Клоны не рождаются (СИ)

Как выяснилось потом, это было крайне ошибочным решением.

Итак, знакомьтесь, Сенька без макияжа: светло-русый, сероглазый, улыбчивый. Особых примет нет. Наверное, он красивый… как маникен в магазине.

Из-за подчеркнуто четкой мимики мне порой казалось, что я разговариваю 3d моделькой персонажа из низкобюджетного мультика, а не с живым человеком.

— Знаешь, когда ты был раскрашенный, было как-то проще, — призналась я, — ты, наверное, делал пластику, да?

— Нет, я родился мальчиком… — Сенька поморщился, — черт, ты не об этом же… Нет, это мое лицо и все остальное. Но меня часто спрашивают. Это обидно. Не надо. Чего хотел Крейг?

— Чтобы ты прошел пробы у Варуса. — честно сказала я и скосила глаза в угол: там переводчик отображал часы, — Это часа через три.

— Не выйдет. — Сенька похлопал себя по карманам, — а где мой антисон?

Я развела руками.

— Там же, где и шляпа? — Предположила невинно.

Я смутно надеялась, что он ничего не помнит из своих ночных блужданий. Так было бы куда проще.

Сенька прищурился. В его неизменно доброжелательном голосе пробились одуванчиками сквозь асфальт раздраженные нотки.

— Я объяснял Крейгу, почему это невозможно, ясно?! И не стоит таскать чужие лекарства, ты девушка, ты младше, у тебя другая дозировка!

Меня цепко ухватили за руку, придирчиво осмотрели запястья, затем почему-то шею и зрачки. Потом Сенька как-то обмяк, присел на кровать, спрятал лицо в ладонях. Он совершенно перестал контролировать собственные жесты и наконец-то стал похож на реального человека.

— Рыдала всю ночь? — Спросил он глухо. — Было плохо? Хотелось умереть?! Тебе мама в детстве не говорила не пить из пузырьков, на которых написано «выпей меня», а?

Достаточно жалкое зрелище выходило. Образ живого и свободного мальчишки из Сенькиного «Неба» как-то совсем смазался. Если вчера я еще верила, что Сенька талантлив и справится, то сейчас с каждым мгновением все теряла и теряла уверенность.

А если Крейг поставил перед нами с Мико заведомо невыполнимую задачу, просто чтобы посмеяться?

Эта мысль зудела у меня в голове назойливым комаром. Наверное потому я тоже перешла на раздраженный тон и начала грубить.

— Если ты виноват, то иди и получи роль у Варуса. — я развела руками. — Не хотелось спать в свою последнюю ночь.

— Крейг что-то пообещал.

— Жизнь.

— Жизнь — это замечательно, — Встряхнулся Сенька и снова стал улыбчивым и веселым, — и что Крейг пообещал — шикарно. Это прекрасно. Но главную роль я не получу.

— Почему?

— Я же объяснял Крейгу, это кино про бас-кет-бо-лис-та! Во мне метр семьдесят один с половиной. Прототип главного героя его фильма сейчас от сборной людей гоняет — два девяносто!

— Ну, давай поищем тебе второстепенную, чтобы подошла? — вкрадчиво предложила Мико.

Я аж дернулась от неожиданности. Она как-то совсем уж незаметно подкралась, не знаю, почему дверь даже не пискнула. Возможно, Мико угрожала ей ножом? А потом спрятала его в рукав — это в ее стиле.

Спутанные черные волосы Мико падали на лицо, а белое платье, в котором она спала… как будто специально для косплея одной девочки из телевизора фасончик подбирала. Прибавьте к этому темные круги под глазами и выражение лица вроде «сейчас я убью тебя, Танька, расчленю и брошу на съедение бешеным псам». Бр-р-р… Тот еще видок.

— Привет, подруга. — Улыбнулась Мико еще более впечатляюще, чем когда-то Крейг, — Ты у меня расческу забыла. Говоришь, если этот бездарный дебил получит главную роль у какого-то там Версуса, мы будем жить себе спокойненько у динозавра за пазухой? Что замерла? Расческу-то бери… — Она протянула ее рукояткой вперед, как пистолет, и я машинально приняла, — А ты кто вообще, кстати?

Сенька отвернулся.

— Эрсенин. — Выплюнул он.

— Надо же, а на человека смахиваешь! — Всплеснула руками Мико.

