Улан. Трилогия (СИ)

   Получалось не всегда, так что произошло несколько конных сражений, невероятно ожесточённых и кровавых. Драгуны (по большей части) Богуслава потеряли в них около пяти тысяч человек, а пруссаки - свыше пятнадцати. Теперь кавалерия почти сравнялась по численности, но психологически немецкие драгуны надломились.

   Они всё так же браво летели навстречу, так же лихо звенели клинками, но... Перестали быть инициативными, ходили в атаки едва ли не всем составом, чуть быстрее отступали... А у венедских драгун слава редкостных отморозков только укрепилась: особенно после слов Богуслава перед одной из битв 'Больше позитива, парни, рубим и улыбаемся!', славяне и правда развеселились, чем сильно напугали противника. Улыбающаяся усатая рожа, летящая на тебя с клинком наголо, уверенности не прибавляет... Ну а 'Скифы' Наследника ходили теперь в атаки с улыбками... И очень редко оставляли врагов живыми.

   Померанский отступал в сторону Вустрова, стараясь создать у Фридриха впечатление, что это прусский король загоняет его в ловушку. Озёрный край был тем ещё местечком и для маневренной войны подходил слабо...

  - Пресёк поворот в сторону Виштока! - доложил светящийся гонец.

  - Подробней.

  - Так это, Сир... Фридрих заметил сперва наших конных разведчиков, они там специально на виду покрутились, затем обоз перехватил с захваченной амуницией - мы его как раз туда гнали.

  - Обозные?

  - Принц пленных посадил управлять и сотню улан вроде как в охрану. Так что когда пруссаки подоспели, мы драться не стали. Так, постреляли и ушли. Правда, под картечь попали почти полсотни...

  Здесь голос гонца-улана погрустнел.

  - Не печалься, военную судьбу сам знаешь, утешил его герцог, - тем более, что погибли они не глупо, а заманивая врагов в засаду. Мы за каждого улана не меньше сотни пруссаков убьём.

  Гонец молодцевато выпрямился и откозырял - подействовало... А почему и нет? В конце-концов, Рюген говорил правду. Или главное здесь было - что говорил её Рюген?

   Не хватало Николича, но он сейчас нужен был в районе Узедома. И так пришлось выдёргивать Михеля Покору, работающего на износ сперва наместником в Поморье, а затем и главным инженером на укреплениях Узедомского Узла. Но если в качестве наместника его достаточно уверенно заменил Трауб, то вот в качестве инженера-артиллериста заменить его было некем... Ситуация не ахти - несмотря на неплохое образование среднего гражданина, хороших специалистов-технарей остро не хватало. Доходило до того, что он переманивал их со всей Европы, обещая... Да не высокое жалование, конечно - дворянство, поместья... Работало, но хуже, чем хотелось бы - те же пруссаки предлагали ничуть не менее интересные условия, ну а французы - ещё и высокое жалование. Вот гуманитариев, тех хоть бочками заготавливай... Нет, они тоже нужны - пропаганда там и всё такое...

   Покора сейчас работал в районе Вустрова, где с тремя тысячами подчинённых устраивал артиллерийские батареи. Пришлось пойти на риск и тащить через Пруссию орудия. А сколько труда стоило приобрести их так, чтобы разведки других стран ничего не заподозрили... Да и с секретностью артиллерийских батарей не всё было гладко - необходимость убивать свидетелей из местных жителей или помещать их под временную охрану не радовала. А куда деваться?

   У Штехлина Грифичей после короткой битвы 'вынудили' свернуть сперва к Фюрстенбергу, а затем и непосредственно к Вустрову - к самому сердцу Озёрного Края. Битва была тщательно 'слита' - так, чтобы не потерять своих людей, 'потратить' как можно больше пруссаков и в то же время иметь возможность залегендировать отступление. Пришлось работать в стиле 'недоглядели второпях' и прусская пехота с большим трудом перебралась через болотистую местность, создавая угрозу окружения.

   Войска отца и сына с того дня пошли вместе. И между прочим, их стало заметно меньше... Девять тысяч кавалеристов у Богуслава и девятнадцать тысяч пехоты у Владимира. Ещё три тысячи ополченцев из активного резерва было и Покоры. Немного - но и у Старого Фрица вояк сильно поубавилось. Там укус, здесь..., 'ополовиненная' конница..., 'надкусанная' пехота... К Вустрову подходило уже не стотысячное войско - пруссаков осталось около восьмидесяти тысяч. Неточно потому, что сложно было оценивать боеспособность некоторых раненых и заболевших, число которых известно было очень приблизительно.

