Uingukage. Сокрытый в Тени Крыла (СИ)

Он заносит руку для удара, но я успеваю первым. Лезвие керамбита резануло по его запястью. Джокер отстраняется, явно слегка удивленный неожиданным отпором. Ориентироваться на обычные чувства непривычно, контроль над чакрой, а точнее, над ее неиспользованием требует много внимания. Но черта с два я так просто сдамся. Делаю шаг вперед и резко отступаю назад, пропуская его удар перед собой. Следующий удар блокирую левой, правой делая резкий взмах, доставая лезвием по животу и оставляя длинную рану. Сразу выполняю возвратное движение, повторяя удар с целью нанести еще одну рану, но он блокирует. Бью левой по лицу, а на ответный удар его правой руки отвечаю ударом керамбита, оставляющего еще одну глубокую царапину. Наношу удар левой по голове, чтобы дезориентировать, от следующего удара правой он уходит, отступая назад. Рвусь вперед, нанося прямой удар коленом, он пытается блокировать, но врезается спиной в стену и оказывается зажатым. Два его удара под ребра приходится терпеть. Бью правой, пытаясь достать клинком, но он блокирует. Однако я перехватываю его руку и все же наношу удар локтем. Затем бью лбом в нос, отчего он ударяется затылком об стену, и возвратным движением режу керамбитом по шее, отчего на меня брызгает кровь.

Отстраняюсь, отхожу назад, едва стоя на ногах. Без чакры даже дышать тяжело, и я с трудом хватаю ртом воздух. Пот заливает глаза, чего раньше просто не было. Без чакры я значительно ограничен, но все равно он мне не противник. Тело Джокера оседает на пол, но кровь перестает течь как-то слишком быстро.

- Знаешь, это было больно, – говорит он, поднимая на меня взгляд.

Он проводит ладонью по горлу, и раны там уже нет.

- Ты же не думал, что я поставлю все на исход кулачного поединка, нет?

Джокер поднимается, доставая свою плеть.

- Игра только начинается, дружок. Правда, все веселье достанется только мне. Что же, тут ничего не поделаешь. Готов, малыш?

*

Ветер ласково гладил лица и слегка трепал волосы людей, которые вышли на улицу в этот осенний вечер. Одни спешили по делам, кто-то мялся в смятении и неуверенными шагами шел на встречу с любимым человеком, другие вышли сюда без цели, просто проветриться. А кто-то, как и всегда, работал.

- Живее, живее, – сенсей, читая какую-то книжку, подозрительно напоминавшую чтиво Какаши Хатаке, лениво подгонял медленно собирающих осыпавшиеся листья гэнинов.

Дети, впахивая уже вторую неделю, давно прокляли свое самоуправство, из-за которого они так влипли. Коварство наказания было в том, что ребята уже вкусили прелесть тренировок под предводительством Като-сенсея, ведь от них всегда был результат. Ощутимый результат. И тут – до зубной боли монотонная работа, с которой справится обычный дворник.

- Ну се-е-енс-е-ей... – протянула Футабе, состроив жалобную мордашку. Инахо с Рьюго замерли, сраженные наповал, но на тюнина это не произвело ровно никакого эффекта. Видимого, во всяком случае. Хотя Инахо, кажется, заметил на его лице тень заинтересованности, когда малышка Фу собирала опавшее золото леса, старательно виляя попой. Может, и не зря старалась. Уж ее напарники точно не в обиде, хе-хе... Правда, с куда большим и куда менее скрываемым интересом сенсей косился на молодых девушек, иногда проходивших мимо. Всего скорее, на Футабе он смотрел только... в очень далекой перспективе.

- Пф-ф, – протянул пристроившийся на дереве надзиратель. Посмотрев на просящие лица учеников, а потом бросив быстрый взгляд на солнце, он ухмыльнулся, сжалившись. – Сегодня вы уже достаточно отработали.

- Арига-ато!!! – раздавшийся синхронный вопль радости свалил сенсея с ветки, но тот успел зацепиться чакрой на ступнях и, перевернувшись, повис вверх ногами. Инахо, да и Рьюго, давно заметили, что у сенсея превосходный слух и не только слух. Их шепотки он слышал с сотни шагов в ветреный день и при наличии прохожих, также о чем-то разговаривавших. Виду не подавал, но слышал. Даже для синоби это очень сильно.

