Весёлые и грустные странички из новой жизни Саньки М.

Несмотря на перенесённые трудности, и даже откровенные ужасы пути, я не жалел о том, что совершил такое путешествие. Столько друзей я повстречал на просторах Союза! Везде меня встречали приветливые и отзывчивые люди.

Спустившись вниз, я пошёл на летнюю кухню. Там хмурый отец жарил огромную сковородку картошки.

Встав в дверях, я наблюдал за отцом.

- Что один? Зови пацанов, а то остынет.

- Спят они ещё. А где мама?

- Пошла корову на луг отводить. Будешь со мной завтракать? – я мотнул головой:

- Не, я с ребятами.

- Как хочешь, - отец поставил сковородку на стол, начал есть, прямо со сковородки.

- Садись, потом невкусно будет!

Я не стал ждать третьего приглашения., Ввзял в руки вилку, хлеб, и устроился за столом, встав на коленяхях, на табуретке.

С утра я надел серенький костюмчик, по коротким штанишкам отец и распознал меня.

А я не понимал, зачем пацаны в такую жару носят длинные штаны. Может, средств не хватает, в смысле, денег нет? Надо спросить у ребят, мне хочется сделать для них какие-то подарки.

- Что сегодня собираетесь делать? – спросил отец.

- За мидиями пригласили сходить, времянку достроим, поможем по дому, если что надо.

- Вот – вот, спроси мать, она скажет, а то стесняется заставлять работать заставлять сыночков, всё сама пытается сделать. А вас вон сколько! – я согласился. Нас теперь много!

- Ещё будешь? – спросил отец, откладывая вилку.

- Нет, спасибо! – с трудом оторвавшись от вкусной картошки, сказал я.

- Оставим ребятам, чаю давай попьём, и пойду на работу, - отец налил мне кружку чаю, пододвинул сахарницу:

- Ешь, не стесняйся, а то сквозь тебя забор видно. Как мать говорит – худой, в смысле, с дырками.

- Я не худой, - сказал я, - а жилистый.

- Я вижу, но у матери своё понятие о красоте: полный, значит, красивый. Ну, всё, пора мне. Смотрите, не балуйтесь здесь! – погрозил мне папа мощным пальцем.

- Мы тихие и скромные, - опустил я глазки.

- Знаю я вас! – не согласился со мной папа, надевая кепку.

Я смотрел на него и не верил, что снова вижу молодого отца. Сколько ему сейчас? Или сорок восемь, или сорок пять. Почему так? Отец уверял, что он двадцатого года рождения, а по документам – двадцать третьего. Впрочем, я ему верил, потому что, когда мне уже было за двадцать, на лице только появился пушок, и мне давали семнадцать лет!

Вполне пацан мог огласиться, и вместо того, чтобы идти в армию, побегать три года за девочками.

Хотя от войны не убежал, воевал на Дальнем Востоке, на Сахалине и Курилах. Потому и вернулся сюда жить, сейчас работает на знаменитом Рыбоконсервном комбинате имени Надибаидзе, когда-то снабжавшем весь фронт рыбными консервами. По особому рецепту здесь делали «сухие» консервы для «кукушек».

Жители посёлка выживали и выживают за счёт рыбы. Зарплата маленькая, семьи большие. Чем детей кормить? Я до сих пор люблю камбалу, несмотря на то, что в детстве нас почти одной камбалой кормили. Самое диетическое блюдо, «морская курица».

Конечно, была в нашем меню всякая разная рыба, включая крабов и кальмаров, осьминогов и прочего, очень любили мы морскую капусту, мы её умели готовить.

Проводив отца и налив Джеку воды, я поднялся в мансарду.

Близнецы уже проснулись и разбирались с моими письмами.

- Котята! Вы что делаете?! – шёпотом вскричал я. Катя сделала вид, что сейчас заплачет.

- Катюш, ты чего? – я взял её, и посадил себе на колени.

- Ты ругаешься! – плаксиво сказала она.

- Я говорил, что нельзя трогать! – сказал Костя.

- Ничего ты не говорил! – возразила Катя.

- Ладно, ладно, не ругайтесь, вы читать умеете?

- Умеем, только печатные буквы. У нас книжки есть, нам Витя покупает. Почитаешь нам?

- Почитаю, только вечером, а сейчас – брысь умываться! Зубки не забудьте почистить! Там папа картошки нажарил, давайте, скорей!

- Ура! – а что ты написал? Столько много!

- Это письма. Друзьям. Потом сходим на почту, я куплю конверты, и отправим их, ладно?

