Шпион с пеленок: детство (СИ)

Через неделю министру пришлось дать еще один заказ теневой гильдии. А через месяц — еще. Только это позволило Эйлин получить более трех месяцев, чтобы обезопасить себя, сына и дом, хоть она ничего об этом так и не узнала.

Из Селвин-колледжа Эйлин вернулась словно заново родившейся. Масса полезных книг: как магических, так и по ее новой замечательной профессии. Новый диплом, значительно повысивший ее в статусе детского педагога, дающий ей гораздо больше прав, а главное, денег, занял почетное место на стене комнаты, полгода как переоборудованной в детский класс. Но самое важное было надежно спрятано: амулеты от дядюшки Джорджа и от мистера Алана Далтона.

При воспоминании о нем у Эйлин появлялся румянец и необыкновенно хорошело лицо. Кто бы мог подумать, она — эмометаморф! Ее внешность сильно зависит от ее настроения, самочувствия, внутреннего состояния. И она теперь может этим управлять. Вот женщина погружается в воспоминания о начале своей семейной жизни и видит в зеркале настоящую каргу — маленькие черные заплаканные глаза, свисающий нос, худое до прозрачности тусклое лицо, траурно-черные волосы, сжатые в нитку белые губы. А вот воспоминания о последних неделях — и перед ней красавица с черными локонами, сверкающими черными глазами, нежным румянцем, и вовсе не тощая, все округлости на месте, хоть и небольшие. Совершенно другая женщина! И нос — ровный, чуть длинноватый, но аккуратный. А амулет от Алана помогает зафиксировать нужную внешность. Наконец, Эйлин решается: надо выглядеть в меру хорошо, чтобы производить благоприятное впечатление на родителей и детей, которые уже через несколько дней придут за ее услугами. Она вспоминает тот разговор с бывшим мужем и Кэти, серьезное лицо сына, поездку в родной дом, нависшую угрозу.

Женщина в зеркале довольно прикрывает глаза: не слишком большие, не слишком сияющие, обычные карие. Простое, но породистое бледное лицо. В меру ухоженные волосы и руки. Вот так. Эйлин нажимает на крошечную впадинку в кулоне — теперь он невидим и неощутим ни для кого, кроме нее, и никому его не снять.

Только в уголках случайной улыбки видно, что внутри женщины есть что-то большее.

Северус тоже привез немало полезного… Амулеты отвода глаз, амулеты, скрывающие магию и подзаряжающиеся от нее же. «Камни баланса», которые восхитили его больше всего изо всех «игрушек», которые показывал Далтон. Они поглощали магию, а когда ее количество переходило определенную величину, начинали светиться, предупреждая о возможном выбросе. А как же он был доволен тем, что у матери теперь имелась гербовая бумага, по которой он мог находиться на домашнем обучении (у собственной матери, да!), ежегодно проходя тестирование в той самой лаборатории Селвин колледжа вплоть до того возраста, когда придет время идти в основную школу — до восьми лет. Точнее, до восьми с половиной.

«Слава богу, не придется строить из себя малолетнего идиота», — думал мужчина, листая в Чертогах Разума книгу с программами для… увеличения силы мышц. Вдруг он услышал, как внизу хлопнула дверь, и подскочил от неожиданности. Здесь не могло быть гостей кроме тех, кого он приводил сам!

Быстрый топот легких ног по ступенькам, скрип двери:

— А я тебя нашла! — с радостным криком запрыгнуло к нему на колени черноволосое сероглазое чудо. — А почему ты такой большой?

— Эбби?! Как ты сюда попала? — еле смог выдохнуть мужчина.

— Я качалась на качелях. И уже накачалась. Давай пойдем гулять в лес? Ну пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста! Ну, Север!

— Где ты сейчас, дома?

— Я почувствовала такую горячую волну, ну помнишь, когда ты меня первый раз сюда принес? И я снова очень хотела на качели! А их нет! А я сказала, что спать захотела, лежу на своей кроватке в комнате у няни Кэти!

— Сестренка, ты умница!

— Так вы с мамой в один голос твердите, что надо быть очень осторожной. Я ж не дурочка какая! А почему мне здесь так легко говорить, а дома так не получается?

