что мне к сотне Горина дадут городское ополчение и новиков из воинской школы, просто кивнул. Новики - это хорошо. Мне Демьян рассказал, что после моего ТОГО выстрела все стали очень стараться и теперь стреляют примерно как он, Демьян. Вот и хорошо.

  Только хорошего было мало.

  Основной полк ушел рано утром, им идти далеко, а нам пройти надо было меньше.

  С удивление услышал количество ратников моего полка.

  Двести пятьдесят!

  Полк, мать ети с роту.

  Сам виноват, не надо так рано с совета уходить. Ушел, правда, Кулибина проводить. Он мне там, у моей палатки примерно карту набросал. Вот ведь память! И показал удобное место, сказав при этом:

  - Вот тут их удобней всего держать. Вам час, максимум три простоять там, их сдерживая, до прихода основных сил. А там и виктория будет.

  Потом, прощаясь, перекрестил нас и сказал:

  - Удачи вам, господа офицеры.

  И тише добавил:

  - Спаси и помилуй.

  Да, место действительно удобное.

  Мы стояли на холме с пологим склоном, уходящим в сторону поля. Сзади за нами, на небольшой площадке, что образовалась благодаря высохшей старице, уходящей по кривой вдоль реки, расположился наш отряд. Сам Керженец протекал недалеко. Поле, длиной в километр, имело ширину триста метров, постепенно сужаясь к холму.

  Так. Значит с одной стороны река, с непроходимой дубравой, с другой густой лес. Вместе они образовывали воронку с проходом по старице за нами.

  Кубин хмыкнул и сказал:

  - На бутылочное горло похоже, мы как пробка тут. Лазутчики донесли, что поганые вдоль реки идут. Аккурат сюда.

  Я кивнул:

  - Ага. Кулибин сказал, что они тут и пойдут, так как для прохода войска места удобные. Только эту, как ты правильно сказал, горловину с пробкой в виде нас пройти и... Там, за нами верста по оврагу и оперативный простор.

  - Кулибин стратег. Только он не предполагал, что пробка такая маленькая будет.

  М-да, похоже, Велесов хочет, чтоб я тут погиб. Вот и интриги. Да и хрен с ними. Воевать будем.

  Глядя на поле, дед Матвей, сказал:

  - Давайте устроим тут монголам Фермопилы.

  Точно! А я всё думаю, что в голове крутится.

  - А нас ведь триста. Сто ратников Горина, сто пятьдесят ополчения и пятьдесят новиков.

  - О чем это вы, бояре?

  Горин всё молчал, глядя вдаль, а теперь очнулся.

  - Это мы про одну давнюю битву. Был на свете такой...

  Как ему сказать? Царь? А!

  - Был такой князь Леонид. Он с тремястами воинами остановил войско. А войска было очень много.

  - Тьма?

  - В двадцать раз больше тьмы. Вот так!

  - Двадцать темников! Славный, наверно, был князь. И славная битва!

  Кубин кивнул:

  - Славная. Эти герои погибли. Все. Теперь о них все знают.

  Горин вздохнул и, улыбнувшись, произнёс:

  - Так про нас тоже узнают. И все будут говорить про битву при Кержени.

  А он прав. Давно, ещё в детстве смотрел мульт, только он назывался "Сеча при Керженце". Однако я не помню в истории такой битвы. Вот теперь будет. Точно будет!

  - Ладно. Тимофей Дмитриевич.

  Ко мне подъехал могучий ратник.

  - Вот что сделай. Видишь, старица слева за кустами пошла? Возьми пару ратников и разведай - можно ли по ней пройти, и если что на поле выйти для атаки.

  Он кивнул и, развернув коня, отъехал.

  - Что задумал, Володимир Иванович?

  - Впереди наверняка дозор пойдёт. Думаю, от полусотни до ста. Вот и надо перехватить их, чтоб не предупредили основной отряд.

  Горин кивнул:

  - Добре. Тогда ещё лучников вон там поставить, тогда никто не уйдёт.

  Горин показал налево, где особенно плотно стояли кусты ивы.

  - Э нет, Илья Демьянович. Их лучше с другой стороны поставить, кстати, отойти по лесу им будет проще. А по старице их могут нагнать и посечь.

  Горин помедлив, кивнул, а я, обернувшись, крикнул:

  - Демьян!

