Сессия в условиях Талига (СИ)

Хотя, судя по тому, что я натворил во дворце и в доме Штанцлера, с возвращением Робера мою скромную персону всего лишь переведут в одну из камер Багерлее. За все хорошее и доброе. А мне в Багерлее нельзя – следовательно надо очень сильно ухитриться, чтобы слинять отсюда. Из дома и из города. Эх, стены каменные, услышьте меня, а?..

====== Глава 95. Как быть пленником – 1 ======

Несмотря ни на что, сидеть в подвале и страдать о загубленной жизни мне долго не пришлось – через несколько часов пришли южане-чесночники, взяли меня под белы руки и повели на допрос. Разговаривать с ними не имело смысла, но с сержантом Дювье, который, очевидно, возомнил себя заместителем Карваля, можно было сколько угодно. Наверное. Я вспомнил принцип полиции из фильмов: “Все, что вы скажете, может быть использовано против вас”. Поэтому и решился пойти совершенно другим путем, из-за чего допрос стал напоминать цирковой номер клоунов.

- Окделл. Ты убил генерала Карваля?

- Нет.

- А Августа Штанцлера?

- Нет.

- Ты уничтожил королевские документы?

- Нет.

- Разрубленный Змей! Ты хочешь свергнуть Карла Оллара?

- Не имеет значения.

- У тебя есть сообщники?

- Нет.

- Окделл!

- Да?

- Зачем пришёл сюда?! – битый час пытались выспросить эти люди у моей связанной и задыхающейся тушки.

- К Роберу, – ответ был неизменен. – Да, в полночь. А что, нельзя?..

И зачем, спрашивается, задавать мне глупые вопросы, притащив перед этим в кабинет Робера, злобно шипеть, время от времени отвешивать мне несильные тычки и затрещины, если уже стало понятно, что правды из меня не вытрясти? Таращась на них полубезумными глазами ничего не понимающего и перепуганного до смерти поросенка, я пожимал плечами и выдавливал из себя всякий бред. Страшно. Действительно страшно попасть в руки южан-головорезов, чьи глаза сверкают ненавистью, а рты оскалены недобрыми ухмылками.

Но, как бы они не кривились и какую бы важную шишку не строил из себя Дювье, пока моя жизнь находится в руках Робера Эпинэ. Свора бешеных собак растерялась без павшего вожака и сейчас они не знали, то ли убить меня за Карваля, то ли подождать неизвестно чего. В любом случае, шанс сохранить себе жизнь наверняка у меня был.

- Окделл! – рыкнул Дювье, резким рывком поднимая мою опущенную голову за волосы, – не прикидывайся! Я слышал, как ты убил Штанцлера и генерала, ублюдок!

Может еще и видел? Аргх! Волосы-то больно… Главное – не дергать головой и не дерзить, а сделать вид, что очень сильно заинтересован видом во-о-он той оранжевой плотной занавески, которая сейчас отодвинута. Симпатичная такая вещь и по интерьеру подходит. А там еще и стол красного дерева, письменный. Красота!

- Его убил Штанцлер, – выдохнул я тихо, когда Дювье отпустил мои несчастные волосы. – Взял мой пистолет, который я выронил, и выстрелил. Я не знаю, где он научился обращаться с оружием, но…

- Ты издеваешься что ли? Как он с простреленной головой…

- Нет.

Вряд ли мои чистые и честные глаза убедят южан, потому что скрывать истинные чувства я умею с большим скрипом. Так что лучший вариант – продолжать рассматривать занавеску бессмысленным взглядом. И, о чудо, помогло! Озверевший вконец Дювье прорычал что-то себе под нос. Кто-то схватил меня за шиворот, толкая, потащил прочь, и вот, совсем скоро я имел неудовольствие снова сидеть в подвале, дрожа от холода. Руки мне, конечно же, не развязали, а распутать зубами эти крепкие узлы не представлялось возможным.

“Камни старинные, из коих особняк построен, услышьте меня, а?..” – мысленно обратился я к своей стихии.

- Да чего тебе, неугомонный? – раздалось в ответ сердитое старческое ворчание.

Я внимательно посмотрел туда, откуда шел голос. Возможно, старый краеугольный камень решил пообщаться, хотя какая разница. Остальные обиженно молчат. Есть из-за чего.

“Разойдитесь, любезные, выпустите меня на волю”, – взмолился я мысленно, вспомнив первое, не слишком удачное обращение к камням.