От скачущих мыслей и непосредственности сестры у Северуса порой — как там он читал? — случался когнитивный диссонанс, кажется. А какой же она потрясающий интуит! Мужчина улыбнулся своим мыслям уголком рта.

— А ты почему такая большая? — он подвел сестру к зеркалу, в котором отражалась отнюдь не трехлетняя девочка, а скорей уж младшая школьница. Глядя на свое отражение, Эбби расхохоталась от радости и покружилась на месте:

— Ура-а-а! Я выросла! Ура, братик! Я с тобой в школу пойду!

«Чертоги добавили ей года три», — подумал Северус, улыбаясь. Он же отражался взрослым мужчиной — таким, каким всегда был здесь. Взрослым? Он присмотрелся внимательнее… Таким он был после пары лет преподавания в Хогвартсе. Значит ли это, что он стал моложе внутренне? Психологически? Что происходит с человеком в Чертогах, как определяется возраст? Ведь во время первого выброса Эбби тоже выглядела несколько старше, чем была в жизни. А теперь — еще немного старше. Что это значит? Почему так происходит?

Но сестра, подпрыгивая, уже тащила его из кабинета, неугомонный солнечный зайчонок…

Разбежавшись по тропинке сада, девочка вдруг наткнулась на невидимую преграду, мягко отбросившую ее назад на песчаную дорожку.

— Меня не пускает! — обиженные серые глаза смотрели на брата снизу вверх.

— Подожди, Эбби, сейчас, — он протянул руку и помог ей подняться. Словно чувствуя, что так надо, сестричка притихла.

Северус прислонился к стволу ясеня и закрыл глаза. Он должен… нет, он хочет сделать этот лес для сестры. Его маленькой защитницы. Его родного солнечного лучика. Он запрокинул голову и улыбнулся: этот лес будет светлым, с желтизной ранней осени и свежим бодрящим воздухом. Солнечные лучи и легкий ветер будут играть кронами, будут падать листья, шуршать трава…

— А кто там живет?

«Ну как она может иногда спросить ТАК вовремя, как? Где мое пособие по зоологии?» — подумал он и представил, что приглашает в свой лес всех, кому он придется домом.

А Эбби уже шла вперед по золотистой от падающей листвы дорожке, подпрыгивая и что-то напевая, крутясь по сторонам…

— Смотри! Белочка! А это кто? — она замешкалась возле большого камня, пытаясь его сдвинуть.

Брату пришлось объяснять, что не все любят, чтобы к ним домой заглядывали без приглашения…

— А ты? Я пришла к тебе… тебе это не понравилось? — серые глазищи смотрели серьезно и просили, нет, требовали — правды!

Правды… А какая она?

— Ты если будешь проходить, заходи, если что! — попробовал отшутиться он. И после паузы добавил: — И если ничего, то тоже заходи.

В тот же момент его крепко обняли и прямо в ухо сообщили:

— Я так люблю тебя, братик!

— И я люблю тебя, Эбби. Очень.

Вдруг в памяти всплыло: «Ты — Хозяин»… И он — понял.

Черноволосый подросток играл в догонялки с младшей сестрой… Они швырялись друг в друга осенними листьями, собирали их в кучи и разбрасывали вокруг, хохоча. Сгребли руками и ногами одну большую кучу и прыгали на ней, пока не свалились без сил. И долго смотрели на проплывающие в синей высоте облака.

— Ой, няня Кэти зовет! — Эбби махнула рукой и исчезла в одно мгновение, как солнечный зайчик в листве.

Северус медленно шел к дому, впервые наслаждаясь воздухом, чуть горчащим палой листвой, вечерней свежестью, образом сестренки. Удивительные минуты спокойствия, когда можно почувствовать себя… просто живым.

Вернувшись в Чертоги (так он теперь называл созданный своим воображением, но по ощущениям — совершенно реальный дом, обзаведшийся уже просторной верандой, уютно-загадочным чердаком и, непонятно зачем, еще кучей комнат и даже кухней), Северус случайно взглянул в зеркало и оторопел. На него смотрел какой-то лесной принц, то ли в венке, то ли в короне из осенних листьев (спасибо, сестренка), молодой, яркий, смелый…

— Эмометаморф, — пробормотал мужчина про себя. — Похоже, это наследственное. Да, и не забыть спросить Эбби, как она чувствует тех, кто дома, находясь здесь.