Колхоз – дело добровольное

– Сань, ты если что, можешь на меня рассчитывать. Впишусь без разговоров, если махач будет.

Чуть не прослезился в душе – меньше всего ожидал от нашего тихони такой решимости и смелости.

– Спасибо, буду знать, что на тебя можно положиться. Только не надо – сам разберусь.

– Гнида он, у семиклашек мелочь трясет. Давить его надо, – теперь понятна мотивация, уважаю, смелый парень.

Киваю в знак одобрения – свой человек, оказывается.

Выхожу из столовой через боковой выход, тот, что ведет к реке. И вовсе не от желания избежать встречи со школьными урками, а по более прозаической причине – не попасться на глаза начальству. Ибо трудно объяснить, зачем мне понадобилась эмалированная кастрюля, несколько луковиц и солонка с перечницей, позаимствованные с учительского стола – школьникам пряности не выдаются, как буржуазное излишество. Впрочем, никому не возбраняется пользоваться «учительскими» солью и перцем, если возникла такая потребность. Вот у меня и возникла – а то, что вынес, не насовсем же, верну вечером.

Оставляю кухонную утварь в укромном месте на бережку, возвращаюсь в палату – забрать нож и нунчаки заодно. Теперь можно идти на охоту за достойным эквивалентом «апельсинов». А добывать мы будем, ни много, ни мало – а осетра! С последующим приготовлением оного в виде шашлыка – пальчики можно заранее начинать облизывать. Сторонний наблюдатель мог бы подивиться такому несерьезному оснащению рыболова – с одним ножом на осетра? Но коренной житель нашей области сразу сообразит, что не удочкой и спиннингом ловится «красная» рыба. К слову осетр, а равно белуга и севрюга никакие не красные внутри, а скорее желтые или белые по цвету мякоти, просто название прижилось исторически.

И тем более не ловят краснуху с ножом, ныряя на глубину – такой ныряльщик рискует вообще никогда не вынырнуть, зацепившись за один из множества остро-заточенных крюков, сделанных из прекрасных прочных электродов. Ловят осетра обычно переметом – варварским орудием лова, запрещенным во всех странах мира, впрочем, когда это кого останавливало, даже если икра стоит всего десять рублей за банку. Справедливости ради, колхозы ловят осетровых сетями, впрочем, в 90% случаев точно также незаконно, без разрешения, и сбывают проверенным поставщикам.

Интерлюдия. Печальное криминальное.

Стоит пояснить, что браконьерство процветало в наших краях всегда, с царских времен включительно, и даже при Советской власти ничего с этим поделать не в силах. Поскольку незаконная добыча черной икры – явление тотальное и массовое, примерно как коррупция в России 2000-х и бороться с ней бесполезно. Да и не борется уже давно никто – махнули рукой, что нисколько не отменяет реальных сроков за добычу рыбы, занесенной в Красную книгу.

Даже больше скажу – сейчас, в данный момент времени, во всех рыболовецких деревнях в низовьях существует очередь на …отсидку в тюрьме. Общество выбирает, кому сидеть на зоне (обычно два года) и делегирует страдальца в милицию, где его оформляют, как взятого с поличным. Все два года сиделец получает хорошую помощь на зоне, дома его семье все это время выплачивается средняя зарплата из общей кассы. К моменту возвращения первого ходока, подходит очередь следующего и так далее, как на конвейере. Правило устраивает всех – и рыбаков и правоохранителей. Первые застрахованы от неожиданностей и реально больших сроков, вторые выполняют план по посадкам, не рискуя получить дробью в спину. И это не преувеличение, народ в рыбаках собирается битый и ушлый, почти все уже отсидевшие или готовые к этому, поэтому разборки со стрельбой даже в начале 80-х не редкость. Река и взморье – они только кажутся большими и ничейными, на самом деле каждый метр поделен и является чьей-то вотчиной.

Если кто сомневается, может вспомнить дело магазина «Океан» в 1979 году – кроме «рыбного» министра СССР и до нас добрались, много кого повязали, но это даже не верхушка айсберга, а самый кончик оного.

