Принц воров

– Ну, вот, и этот старый черт за мной подсматривал в термах, а я то заметила, ну, думаю – смотри, коль уж так хочешь – и так повернусь, и эдак… А тот… Видит око, да зуб неймет!

Ой, как она смеялась! Хорошая такая девчонка, без всяких комплексов – Саша занимался с нею любовью еще не раз, ну, никак не хотелось прогонять, рука не поднималась, наоборот, молодой человек чувствовал себя с Мириам на редкость легко – для этой девушки все казалось просто.

– Я тебе нравлюсь? Нет? Да?

– А как ты думаешь?

– Думаю, что – да, иначе б ты давно меня выгнал. Налей еще вина, выпьем… Уммм… вкусное… Поцелуй меня. Нет, не сюда… ниже… Ах…

Так вот до утра и провозились, а потом девчонка ушла, и Александр завалился спать, строго-настрого приказав заглянувшему в покои слуге разбудить его ближе к обедне. Слуга так и сделал, в точности исполнив приказанное, за что и получил мелкую монетку, после чего с поклоном удалился.

А вот Саша, одеваясь, вдруг хлопнул себя по лбу: черт, а танцовщице-то он заплатить забыл!

Главное, и сама-то Мириам о деньгах не вспомнила, вот ведь взбалмошная девчонка! Что же она, провела с ним ночь просто так, из любви к искусству? Да нет, денежки здесь все любят и считать умеют, особенно – подобного рода девушки. Ах да – она ж и сегодня обещалась прийти. Да… сегодня. Только, вполне возможно, Александра сегодня уже не будет. И что же делать? Неудобно как-то получается, нехорошо. Может, отдать деньги хозяину – за Мириам. А он ей их передаст? Что-то сомнительно. Тем более нельзя отдавать слугам – те уж точно не передадут. Наверное, лучше всего оставить дюжину денариев здесь, на ложе – под покрывалом. Догадается заглянуть? Должна бы – вроде не дура. Очень даже не дура.

Оставив деньги, молодой человек перекинул через плечо перевязь с мечом и, насвистывая, зашагал в торговую гавань, находившуюся от «Золотого Гуся» буквально в паре шагов.

В безоблачном синем небе, над головою, жарко сияло солнце. Под каштанами, кипарисами, пальмами расположились многочисленные мелкие торговцы, менялы, цирюльники. То и дело пробегали мальчишки – торговцы водой и сладостями, тут и там кричали, торговались, такое впечатление, на каждом углу, хотя городской рынок располагался совсем в другой стороне. И тем не менее.

– А вот лепешки, горячие сытные лепешки! Купи, господин, купи – дешево.

– Рыба жареная, вареная, печеная.

– Господин, верный слуга не нужен?

– Лепешки, лепешки!

– Вода! Чистая студеная вода!

– Рабы печеная…

– Могу предложить и девушек…

– Лепешки…

Прикрикнув на окруживших его торговцев, Александр прибавил шагу и вскоре уже спускался в гавань, полную торговых судов, в большинстве своем – местных, дальняя морская торговля отнюдь не процветала ввиду нешуточной угрозы войны.

Гадрумет представлял собой типичный позднеримский город, вековое владычество вандалов сказалось на нем очень мало, точнее говоря – и вовсе никак не сказалось: те же римские стены, сложенные из светло-серых глыб, те же ворота, башни, две широкие прямые улицы, делившие город на четыре главных квартала, меж ними – улочки поуже. Белые стены домов, мраморные – кое-где с отбитыми носами – статуи, коричневые и красные крыши, узкие окна базилик, ныне превращенных в церкви, высоченные аркады цирка, гордо сияющий белизной акведук, пересекавший весь город, зелень каштанов и пальм, спускающиеся за городом, с пологих холмов, оливковые рощи, виноградники, поля…

Что и говорить – красиво.

– Господин, купи свежую рыбку! Дешево отдам – почти что даром.

– Не нужна мне рыба.

– Ну, господин…

– Уйди, кому сказал!

В торговой гавани, на камнях, у причала, удили рыбу мальчишки, рядом с которыми, важно дожидаясь своей доли добычи, сидели многочисленные коты самых разнообразных мастей и видов: полосато-серые, черные, пятнистые, палевые, рыжие, бело-голубые. Котяры вели себя достойно – промеж собою не дрались, дурными голосами не вопили, у прохожих – корабельщиков, грузчиков, стражей – рыбу не выпрашивали, просто сидели и ждали. Знали – свое от них не уйдет. А юные удильщики таскали рыбку довольно часто – все больше мелкую, как раз для котов, которым ее и кидали.