- Тчи, – тихо ругнувшись, он почесал мезинцем в ухе, словно пытаясь прочистить его от очень уж звонких ноток. – Сегодня у меня для вас небольшой сюрприз. За мной.

Сенсей несколькими прыжками достиг края парка, ученикам пришлось сложнее. По крышам команда неслась с высокой для учеников скоростью, а вот тюнину она давалась без труда. Инахо даже сказал бы, что Като-сенсей способен двигаться намного быстрее.

Вскоре они подошли к месту, где фотограф делал групове фото, а столпившиеся прохожие ждали своей очереди. Дети поняли желание сенсея достаточно быстро и радостно заулыбались. От этого желания веяло чем-то добрым, по-настоящему сближающим. Ведь они настоящая команда!

Като заплатил фотографу, и они заняли место на фоне увядающей природы. Фото на фоне медленно отходившей ко сну природы – в этом что-то было, какой-то потаенный смысл. Но дети и не задумывались о таком, а Като, если и задумывался, то вряд ли заговорил бы об этом.

Фу прижалась к плечу сенсея, постаравшись выгодно подать себя, и мило улыбнулась. Девчонка, до конца она осознает свои желания или нет, но все равно остается девчонкой. Рьюго, вставший слева, сделал лицо кирпичом и сложил руки на груди. Вытянулся, как струна, и всеми силами изобразил серьезность. Типа крутой синоби, ага. Выглядело очень комично. А Инахо же просто встал перед сенсеем и показал двумя руками большие пальцы. И улыбку на все лицо – мы люди не гордые, мы люди веселые. В последний момент Сенсей положил ладони ему на плечи.

Вспышка.

Вот и все. Команда из четырех человек навеки запечатлена такой, какая она сейчас. На фото они никогда не состарятся, каждый из них останется вечно живым и счастливым в этом карманном мирке. Может быть, именно в таком приборе сокрыто больше таинственного чуда, чем в тайных техника библиотеки самого Хокаге?

- Хм, а мы неплохо вышли, – заметил наставник, рассматривая фото.

На фотографии его губы слегка изогнуты в улыбке, а глаза по-доброму сощурены, длинная челка закрывает шрам от химического ожога под глазом. Инахо готов был поклясться, что сенсей гордится ими. Рьюго в последний момент все же не выдержал и выдохнул, и вспышка поймала момент расслабления. Рот приоткрыт, глаза смотрят куда-то в сторону, комично он выглядит. Футабе вышла просто красивой, наверное, у всех девушек это в крови, и была очень этим довольна. Инахо так же был рад, хотя и выглядел, как дурачащийся ребенок.

- Агась, – он закивал головой.

- Като-сенсей, вы тоже хорошо вышли. А можно я буду хранить ее? – с надеждой спросила Фу.

- О, нет-нет. Если вы повзрослеете, я буду смотреть на нее и сравнивать с тем, какими вы были в раннем возрасте, – тюнин извиняющиеся улыбнулся, одной рукой почесав голову.

- Что значит “если”? – Инахо вдруг показалось, что это очень важно – узнать, оговорился ли наставник. Тот бросил на притихших гэнинов тяжелый взгляд.

Внезапно подул холодный осенний ветер, заставивший ребят зябко поежиться, а солнце зашло за тучи, отчего сразу стало как-то темно и... страшно. Особенно от взгляда взрослого синоби, прошедшего сквозь тот мрак ужаса жизни теневых убийц, что пока миновал его учеников.

- Быть синоби – опасная вещь, Инахо, – Като закинул голову назад, всматриваясь в темную массу туч, и тихим голосом закончил фразу. – Мы начинаем свой путь во тьме, мы живем во тьме, и не ждите, что закончится он где-то еще. Но радуйтесь, если на этом пути не будете одни.

Тут ветер, на этот раз не такой ледяной, а вполне себе теплый, отогнал злодеек-туч, и солнце вновь начало светить и греть. И мир заиграл красками жизни. Потом они зашли в Ичираку Рамен, закусив за счет тюнина, и его слова как-то вылетели из голов учеников. Отличный был вечер...

- А-а-а! – в лишенной света комнате, наполненной затхлым тяжелым воздухом, где-то очень глубоко, резко проснулся синоби, заводив руками в темноте.

“Где я, почему так темно?! Или это одна из странных тренировок Като-сенсея?!... Като-сенсея?” – мысли, пробежавшие в его голове, резко сбросили пелену сна, а волна холодной ярости прочистила разум.