- Ага, щас. Чтоб тебя сразу первым этажом завалило? Нам живой Повелитель нужен.

Что же, хоть им живой я нужен. А то Айрис кричит, Катарина угрожает, Карваль… Карваль сейчас дохленький лежит. От скуки я решил заняться чтением стихов, однако кроме пушкинского “Узника” ничего достойного в голову не шло. Усевшись на холодный пол, я оставил надежду вспомнить что-нибудь еще. Грусть и тоска захлестнули меня полностью и отчего-то вспомнился погибший в такой же, подвальной камере, Эстебан.

Неужели и меня пристрелят как собаку? Но я ведь ничего плохого, если рассудить, королеве не сделал. Хотя, кому я вру. Бросил рожающую Катарину на произвол судьбы, но что мне еще оставалось? Действительно – ничего.

Ничего лучше, кроме как затянуть песню, я не придумал. Все равно, нужно чем-то скрасить затянувшийся досуг. Здесь – не Багерлее, чтобы Робер смотрел укоризненно и печально. Что хочется, Сергеев, то и делай.

Я вчера целый день над врагом издевался,

Целый день под стеной их твердыни ходил.

Целый день я им пел и нахально стебался,

А сегодня во вражеский плен угодил.

И сижу за решеткой в темнице сырой,

Как вскормленный в неволе орел молодой.

Гербовый зверь Колиньяров не только наступил мне лапищей на ухо, но и как следует на нем потоптался, поэтому можно “порадовать” охраняющих меня солдат. Они сидели где-то недалеко от запертой двери, потому что отдаленно доносился их грубоватый смех.

Ох, за что ж вы цепями в стене прикрутили –

Я же только глаза вам пытался открыть.

Оборвали все струны и морду набили.

Ну и пусть – все равно вам меня не сломить.

Ну и пусть – у меня запасных струн комплект,

Вот сейчас натяну и устрою концерт.

- Окделл, уймись! – донеслось до меня сверху. – Нам и без твоих песен проблем хватает!

Что же, это прекрасный повод продолжить. Сесть, привалившись к холодной стене, опустить на согнутые колени связанные руки и напевать погромче.

Трепещите враги: я уже начинаю,

Буду песни орать я всю ночь напролет.

Краем глаза чего-то не то замечаю...

Отойди от меня с этим кляпом, урод!!!

Рот заткнули, но я все равно не смолчу,

Песню я вам назло до конца домычу.

В этот раз мне ничего не сказали, только кто-то из них, топая, пошел наверх. Чувствую, я сейчас славно огребу за “урода”, однако нет, чесночники, несмотря на то, что я им ездил по ушам, вели себя вполне мирно. Один даже принес мне вполне приличную еду и вино, хотя я ожидал, что бросят миску чесночной похлебки с куском хлеба и кувшин воды.

- Ешь, Окделл, – сурово сказал южанин, опуская на пол поднос. – И молчи. Пожалуйста.

Ну что же, они сами попросили… К тому же, постебался и хватит, злить своих тюремщиков мне сейчас ни к чему. Поев и опустившись на принесенный кем-то тюфяк, я принялся размышлять о сущности бытия, потому что больше, по сути, и не о чем.

====== Глава 96. Как быть пленником – 2 ======

Второй допрос не произвел должного впечатления на меня, потому что немножко обделенные умом южане задавали те же вопросы, давая мне потрясающую возможность односложно отвечать. Про Штанцлера, про Карваля, про мелкого Карла, который совсем не виноват в своем загадочном происхождении. И все-таки королем ему не быть – разумеется, если сейчас я выживу.

Теперь Дювье заметно нервничал. Интересно, почему? Надо будет потом в этом разобраться, по возможности. Откинувшись на спинку дивана, я размышлял о великом, пока сержант самозабвенно на меня орал. Что ему неймется? Наверное, чересчур из-за смерти Карваля переживает, но я не мог поступить по-другому. Этот чесночник неотесан и туп, ему не понять, что на троне нужен истинный Ракан, а не чей-то бастард Карл.

- Катарину нашу в опасности бросил! Приди помощь раньше – она выжила бы!

- Она не ваша, – пояснил я вежливо. – Она – общественное достояние.

- Да как ты смеешь?!

В ответ я пожал плечами и закинул ногу на ногу. Как смею? Очень просто – взял и сказал то, что думаю. А они сразу распсиховались и начали вопить, теперь уже квартетом. Да, чесночников в кабинете было четверо, забавное и странное совпадение.