Александр уселся в тенечке, пол крышей просторного портика, у самого начала причала. Там, за колоннами и на ступеньках, прохлаждалось человек с пару дюжин: кто-то, как Саша, кого-то ждал, кто-то уже дождался и, размахивая руками, выбегал навстречу.

– Каллист! Каллист! Скафа Лисандра еще не вернулась из Тапса?

– Нет, не вернулась. Лисандр обещался быть завтра к обеду.

– Не знаете, кто бы взял двух пассажиров в Колонию Юлия?

– Да тот же Лисандр и возьмет, уж подождите до завтра.

Колония Юлия… так здесь именовали Карфаген.

– А до Гиппона? Кто б взял товар до Гиппона?

– Опять же – договорись с Лисандром. Кроме него вряд ли кто пустится сейчас так далеко.

– А, говорят, Сульпиций Мас…

– Керкур Сульпиция недавно сел на мель близ Таспа. Этот корабль еще не скоро починят.

– А что, у Сульпиция Маса – только один корабль?

– Да не один, есть и другие. Только все они с узур… с нашим рэксом.

С узурпатором! Именно это словечко и должно было вырваться, да говоривший вовремя прикусил язык. Ну, еще бы – во-он, недалече, прошли вооруженные стражи! И как им только не жарко в кольчугах, шлемах…

А Гелимер – да, узурпатор. Классический узурпатор: туманно сославшись на какое-то там старинное завещание Гейзериха, взял да и скинул с престола любимого (или не очень любимого) дядюшку Хильдериха. О чем тут же известил письмом императора Юстиниана – персону, надо полагать, весьма в здешнюю эпоху, авторитетную – мол, теперь я – король, и все по закону, по завещанию, ведь там ясно сказано, что великий вандальский народ имеет законное право свергнуть плохого короля, а Хильдерих был плохим королем, об этом в Карфагене каждая собака знает. Вот великий вандальский народ и поменял плохого короля – Хильдериха – на хорошего – Гелимера.

– Ох уж наш рэкс… – откуда-то сверху все же слышался шепоток, видать, тут многие были не против обсудить политическую ситуацию дня, даже несмотря на периодически проходивших мимо портика стражей.

Александр навострил уши – все же интересно послушать народный глас, все равно делать нечего.

– Это ж надо, назначить своим ближайшим помощником – раба!

– Это ты про Году?

– Про него… Видать, больше некого назначать!

– Как это некого? А королевские родичи? Аммата, Цазон, Гибамунд?

– Ага, их назначь… прежний наш рэкс Хильдерих тоже вот приблизил к себе родича – любимого племянника Гелимера…

– Э! Вы бы языки-то прикусили, парни. Не ровен час…

Так вот Саша и скоротал время до вечера, когда солнце уже явно начало клониться к закату, а море сделалось глубоко-синим, как глаза у оставшейся далеко-далеко Кати. Катя…

Не к месту вспомнив про Мириам, Александр почувствовал укол совести… с которым, впрочем, быстро справился: ну, в самом-то деле, не выгонять же было девчонку? Хозяин неправильно бы понял – прислал бы мальчика, которого тоже пришлось бы прогнать, и тогда вот эта показушная асексуальность наверняка пробудила бы в хитром кабатчике подозрения – ведь Александр вовсе не выдавал себя за христианского философа или монаха. А как должен вести себя уважающий себя воин в самом расцвете жизненных сил?

Отказываться с негодованием от девчонок? Ага, как же!

Однако, интересно, где же Нгоно? Сегодня как раз двадцатое… И «Мистраль» с коммандос должен был возникнуть не так далеко… еще ночью. Что-то не возник. Значит – завтра. Или – в самые ближайшие дни.

Подождав еще немного, молодой человек пожал плечами и отправился обратно в таверну.

Ночью к нему снова пришла Мириам – деньги взяла, засмеялась, обвила шею Саши руками, прищурилась с неким девственно-бесстыдным лукавством. Такая улыбка – вроде б и скромная, но вместе с тем – многообещающая, – наверное, больше бы пошла какой-нибудь молоденькой и ушлой современнице Александра из числа охотниц за миллионерами, нежели девушке раннего Средневековья. Впрочем, людские типы всегда и везде одинаковы.