Весёлые и грустные странички из новой жизни Саньки М.

- Сань! – Никита шёл следом, - Ну, прости, глупость сказал!

Я не ответил, не оглянулся. Открыв дверь кухни, которая вообще, запиралась на один «амбарный» замок, вошёл, в темноте нашёл кухонный стол, открыл и поставил на полку консервы.

Никита виновато сопел рядом.

- Сань, забери. Если твёрдо решил уйти, ничего никому не скажем, просто нам очень не хочется, чтобы ты ушёл. Пойми, нам будет плохо без тебя, Сань, пойми, ты к нам больше не вернёшься, даже если тебя схватят за забором! Саша, прости меня!

Чтобы не растрогаться, я не стал смотреть другу в глаза, мы вышли, я запер дверь и вернулся в уборную. Сделав там свои дела, я взял майку и пошёл спать, так ни словом не нарушив молчания.

Славка, который и здесь был моим соседом, тоже не спал. Когда я лёг, он повернулся ко мне, взял за плечо:

- Саша! Саш! Не уходи, а? – я посмотрел на него, и отвернулся. «Навязались на мою голову!», - сердито подумал я, уже засыпая. Но тут же поднялся: я забыл позвонить брату!

Уходя, бросил:

- Не ходите за мной!

Я потихоньку, держась в тени, добрался до административного корпуса. К счастью, руководство не ночевало в корпусе, у них был свой жилой дом.

На дверях директора не было никаких печатей, только внутренний замок. Знакомой мне конструкции. Открыв его, я прошёл к столу, на котором видел телефон, снял трубку и услышал гудок.

Ну, и как звонить? Это городской телефон, или местная АТС? Набрав номер, который дал мне брат, к облегчению, услышал, что пошёл вызов. Через некоторое время ответили:

- Слушаю, - голос был совсем не сонный.

- Это Саша, - сказал я тихо.

- Слушаю тебя, Саша, - отозвался голос.

- Мне нужен Юра, или папа, - не поверил я голосу.

- Говори, не беспокойся, я передам. Ты ведь насчёт сестры?

- Да. Лизы нет в лагере, – голос долго молчал, потом сказал:

- Спасибо, Саша, я передам твоему папе, сейчас же поеду к нему. Спокойной ночи, малыш.

В трубке послышались короткие гудки отбоя, я вышел, запер дверь и отправился к себе. Ночь выдалась не из тёплых, я довольно сильно озяб, поэтому быстро прибежав, юркнул под одеяло, сжался в комочек, стараясь согреться. Меня, к тому же, бил нервный озноб, не понравилось мне волнение человека, который разговаривал со мной.

Утром меня еле разбудили. Лагерь уже начал работать по распорядку, так что нас выгнали на зарядку, в форме раз: трусы, противогаз. Короче говоря, в чём спали, в том и зарядку делали.

Девочки занимались на своей площадке, мы на своей. После зарядки наступила очередь водных процедур. Мне никто ничего не сказал, но мне показалось, что той теплоты отношений, что установилась между нами, уже не было. Никто не шутил, не брызгался, в глаза не смотрели. А может, это просто мои подозрения, и ничего не изменилось?.

Изменился я: мне дали знать вчера, что я их предаю.

После завтрака мы начали собираться в поход, я тоже приготовил рюкзак, обулся в выданные кеды. Ещё нам выдали спортивные полуботинки, похожие на кроссовки, только кожаные. Их я убрал в рюкзак. Ребята не молчали, шутили, даже ко мне обращались, я отвечал, как будто ничего не произошло. Только Никита, когда остались наедине, спросил:

- Из похода сдёрнешь? – я промолчал. – Не молчи, не выдам. – Я дёрнул плечом.

- Сань, ты что, обиделся на меня? Я же хочу, как лучше, поверь, ничего хорошего на свободе нет, да и не стоит тебе без припасов уходить, сейчас июнь, в лесу ничего съедобного нет, в посёлке почти сразу вычислят, что ты детдомовский, а если один, значит, беглый. За продуктами одного не посылают, не менее чем вдвоём ходят, чтобы местные не отобрали деньги. Поверь мне.

Я посмотрел, наконец, Никите в глаза, и он отвернулся:

- Ну, как хочешь, моё дело предупредить, - Никита встал и отошёл.

Нас выстроили на причале, проверили снаряжение, раздали инвентарь. Мне достался неплохой топорик в чехле. Я повесил его на ремень. У меня был хороший кожаный ремень, я выпросил всё же, у воспитателя, разрешение взять из своего рюкзака, а то штаны с меня спадали.

