Uingukage. Сокрытый в Тени Крыла (СИ)

Люди. Все всегда и везде упирается в них, м?

Когда прогуливаешься по улицам Конохи, закинув руки за голову, а идущие тебе на встречу девушки неосознанно улыбаются, и мужчины, держа на лице серьезную мину, могут улучить момент и весело подмигнуть, подняв настроение на весь день. Встречающиеся хмурые лица вскоре разглаживаются в этой атмосфере уверенного оптимизма.

– Коноха. Мне тебя не хватало! – признался паренек самому себе и всему селению одновременно.

Бродя между рыночных лавок, он жадно ловил последние слухи. У Саске родилась прелестная девочка. Правда, никто пока не знает, как ее назвали. Учихи секретничают. Чудаки! Инудзука Киба нашел в себе силы оправиться от потерь физических и духовных и теперь вновь в строю, пусть и в качестве охотника-следопыта. Паренек ухмыльнулся, будучи совершенно уверенным, что это временное явление. Волк не усидит дома, как его ни корми. А молодая красавица Футабе отшила очередного кавалера и снова перед всей Конохой, будто пытаясь показать всем желающим – “не лезьте ко мне, хуже будет”.

- Молодец, – одобрительно отозвался паренек.

Но в какой-то момент парень замирает, как вкопанный. На его лицо падает тень, мышцы сводит болезненным спазмом, ногти врезаются в кожу ладоней, а губа дергается, обнажая клыки. Лишь чакра остается спокойной. С каких пор сила подчиняется ему лучше, чем собственное тело? Он не знал ответа на этот вопрос. Он даже не задавал себе таких вопросов. Сидя в подземельях, о таком думать желания нет, об этих изменениях. В один прекрасный момент приходит смирение и согласие с тем, что все изменения идут так, как того желают учителя. Они, подобно умелым кузнецам, куют из сырой заготовки нужное им орудие. И замерший от сдерживания собственной ненависти парень точно знал – он не изящная катана и не тонкий стилет, о нет! Ему была придана форма викидзаши. Когда выковывали бритвенно острое лезвие как сырье взяли его потенциал, ударяя молотом боли и закалив в ненависти. Теперь оружие готово разить, требуется только умелая рука, что направит его.

Като. Мышцы расслабляются, а с лица нехотя сбегает гримаса злости. Парень убеждает себя – я должен выслушать и этот слух.

- Да, он та-акой ка-а-авай был, ну, на церемонии! Мне подруга рассказала, он был явно доволен. Ну что ж поделать теперь, кто успел, того и муж, ха-ха.

- Еще бы ему не быть довольным. Принцесса клана. Но ты права... Като Яманака, кто бы мог подумать, да?

Оставив двух молодых женщин, болтающих и залившихся звонким смехом, у прилавка овощей, ноги молодого синоби несут его к клану умельцев покопаться в мыслях. Но почему так жжет в груди? Предатель заводит семью, живет полнокровной жизнью, он радуется! А его добрый дядя и славный Рьюго лежат в холодной земле. Это несправедливость! Так не должно быть!

Уже у границы, где проходит черта, разделяющая клановую территорию Яманака с основной частью города, парень заставляет себя остановиться. “Что я собираюсь сделать?” – спрашивает он у себя. Безусловно, девушка должна быть в курсе, кто ее избранник на самом деле. Она так же повинна! В его предательстве есть и ее вина! Да, и все же, все же...

- Я не могу ее просто убить, – тихо признает он.

Нет, попытаться можно, шансы на успех есть. Но так он только подставит Данзо-сама, который и без того сделал для молодого синоби очень много! Парень слишком отчетливо ощущал, сколько он задолжал Корню и лично его главе. Он как никогда чувствовал себя погрязшем в долгах неудачником, которому выдали беспроцентный кредит, дабы он сумел свести концы с концами. Нет, подставить Корень у него нет никакого морального права.

Ярость на краткий миг прорывает хлипкую плотину контроля, и во все стороны расходится небольшой всплеск неоформленной чакры. Оглядевшись, парень спешит ретироваться подальше, ведь нести ответ за потрескавшиеся стены домов и испорченную мостовую у него нет ни малейшего желания. Чтобы забыть о невольном акте вандализма и заглушить мешающую наслаждаться городом кипучую ненависть, он заходит в паб.

