Иномирянка (СИ)

Нет, у неё потрясающая способность – одним голосом заставлять всех подпрыгнуть…

-Добрый вечер, спящая красавица! – усмехнулась я.

-Угу… А если меня ещё и покормят – будет вообще красота! Демон, твою… – это конь. Обрадованный возвращением хозяйки, начал шумно обнюхивать её лицо. И тут уже возмутилась возревновавшая Снежинка, которая громогласно (Громоигогокая? Громоржачно?) просветив нас о своём возмущении, за хвост оттащила демона и перевела его внимание на себя. Однако, это любовь…

А Дени мы всё же покормили, после чего сбылась одна моя мечта…

====== Часть 10 ======

Настья

После плотного ужина Дарен извлёк из футляра гитару и начал тихо перебирать струны, напевая старую балладу. А мне это неожиданно напомнило о том, как я с группой из художки, ещё на четвёртом курсе, отправились на два дня на практику в Подмосковье, пейзажи рисовать. Мы тогда вот точно так же сидели вечером около костра, и слушали песни под гитару. И стало вдруг так тоскливо… Нет, хватит!

-Дени?

-Хм?

-А ты умеешь играть?

-Ну… Да, а что?

-Дарен, можно? – попросила я у парня, лучезарно улыбаясь.

-Держи. – тот, поняв мои намерения, сразу дал гитару Синеглазой.

Та взяла её в руки и провела пальцами по грифу, словно здороваясь…

-Скажи, если я напою мотив – сможешь сыграть?

-Ну… Напой.

Я быстро пролистала в уме песни, и наконец остановилась на одной, своей любимой. Вечная любовь. Написанная Денисом Майдановым.

Я напела первый куплет, и Дени точно и правильно подхватила мелодию. Карен извлёк из сумки небольшую панфлейту, и стало ещё веселее.

Много песен было мною спеть тогда… Но одна мысль заставила меня остановится.

-Дени, а давай ты тоже что ни будь споёшь? — это была моя заветная мечта — услышать, как она поёт.

Та посмотрела на меня удивлённо… Но пальцы словно сами легли на струны, а красивый голос выводил незнакомые слова на незнакомом языке. На языке, в котором слышалась пыль времён. Но я словно знала о том, что песня была о любви. О чистой, прекрасной, глубокой любви. О счастье – таком невероятном, что становилось страшно. И было так светло, так радостно на душе…

-Драцен бон! – выдохнул явно сильно поражённый Дарен. – Язык богов!

Язык богов? В смысле, Дени знает язык богов? Впрочем, чему я, собственно, удивляюсь? Проще спросить, а чего она не знает…

-Откуда ты его знаешь? – не унимался Дарен.

-У меня было много времени для изучения языков… — усмехнулась Синеглазая.

-Слушай, а спой что-нибудь на нашем языке! Что-нибудь весёлое!

И она пела. Пела так, словно поёт для меня. Словно больше нет никого. Пела чисто, передавая голосом песню так, что ты словно и сам оказывался в ней… Я никогда не могла петь так. Да, у меня был и слух, и голос – но душу я в песни не вкладывала. Хотя… Дени не походила на человека (или не человека!) который любит петь. Быть может, просто случай…

Но всё это было тогда не так уж и важно. И мы пели – теперь уже вместе:

-Шаг вперёд, и назад нет пути,

И от порога так легко идти,

Солёный ветер, зелены леса,

Перебежит дорогу вдруг тебе лиса…

Не так уж важно, куда ты идёшь,

Но ты вперёд иди, всегда иди

Когда мы вместе, не страшны пути,

Когда ты рядом, так легко идти…

И много песен было спето в тот вечер. Песни на языках таких древних, о которых не слышали уже много сотен лет – и песни на языках молодых. Песни грустные и весёлые. И… И наверное, была спета ещё не одна песня – но я уснула. Уснула под звуки гитары и красивых голосов. Под запахи леса, под шелест листвы и пение ночных птиц.

