Империя Оствер. Пенталогия (СИ)

К освещённой кострами стоянке южан, которая находилась в прикрывающем людей и лошадей от ветра просторном пологом распадке, северяне подходили тихо, без суеты. Деваться остверам было некуда. С одной стороны непроходимое болото, с другой – глубокий ручей, на противоположном берегу которого засела одна из разведывательных сотен Каргевена, а с двух других направлений на имперцев накатывались Океанские Ястребы и их союзники. И всё, что северянам требовалось сделать, – это атаковать лагерь врага, который, по наблюдениям разведки, к бою не готов и представляет собой не воинское подразделение, а толпу усталых, измученных и слабо организованных людей. Всё было просто. Преимущество за нанхасами, и победа практически в их руках. Поэтому Ойкерен спланировал проведение боя, раздал приказы сотникам и решил, что этой ночью он будет в первой атакующей волне и напоит свой атмин кровью наглых южан.

Воины стронулись с места. До лагеря остверов остаётся девятьсот метров. Пятьсот. Четыреста. Триста. Пора! Ойкерен выхватил из ножен свой клинок, вскинул его над головой и выкрикнул:

– Смерть имперцам!

Громкий сильный голос вождя разнёсся над тёмной равниной, и его услышали не только воины рода, но и часовые остверов, три десятка утомлённых дружинников, которые сразу же подняли тревогу. Но топот копыт уже приближался к стоянке имперцев. Северяне были всё ближе, а организовать оборону было некому. Полковник НииФонт только выскочил из своей палатки. Маги поспешно глотали зелья бодрости, за которые им, если они выживут, потом придётся расплачиваться полной потерей сил и болями во всём теле. Командиры отдельных отрядов пытались сориентироваться. А рядовые воины, пересиливая себя, хватали оружие и ждали приказов. Так поступало большинство, но находились и те, кто был готов сдаться в плен или, словно крыса, в огне пожара пытался найти отнорок, который бы вывел его к спасению.

– Хейяа! – издал древний боевой клич Фэрри Ойкерен, когда его сохатый оказался в лагере противника.

– Хейяа! – поддержали его телохранители и воины ближних сотен.

Яростный поток из людей, лосей и оленей накрыл так и не успевший до конца проснуться лагерь имперцев. Ойкерен намотал на левую руку поводья и притормозил бег лося. Верный бык сбавил скорость и понёсся между палаток, а вождь приготовился к бою. А вот и первая жертва – молодой невооружённый солдатик в расстёгнутом на груди полушубке. Взмах клинка! Свист острой полоски металла, которая рассекает голову, и череп оствера, егеря из армии Канимов, распадается на части.

Повод влево! Ещё один противник. Сержант в доспехе держит в руках крепкий кол с тупым наконечником, который он, вероятно, вытесывал для подпорки своей палатки или навеса из брезента. Он боец опытный, попытался ударить лося по морде и заставить животное отвернуть в сторону. Но умный сохатый, который отличался от обычных лосей точно так же, как человек от обезьяны, встал на дыбы и встретил дубину сержанта копытами. А затем пронёс Ойкерена мимо имперца, который пытался удержать своё оружие в руках, и глава рода остриём атмина достал противника в переносицу. Запрокинув голову, залитый кровью умирающий оствер упал на спину.

Шиххх! – с противным свистом в небо улетел световой шар, который был запущен одним из чародеев, видимо кемто из шаманов.

Шиххх! Шиххх! – в дополнение к первому ещё два светильника вознеслись в тёмное небо, и через пару секунд прилегающие к распадку окрестности, равнина, ручей и часть болота, озарились призрачным светом. Ойкерен увидел, что бой вынес его и ещё трёх воинов к группе имперских магов, которых было пять или шесть человек, в руках у них были артефакты.

– За мной! – бросил вождь назад, и воины его поняли.

Они повернули своих сохатых за ним, с ходу врезались в имперских чародеев и обрушили на их головы своё оружие.

Взмах! Удар! Голова с плеч! Пять магов, которых никто не прикрыл, погибли в считаные секунды. Но один из них какимто образом всё же смог вовремя отскочить в сторону и вскинул над собой амулет. Неразборчивый вскрик! Артефакт извергает из себя воздушную огненную лаву, которая мчится на всадников. Пламя быстро приобретает тёмносиний оттенок. Языки огня ширятся и взлетают ввысь. Ещё один краткий миг – и роду Океанских Ястребов мог бы понадобиться новый вождь. Но рядом с главой рода, который не успевал отбить вражеское заклятие своим клинком из метеоритного металла, находились шаманы. Не долетя до Фэрри Ойкерена всего какихто тридцать сантиметров, лишь опалив языком пламени ему подбородок, лава распалась на искры и рассеялась. А в грудь того чародея, что кинул в северян огонь, вонзился короткий дротик.