Кабак явно держат для синоби, взять хотя бы вывеску: “Дзютсу Отдыха!”. Трактирщик, бывший синоби без правой ноги и со шрамами по всему телу, держит тут пивнушку для своих. Молодой синоби ухмыляется. Ему уже почти двенадцать лет, он убивал и видел смерть. По силам... ха, тюнин? Берите выше! Не каждый дзенин с ним сладит. Но тут же приходит другая непрошенная мысль: “Тч, и все равно этого мало! С такими жалкими навыками мне не сразить Мина... Яманака!”.

- Чего тебе, малец? Наставника ищешь, небось? – лениво осведомился Мацуда, протирая стопки чистой тряпкой.

Как ни странно, никакого негатива от него молодой синоби не ощутил, даже наоборот.

- Нет, – щуплый паренек аж поморщился от такого обращения к себе, чем явно насмешил старика. – Мне две стопки саке, будь так любезен.

- Мы не наливаем детям, извиняй, – мягко улыбнулся трактирщик, почесывая старый шрам на лбу, оставленный чакрамом одного ублюдка из Суны. У этого мальчика даже повязки на лбу нет, пришел сюда народ веселить.

Парнишка был зол на этого остолопа. Посетителей было мало в это время дня, но они уже начали коситься в сторону разыгрывающегося представления, и один даже крякнул, подавившись своим кислым вином, отчего красные ручейки, подобно крови, потекли по его рыжеватой бороде, теряясь там. И только тут до парня дошло, что, отпустив его “подышать свежим воздухом”, ребята из Корня как-то запамятовали выдать деньги. Или себе решили утаить, биджу их поймет. Глядя в пьяные глаза завсегдатаев, синоби охватило раздражение.

- Господин, – он повернулся к трактирщику, пододвинувшись как можно ближе, так, что стул под его ногами опасно наклонился. – Вы напоите меня. Потому что я так сказал, – и продемонстрировал уже собиравшемуся выставить наглеца за дверь Мацуде, что было очевидно любому видящему в данный момент, его насупленные брови и жесткую складку возле рта, знак АНБУ на руке. Не печать “молчания” от Корня же ему демонстрировать.

Мужчина поморщился, но вопросов задавать не стал, наливая две полные стопки саке.

Парень под немного удивленными, но доброжелательно насмешливыми взглядами гостей, с опасением попробовал языком теплое саке. Поморщился, вызвав улыбки и ухмылки. Переборов себя, он залпом опрокинул первую стопку.

“За дядю”, – пронеслось в мыслях.

Стерев навернувшиеся на глаза слезы, он с шумом выдохнул сквозь плотно сжатые зубы. В памяти проносятся картины прошлого. Вот дядя учит складывать печати раньше положенного втайне от папы, а вот дарит на день рождения новенький качественный кунай, а не те тупые учебные поделки.

Судорожно ухватив левой рукой вторую стекляшку, продолжая правой вертеть в руках теперь уже пустую рюмку, парень опрокинул и ее. Горло, до этого пылающее пламенем, теперь словно в одночасье стало локальным филиалом ада. В голове начал появляться мягкий, но вязкий туман. Он дарил успокоение. Теперь молодой синоби думал о Рьюго, вспоминая своего лучшего друга, посиделки с ним и те немногие миссии, что успели пройти бок о бок.

“Ксо, как же мне тебя сейчас не хватает, брат!” – отчаянно пульсировала мысль.

- Повтори! – требует парень, с удивлением отмечая комичную нечеткость речи. Ну да и хрен с ним.

С пониманием глядя на неожиданного молодого посетителя, синоби ставит на стойку еще две.

- Держи. За мой счет.

Парень, несмотря на уже выпитое и легкий хмель, неожиданно бодро запрыгивает на стул:

- Ааа, будь оно все проклято! И я будь проклят! Т-тост за Коноху! – провозглашает он с чувством, с эмоциями, тем самым приняв вид поднимающего революцию пройдохи.

Под одобрительные крики пьянчуг парень опустошает третью и внезапно для себя падает. Но вбитые навыки срабатывают в обход захмелевшей голове, и он приземляется на ноги. Странно, но больше смешно.

- Вот бы еще пожрать, а то со вчерашнего вечера во рту ни маковой росинки, – угрюмо признался посетитель.

- Хей, паря! – к забавному пареньку подсаживается какой-то тюнин лет тридцати. – Мацуда, не будь жлобом, угости закуской!