  С низины к нам степенно подъехал Демьян. Его поставили старшим над пятью десятками новиков и он стал как-бы старше.

  Я пояснил Демьяну, что надо сделать, и он, кликнув трёх парней, ускакал к правой лесной стене.

  Когда они отъехали, я сказал:

  - Вот что, бояре. Я не хочу, чтоб эти парни погибли сегодня, поэтому прикрывать нас своими луками будут до того, пока мы сражаемся. Потом они должны уйти. И...

  Я посмотрел в глаза Кубину:

  - Матвей Власович. Я надеюсь, ты понимаешь, о чём я?

  Он кивнул:

  - Я понял тебя. Ты хочешь, чтоб я увёл их?

  - Да. И я никогда не сказал бы так, но... как старший по званию я приказываю. Они должны жить! И им про это пока не говори.

  Дед Матвей закрыл глаза и кивнул. Горин, удивленно смотрел то на меня, то на Кубина, потом спросил:

  - Вы это о чем?

  Я вздохнул и сказал:

  - Пойдём, бояре. У нас ещё есть время на то, чтоб последний раз поднять кубок. Илья Демьянович, пусть все старшины у нашего костра соберутся.

  Я присел на землю и, откинувшись на снятые сумы, закрыл глаза.

  Керженская сеча, надо же. Интересно. Станет ли известно о ней потомкам? Или превратится в легенду, как и Китеж? Потомкам... То есть и мне, в том числе.

  И ничего не изменить. Прав Кулибин. Умный человек. Он понял сразу всё. После того как я им всё рассказал. Всё, что случилось за девяносто лет. Кулибин долго молчал. И на вопрос Кубина "Неужели ничего изменить нельзя?" он удивил меня ответом:

  - Мы оказались здесь случайно. Мы капля в большой реке истории.

  Капля - это он точно сказал. Капля ничего изменить не может.

  Ну, нет! Пусть я капля. И знаю, что будет. Но и у капли есть надежда. И Вера.

  А ещё есть честь, которая не даст мне всё бросить.

  Бросить этих людей. Привыкших к тому, что если пришел враг, то отложил плотницкий топор и взял боевой. И все как один идут защищать свою землю. Им незнакомо выражение - моя хата с краю. Они искренни и честны. И без страха смотрят смерти в лицо.

  А что я оставил в той жизни?

  В той жизни остались дом и дочь. Любимая дочь. Моя бывшая ушла к какому-то бизнесмену со словами: " Ты не стал генералом, и у тебя вечно нет денег". Ну, откуда у простого опера деньги? Потом промыла мозги дочери, и она считает, что это я их бросил. Не хочет меня видеть и на звонки не отвечает.

  Я вздохнул. Это осталось там.

  Послышались шаги. Это подходили ратники. Все расселись, и я, оглядев всех, стал говорить:

  - Тьма поганых идёт сюда. Нас всего двадцать пять десятков. Я новиков не считаю. Нам необходимо остановить здесь монгол и продержаться до подхода основного полка. Он должен ударить поганым в тыл.

  Один из ратников ополчения усмехнулся:

  - Большой полк, мыслю, кувалда, а мы значит - наковальня.

  Я кивнул:

  - Да, нас мало. Но будем биться. Оставте при себе по тулу стрел, а остальной запас надо передать новикам. Они будут прикрывать нас своими луками.

  -Что там со старицей? - Я тут же махнул рукой. - Сиди, Тимофей Дмитриевич.

  Ратник сел обратно и гулким басом начал говорить:

  - По старице завалов много и местами вода. Но не глубоко, если расчистить, то кони пройдут свободно. Я уже послал людей, они растащат старые стволы и ветки, и из них ловушки соорудят.

  - Постой, какие ловушки?

  Тимофей Дмитриевич улыбнулся:

  - Ну, так если придётся от поганых старицей уходить, так за собой завал обрушим.

  - А, ясно. Извини, что перебил. Продолжай.

  -Там дальше середины бочаг начинается. Сначала не глубоко, но потом... Как раз в этом месте на поле выйти можно.

  Я кивнул:

  - Добре. Твоё слово, Илья Демьянович.

  - Значит так, бояре. По-любому идем в ряд. Первые два ряда моя сотня. Так как ополчение брони имеют не все, то за нами идут все, кто в броне. Безбронные, а их около пяти десятков, находятся тут, в низине. При появлении дозора поганых проходят по старице и бьют им по маковке.