Меня, как убежденного комсомольца, в те времена просто поражала степень равнодушия к этой теме. Никто из знакомых и друзей не понимали моё возмущение, даже родители, тем более, отец, чьи знакомые и одноклассники в селе через одного бракушничали, а многие уже отсидеть успели по году-полтора за это дело. Лишь пожимал плечами – такова жизнь. Может поэтому икру черную я не любил никогда, правда, мясо осетра уважал – вот такой непоследовательный идеалист был. Оправдывало мою непринципиальнось лишь то, что мясо рыбы браконьеры все равно выбрасывали, забирая только икру. Да и сроки тогда странным образом считали именно по головам и тушам, а не исходя из веса конфискованной икры. Поэтому потрошенную рыбу просто кидают в реку, мясо стоит копейки, а срок реально может вырасти. Противоречия нет никакого – план по посадкам само собой, но если внезапно нарисовалась операция «Путина» и нагнали в дельту иногородних ментов и обэхээсников, и они повяжут кого-то, то это проблема неудачника и только.

Конец интерлюдии о браконьерском промысле.

Если память меня не подводит, то нужное мне место почти в километре от лагеря вниз по течению, поэтому прибавляю ходу, двигаясь лёгкой трусцой, по удобно накатанной грунтовке поверх вала.

Поискать все же пришлось, но результат достигнут. Все, как и тогда – небрежно замаскированный кулас, тут же весла и веревка с «кошкой». Если поискать вокруг, наверняка и сито для пробивки икры найдется, и другой инструмент, но мне не надо, хотя от топорика не отказался бы.

Можно удивиться, почему явно криминальное имущество можно так легко найти, но если вдуматься, то все очевидно. Прятать особо не от кого. Участковому дела нет до них, раз договор действует, а местные никогда чужую снасть не тронут – голову за это легко оторвут, и по негласному своду браконьерских правил будут в своем праве. Чужим же здесь взяться просто неоткуда, а съезд с вала к берегу никак не скроешь, если часто пользоваться. Вот и не прячут особо – с воды не видно, и ладно.

Сталкиваю лодку в воду – сущее безумство и невообразимая наглость, если учесть, что дело происходит средь бела дня на оживленном главном банке старой Волги. С другой стороны, смелость города берет – мне же не всю снасть проверять, достаточно одной рыбки, а ночью здесь будет гораздо оживленнее и опаснее.

Удача мне определенно улыбается: с первого же заброса кошка цепляет натянутый на глубине перемет. Подтягиваю к поверхности, завожу на нос и начинаю быстро перебирать снасть, не опасаясь зацепить напарника крюком – есть преимущества и в одиночном плавании.

– Есть красавец! – небольшой осетр килограмм на семь, не больше, скорее всего яловый – без икры, но зато будет много вкуснее белуги.

Можно закругляться, пока ни одной малоразмерной лодки рядом не прошло, а остальные суда мне по барабану – пусть хоть в обморок капитаны падают от такого удивительного зрелища.

Аккуратно заметаю следы своего присутствия – есть надежда, что в темноте не заметят, промысел-то ночной, а даже если и заметят – ищи ветра в поле.

Обратный путь не такой удобный, по валу не побежишь с такой ношей, но и лесок вдоль берега не брянский. Метров за двести до лагеря делаю стоянку, раскладываю костер поверх выкопанной ямки, кирпичей, к сожалению, на острове нет, поэтому мангал совсем примитивный будет, но в шашлыках это вопрос второстепенный – главное, чтобы мясо свежее. А осенний яловый осетр – это сказка по определению!

Разделываю рыбину, голову выбрасываю в реку – по браконьерской привычке, раз уж приобщился к этому ремеслу.

Мариную с луком, пересыпаю перцем и солью – никакого уксуса близко не должно быть. Пока огонь догорает вырезаю шампура из тонких веток, сразу с запасом, они одноразовые пригорают сильно, на каждую закладку надо новые.

Через полчаса аромат шашлыков такой, что можно на хлеб намазывать, жалко, что не догадался прихватить со столовой.

– Это не перловка, однозначно, – делаю смелый вывод и приступаю к дегустации. Сейчас бы сто грамм и образ законченного браконьера на привале был бы полностью оформлен.