   Позицию выбрали не у самого Вустрова, а в стороне, на возвышении у небольшой плотины. Перед лагерем венеды удвоили темп, чтобы подстегнуть пруссаков к преследованию. Ну и чтобы самим ничего не мешало занять лагерь пораньше и как следует отоспаться перед боем.

  - Нервничаешь? - Спросил Богуслав отца, грея руки о жестяную кружку с кофе.

  - Разумеется, - невозмутимо отозвался тот, улыбаясь, будто ему рассказывают хороший анекдот.

  - Сам потом научишься так играть.

  - Вряд ли, - с явным скепсисом ответил принц.

  - Научишься, я в твои годы умел куда хуже 'держать лицо'.

   Фридрих подошел через сутки, но с ходу вступать в бой не стал - его солдаты едва не валились с ног после такого вот 'супермарафона'. Да и заподозрил старый полководец ловушку, заподозрил... Как бы то ни было, стрелка на часах приближалась к четырём пополудни, так что пруссаки стали обустраивать лагерь. Ну и разумеется, кавалерия Померанского Дома принялась активно им мешать. Именно мешать, в активный бой венеды старались не вступать.

   Поскольку кавалерия в предстоящем сражении не должна были принимать значимое участие, то славяне носились вокруг лагеря до самой ночи. Затем на смену пришли пластуны, устроившие не столько диверсии, сколько нервную обстановку, мешающую отдыхать. В итоге, лагерь, располагавшийся примерно в десятке вёрст, так и не был закончен до утра. Да и вряд ли там кто-то ночевал...

   С утра работы по укреплению лагеря возобновились, как возобновились и налёты 'Скифов'. Ближе к полудню к району плотины выдвинулась практически вся кавалерия пруссаков, проводя своеобразную рекогносцировку. Их обстреляли из трёх десятков пушек - не слишком результативно, нужно сказать...

  - Попались?

  - Будем надеяться, - с лёгкой улыбкой ответил барону Фольгесту герцог, - сам же видишь - плотина маленькая, войска не затопит.

  Барон хохотнул и покрутил седой ус.

  - Как же!

  - Давай не будем загадывать.

   Атака началась на следующий день, прямо с рассветом. Под мерный барабанный рокот и звуки флейты прусские солдаты шагали с отрешёнными лицами под обстрелами всё тех же трёх десятков лёгких полевых орудий, что Померанский таскал с собой. Атака следовала за атакой и вскоре трупы в прусских мундирах устлали землю перед флешами и редутами*. Но и венеды были вынуждены отойти - всё-таки сделанные на скорую руку валы настоящими укреплениями не назовёшь... Поэтому и пришлось строить их в несколько линий.

   Через пару часов атаки прекратились и пруссаки подкатили поближе пушки, увязавшие в сырой, болотистой земле. Началась контрбатарейная борьба и артиллерия Фридриха, выкаченная едва ли не на прямую наводку, начала собирать кровавую дань у славян. Стояли...

   Убедившись, что большая часть вражеских орудий находится на расстоянии прямой видимости, бледный от волнения Рюген отдал короткий приказ.

  - Ббах! - И плотина была взорвана. Волна высотой в человеческий рост покатилась к стоящему в некотором отдалении прусскому лагерю. Она катилась, постепенно теряя силу. Вряд ли из-за неё погибло много людей, но и без того болотистая земля стала настоящей трясиной.

   Прусскую же артиллерию и около тридцати тысяч солдат передовых полков вода не тронула. Зато тронула ВСЯ артиллерия, собранная Грифичами в засаде - свыше двухсот замаскированных, пристрелянных орудий. Всего несколько чудовищных по мощи залпов - и орудийная прислуга пруссаков была выбита начисто. Затем огонь перенесли на пехоту, заметавшуюся под обстрелом.

   Кто-то кинулся на укрепления, где их встречала картечь полевых орудий, кто-то попытался вернуться к основным войскам - но позади была непролазная грязь, практически непроходимая в течение ближайших часов.