Для чего мне ремень? В него много чего можно поместить. В первом городе, где остановлюсь, думаю посетить механическую мастерскую, там можно много чего найти, изготовить отмычки по памяти, гибкий нож, который трудно обнаружить даже при личном досмотре, куплю лезвия для бритвенных станков. С таким оружием вообще можно ничего не бояться. Можно попробовать сделать кошачьи когти, как у Лиски... Она давала мне ими пользоваться, я научился быстро взбегать по стволу дерева, жаль, остались дома.

Отвлёкся. Так вот, нас посадили в две шлюпки, по десять человек в каждую, рулевыми были воспитатели. Кирилл Андреевич, и Владимир Иванович.

- Постойте, - спросил я, - а где спасательные жилеты?

- Ты что, плавать не умеешь? – удивился Владимир Иванович. Ребята необидно рассмеялись.

- Ещё нам обещали, что девочки будут.

- Холодно, застудятся ещё, - ответил мне воспитатель. Теперь надо мной никто не смеялся.

Отдав швартовы, мы отправились в поход.

Все ребята сидели на вёслах. Перчаток не было. Не потому, что забыли, просто не было наших размеров, но большинство ребят были привычны к физическому труду, не считая меня, который берёг свои руки, каждый день разминал их, тренируя ловкость и гибкость, если никто не видел. Если бы кто увидел, как у меня в руках появляются и исчезают вещи, как будто из воздуха, появились бы вопросы ко мне, в большинстве своём глупые.

Но грести мне нравилось, Владимир Иванович знал своё дело, командовал чётко:

- И – раз, и – раз!

Вышло солнышко, мы согрелись, воспитатель разрешил скинуть штормовки. Ещё бы штаны заменить шортами, привык уже, а то штанины елозят по ногам, не очень приятно.

Так и шли, держась в кильватере головной лодки.

Ближе к обеду устроили привал. Место было уже обжитое, здесь не раз останавливались наши путешественники. Даже шалаши стояли. Палаток не было, ночевать будем в другом месте.

Так как у меня был топор, я отправился за сушняком. Здесь даже сушняк был уже нарублен и сложен аккуратными кучками. Я пожал плечами, собрался взять охапку, когда услышал:

- Я тебе помогу. Не прогонишь? – Никита. Я удивлённо посмотрел на него, взял охапку хвороста и понёс к стоянке.

- Саш, - опять обратился ко мне Никита, - почему ты со мной не разговариваешь? – я не ответил, думая, почему, на самом деле, я ни с кем не разговариваю?

- Ты, наверное, думаешь, что я за тобой шпионю, - пропыхтел Никита, - на самом деле я хочу убедиться, я по-прежнему друг тебе, или уже нет?

Я остановился. Это был уже удар ниже пояса: если скажуи сейчас, что мы по-прежнему друзья, я не смогу его покинуть, не попрощавшись, если скажу, что нет... сами понимаете, как после этого жить?!

- Никита! – проговорил я, - Не осуждай меня. О чём нам говорить? Раньше можно было поговорить, а сейчас мне очень плохо. Неспокойно мне.

- Ты думаешь, я не понимаю? Тупой мальчик? Потому и прошу тебя: подожди, не спеши!

Я вздохнул, ссыпал дрова возле кострища и занялся сооружением шалашика для растопки. Рядом лежала небольшая колода, на ней я рубил длинные стволики, раскалывал их на мелкие щепочки, подкладывая под шалашик. Потом, задумавшись, достал из воздуха коробок спичек и разжёг костёр. Спрятав таким же образом коробок, осторожно начал нагружать разгорающийся костёр дровами.

- Ловко! – сказал Никита, - Покажи ещё!

- Что? – не понял я.

- Фокус со спичками.

- Какой ещё фокус? – спросил я, оглядываясь. Все занимались своими делами, на нас никто не обращал внимание.

- Никита, не надо, это не фокус, это...

- Я знаю, - перебил меня Никита, - я бы тоже хотел такому научиться. Вот, у меня есть рубль, - вынул он мятую купюру. – Ты можешь её спрятать, чтобы я не нашёл?

- Обыскивать будешь? – удивился я.

- Да нет, - смутился мальчик, - у тебя короткие рукава, спрятать, вроде, негде...

- Хорошо, только не говори никому, - я взял бумажный рубль, свернул его, зажал в кулачке и дунул внутрь. Потом раскрыл пустую ладонь: - Доволен? – я занялся дальнейшим обустройством костра, рогульки уже стояли, закопченная перекладина, тоже.