– Не стоять! – подбодрил своих телохранителей Ойкерен. – Круши южан!

Стремя к стремени к вожаку пристраиваются верные воины. Нанхасы понеслись по лагерной стоянке дальше. И, грудью сохатых сбивая на мёрзлый грунт паникующих имперских бойцов, они выскочили к палатке полковника НииФонта, который созывал к себе егерей и магов и пытался создать очаг сопротивления. Полковник размахивал ирутом и выкрикивал короткие команды. Вокруг него уже скопилось до полусотни воинов и несколько чародеев, один из которых, маг из школы «Даисса», вскинул к губам короткий сигнальный рог. И тут в толпу влетел вождь и его телохранители, и атмины стали рубить головы врагов, словно это учебные чучела. Вот упал маг, выронив рогартефакт, а следом под ноги сохатых свалился полковник, которому на обнажённую голову наступил копытом сохатый. Кривые клинки северян рубили людей одного за другим, и имперских воинов становилось всё меньше.

Фэрри Ойкерен видел всё это, сердце его наполнялось радостью, а душа очищалась от злобы и неудовлетворённости, которые поселились в ней после смерти сына. Схватка! Именно этого он жаждал. Риск! Вот чего хотел. Честная рубка и смерть врагов! Такова истинная жизнь каждого северного воина с берегов необъятного Форкума. И от переизбытка чувств Ойкерен оскалился, зарычал и уподобился дикому зверю, а затем, кромсая чёрным атмином очередного оствера, засмеялся, и его смех, весёлый и бесшабашный, поддержали верные боевые товарищи.

Но вот живые остверы вблизи вождя закончились. Кругом одни трупы, и лишь в паре мест на имперской стоянке ещё был слышен звон клинков. Победа! Северяне могли бы радоваться, а Ойкерен сказать пару фраз, которые его воины передадут певцам и сказителям, а они потомкам. Чтонибудь вроде: «Так будет с каждым врагом рода Океанских Ястребов!» или: «Подлые ночные налётчики получили заслуженное возмездие!» Однако это всё подождёт до зимней стоянки рода, когда мужчины вернутся к своим семьям. А пока кровавая пелена спала с глаз воинов. Смех прекратился, и вождь снова стал таким же, как всегда, – внешне спокойным и уравновешенным человеком, который думает о нуждах доверившихся ему людей гораздо больше, чем о самом себе и своей семье. Очистив свой чёрный клинок от крови врагов, он начал отдавать приказы:

– Провести зачистку! Всех выживших остверов допросить! Раненых добить! Обнаруженные артефакты руками не хватать, звать шаманов! Всю добычу стаскивать в одно место и паковать! Оружие к оружию! Одежда к одежде! Амуниция к амуниции! Лошадей не губить, как обычно, а приставить к ним коноводов, которые доведут их до горы Анхат, где они пойдут на мясо! Произвести подсчёт раненых и убитых! Лосям и оленям дать отдых! Быстрее! К утру необходимо собраться и отправиться домой!

Воины разбежались по лагерю. Приказы Ойкерена всегда выполнялись беспрекословно, ибо он – вождь и его слово для любого соплеменника – это закон, который может оспорить всего пятьшесть человек во всём роду. Ойкерен, пройдясь по лагерю и проверив людей, расположился в палатке полковника НииФонта, где стал принимать доклады сотников и своих порученцев. К рассвету, когда он уже имел полную информацию по всем интересующим его вопросам о добыче и допросах пленников, вождь вышел на свежий воздух и увидел, что лишь палатка вражеского командира осталась на месте, а всё остальное исчезло. Мечи и доспехи, сёдла и сбруи, каждый кусок ткани или кожи, деньги и любой металл, продовольствие, кормовой овёс и имущество имперских чародеев – всё это было собрано, упаковано и погружено на лошадей. Убитые северяне, всего одиннадцать воинов, ещё ночью были отправлены в свои семьи, которые похоронят их по обычаям Океанских Ястребов: тела сожгут, а прах развеют над водой.