Я никак не могла понять, откуда в ней такая неприязнь к бедному Сеньке. Позже, конечно, разузнала: когда ее вытаскивали из комнаты, он был в составе группы захвата. Скорее мешался под ногами, чем реально помогал, да и человек он подневольный, что мог поделать? Но Мико злая девушка с крайне хорошей памятью на лица. А еще она вечно припоминает людям собственное унижение и отыгрывается до тех пор, пока у человека не сорвет крышу и на нее не наорут хорошенько.

И то не всегда срабатывает. Мико цеплючая, как репей, и колючая, как рыба-еж. И такая же ядовитая. И бесстрашная.

Я была благодарна за то, что с меня сдернули одеяло, а вот Мико ненавидела людей, выволакивающих ее из скорлупы. И сейчас ненавидит.

Лицо у Сеньки стало прямо… картонное. Посеревшее, застывшее: он всеми силами не позволял себе сорваться.

— Крейг сказал, что это просто: мне достаточно представиться твоим агентом, а дальше дело за твоим талантом. — Сказала я, чтобы хоть как-то разрядить обстановку.

— Слушай. — Сенька снова отвернулся и смотрел теперь в стену. — Через три часа я буду на пробах. Представляйтесь кем хотите, делайте что хотите, я буду стараться. Я сделаю.

Я испугалась. Я совсем не знала Сеньку, но не надо знать человека, чтобы понять, что его только что ткнули в огромную кровящую незаживающую рану. У Мико талант такие находить.

Я не знала, была Мико права или нет, но Сенька волновался за нас. Искренне. И я осознавала, что он правда постарается ради роли, которая ему не светит даже в самом лучшем случае. Это как брать на роль бледного азиата — черного: тотальный мискаст.

Я никогда не любила видеть боль людей, которые рядом. Поэтому я встала и отвесила Мико оглушительный подзатыльник. А потом тупо уставилась на свою руку: не ожидала от себя. Но мое раздражение просто копилось, копилось и… вот… ладони тоже было больно.

У меня было секунды две. Потом Мико опомнилась.

— Ты на чьей стороне?! — Рявкнула она, хватанув меня на запястье.

— У тебя совсем крыша едет, набрасываться на невинных людей, да?! Человек помочь хочет, а ты!

Я отпрыгнула, прижимая руку к груди: на моем предплечье медленно наливалась кровью длинная царапина.

— Я тоже помочь хочу, — Почти жалобно сказала Мико, — я тоже хочу что-то сделать. Я не хочу полностью зависеть от какой-то раскрашенной бездарности, которую наверняка родители пропихнули, или любовник, или тот же Крейг, не хочу ее тоже пропихивать. Почему ты относишься к нему так, как будто он тебе стародавний друг? Почему тебе даже крокодил стародавний друг, а я — врагиня какая-то, которой вообще ничего сообщать не надо?! Нас сегодня убьют, убьют!!!

— Не убьют. — Сухо сказала я. — Крокодил позаботился.

Мико прислонилась к стене, уставилась в потолок пустыми глазами.

— Мои родители были фермерами. — Тихо сказал Сенька через несколько томительно долгих секунд, и продолжил мерно и тускло. — Никуда меня не пропихивали. Когда я вернулся домой после «Чмока» они смыли с меня рабочую краску. Они отобрали мою одежду. Они запретили мне давать интервью. Они запретили мне общаться младшими сестрами. Мне нельзя приближаться к младшему брату. Я сказал, что все еще хочу сниматься. Мне запретили возвращаться домой. Сказали катиться к любовнику или еще куда. Продолжать позорить их на всю галактику своей бездарностью. И я покатился. У меня целый чертов ящик обручальных колец, обручальных браслетов, даже обручальный хулахуп есть, ясно? Понятия не имею откуда. Я мало что помню с того времени. Хорошо хоть вместо брачных татуировок додумался использовать переводные картинки. И что в итоге? Моя единственная семья — это Крейг. Я ассистент на третьесортном шоу с хроноклонами, а он — актер на третьесортном шоу с хроноклонами. Ты оказалась на огромной свалке неудачников, Мико. Не стоит считать себя самой несчастной. Не стоит срывать злобу на людях. Я бы не пошевелил ради тебя и пальцем. Я не искупаю какую-то вину. Я не виноват. Это моя добрая воля. Я постараюсь.

—и ты справишься. — я похлопала его по плечу, — потому что ты правда талантливый. Я видела твое «Черное небо».