- Так много писем? У тебя столько друзей?

- Друзей у меня гораздо больше, это самые близкие! Бегите! – ребята с шумом и грохотом, в одних плавочках,. побежали умываться.

- Что вы тут расшумелись?! – зевая во весь рот, спросил Юра. Саша уже давно моргал глазами.

- Ничего, переселитесь в свою халабуду, не будем вам мешать спать до обеда. Пора уже, надо маме помочь, телёнка выгнать, в телятнике убрать, на огороде прополоть! – засмеялся я, не решаясь, правда, нападать на братьев.

- Идите, я заправлю кровати, - сказал я, но братья не доверили мне свои постели, сами заправили, а я собрал спальный мешок. Внутри него бабушка сделала вкладыш, сшитый из простыни, его можно было легко вынуть и постирать.

Когда Саша с Юрой ушли, я достал деньги и пересчитал. Было ещё около шестисот рублей.

Я ведь почти не тратился, мне крупно везло, всегда находил, где поесть и поспать. Лето –прекрасная пора, как говорил дедушка Крылов: «И под каждым кустом уготован стол и дом».

Взяв пятьдесят рублей, подумал,. что надо с ребятами поговорить, сделать им подарки.

мамаМама уже пришла с луга, теперь выгоняла тёлочку. Ребята занимались жареной картошкой.

- Мам, дай, я телёнка отведу, - попросил я.

- А ты знаешь, куда? – спросила мама меня.

- Конечно, знаю, только скажи, сегодня в какое место лучше? Возле заброшенной дороги?

- Да, отведи туда, я пока коровник почищу.

- А пацаны что?

- Пацаны телятник уберут потом, когда покушают. Ты ел?

- Да, мам, я с папой поел.

Мама не решалась сказать, что я ей не сын. Я бы тоже, наверное, на её месте не решился.

Тёлочка уже напилась, я смотал верёвку кольцами, и погнал её на луг, пастись. Там вбил кол и оставил её скучать одну.

- Муу! – сказала она мне вслед. Я помахал ей рукой, на что тёлочка помахала ушами.

Мама предложила кому-нибудь сходить за хлебом. Я собрал близнецов, и мы пошли в магазин, тем более, что мне надо было на почту. Братья остались работать по хозяйству.

Заняв очередь за хлебом, хотел оставить здесь ребят, но не тут -то было! Они хотели со мной.

Пришлось договариваться с женщиной, занявшей за мной очередь.. С собой я взял большой рюкзак, потому что надо было взять шесть булок хлеба.

На почте я купил двадцать конвертов, стал вкладывать в них письма, подписывать адреса. А вот какой писать обратный адрес? До жути хочется получать письма! Но я не успею их здесь получить.

Только для Ниночки написал «До востребования. Главпочтамт, Владивосток.», на имя Софьи Васильевны. Сильно скучаю по девочке.

Остальным обратный адрес указалнаписал: «Советский Союз».

Близнецы сопели рядом.

- Ты все адреса наизусть помнишь? – удивился Костя.

- Конечно! – весело ответил я, - Это же мои друзья!

Побросав письма в ящик, побежали в магазин. Напрасно мы торопились, очередь ещё и на половину не продвинулась. Под ворчание очереди, мы заняли своё место. Мы были не единственными детьми, которых послали за хлебом, смирно детям стоять было невыносимо, торговый зал был немаленький,. и вот уже завязалась борьба мелкого народа, с воплями и топотом.

Продавцы призывали навести порядок, но родителей детей здесь не было, на окрики чужих взрослых ребята реагировали слабо, я кинулся их разнимать, чтобы моих малышей не затоптали, сам попал в кучу — малу.

Помятые, но не сломленные, мы выбрались из кучи и купили хлеб, под громкую ругань взрослых. Сложив килограммовые булки в рюкзак – четыре чёрных, и две белых, со смехом пошли домой.

Дома нас уже ждали. Я отдал маме сдачу и пятьдесят рублей, побежал на море, зас ловцами мидий.

Кроме нас, пятерых, были ещё Вовка и Сергей.

Ходили мы через мыс Пещурова, по тропинке, проходящей прямо по краю высокого обрыва. До каменистого берега моря было метров двадцать. Почему здесь, а не в обход, по Астраханскому пляжу?

Нам казалось, что здесь короче, тем более, что от обрыва нас отделяло полметра густой и высокой зелёной травы, нам почти по грудь, отчего тропа казалась совершенно безопасной..