Дени

Я поужинала! Вернее, меня обкормили (Настья!). Нет, нормально, у меня сгорела большая часть ауры, а я о еде. Это на меня Настья плохо влияет. А после ужина она даже заставила меня петь! Нет, я знаю, что пою неплохо, но… А пальцы уже перебирали струны старого инструмента. Действительно старого – должно быть, передавался не одним поколением от отца к сыну. У дроу почему то считается, что женщина не должна играть. Вот уж глупости…

И неожиданно с языка слетела песня – старая, как этот мир, песня на древнем языке богов. Даже они на нём уже не говорят. И уже после того, как отзвучали последние слова, я осознала, что именно спела. Грах! Я бы ещё официальное признание души и сердца ей сделала! Мелькнула мысль, что я то как раз не против…

Настья

И снова я бегу по залитому солнцем лугу. Вот только на этот раз я одна… Совершенно одна. Не поют птицы, не шелестят травы. Даже ветра нет. И я бегу. Стремлюсь убежать из этого места – куда угодно, лишь бы подальше. Потому что всё здесь не настоящее. Осыпается пеплом синее небо. И трава – не зелёная и яркая – а тусклая, выжженная солнцем. Солнце грозит изжарить чужака. Печёт невыносимо, ярко – так, что больно глазам.

Раскалённый сухой воздух, ни единого порыва ветра. И страх. Страх, разлитый в воздухе. И мне страшно. Хочется упасть и закрыть глаза. Но я упрямо бегу вперёд. Сзади слышен топот копыт – меня нагоняют. Я оборачиваюсь – вслед за мной несётся огромный чёрный конь с чёрным же всадником на спине. Хочется закричать от ужаса – но голос сковывают ледяные оковы страха. Остаётся лишь бежать…

Бежать… босые ноги неприятно колет колючая трава… Бежать… Глухой топот копыт стал ближе. Неожиданно стон сформировался в крик:

-Де-ени…

Я уже чувствовала горячее дыхание коня, чувствовала, что задыхаюсь от быстрого бега, когда рука в чёрной перчатке подхватила меня и усадила на коня…

-Де-ени!

Почему сейчас её нет? Когда она так нужна мне! Почему? Господи, Почему! Я не хочу…

Дени

Все уже давно уснули, а я сидела рядом с деревом. Голова была на удивление чистой, без мыслей о постороннем. В смысле, только о Настье. Но у меня большая часть мыслей и так принадлежит ей, так что ничего удивительного. Я покосилась на девочку… Нет, девушку. Во сне… нет, она была не красивей во сне – она всегда красива. Она была… другой. Не такой циничной и насмешливой. Мелькнула мысль, что недавно во сне она сказала очень интересную фразу…

Неожиданно она дёрнулась на импровизированном ложе (из моего плаща и всех моих и её одеял!). Потом тихо застонала и заметалась по покрывалу. Кажется, её снилось что то плохое. Не раздумывая, я притянула её к себе. Проникнуть в сон никогда не представлялось для меня проблемой… Но сейчас… из сгоревшей ауры вытягивались последние крупицы силы. Всё равно…

Моё сознание оказалось в выжженной солнцем степи. Я видела бегущую Настью. Бегущую отчаянно, задыхаясь от скорости… видела мчавшегося за ней всадника на огромном степном демоне, который может принимать облик лошади… Видела, что всадник уже протягивает руку к Настье… Нет. Изменить сон. Поправить. Короткая вспышка боли – силы почти не осталось. Плевать.

И вот уже не грозный всадник на демоне, а я сама на своём коне (тоже Демоне, но это его имя) подхватываю девушку в седло. Та пытается вырваться, но я шепчу ей на ухо:

-Тише, это я…

Она замирает, прижавшись ко мне спиной. Ветер треплет её волосы, и те залезают мне в рот, едва я пытаюсь что-то сказать. Щекотно. Я отпускаю сон… теперь он движется свои чередом… И его видят, обнявшись, Дени и Настья… Но не здесь…

Настья

Я попыталась вырваться… Когда тихий, но такой знакомый голос прошептал:

-Тише, это я…

Дени! Господи, это она… но я могу поклясться, что сначала это была не Синеглазая! Что тот всадник и отдалённо не напоминал её! Впрочем, мне могло показаться… страх исчез. И это было главным.

Неожиданно я понимаю, что хочу к морю… Так сильно, что почти чувствую дуновение ветра, крики чаек… И… Пейзаж послушно меняется! Нет больше пустой и неприветливой степи. Демон – (неужели и эта ехидна здесь?), вывозит нас к берегу моря! Такое море можно увидеть только в фильмах… Такое же синее, как небо, оно блекнет лишь по сравнению с глазами стражи. Золотой песок мягко лижут волны. Из тропического леса доносятся голоса дивных птиц. Парят над водой чайки… Вот рядом с копытом коня проползла черепаха, вдали выпрыгнул из воды дельфин…