Приключения Алисы

Ричард прошел через этот мрачный зал к секретной двери в подвал.

По узкой каменной лестнице с высокими ступеньками он спустился в пыточную комнату.

В низком зале стоял неистребимый запах крови. Казалось, здесь еще звучат крики узников, умирающих от невыносимых страданий.

В последние дни здесь никого не пытали, но все было готово: орудия пыток ждали своих жертв.

Ричард подумал, что неплохо было бы помучить попавшего в плен сэра Генри Уайта — этого упрямого идиота, который никак не может смириться с тем, что Генри Ричмонд никогда не вернется в Англию. Генри слишком беден, и у него нет влиятельных друзей.

Не считать же друзьями глупенькую Лиззи и ее смиренную мать, на которую придется еще немного нажать — и тогда она станет шелковой.

Ричард вынул кремень и трут и высек огонь. Масляный факел, прикрепленный к стене, загорелся зловеще и ярко.

Ричард был опечален.

И в этом он не мог признаться никому.

Хотя был человек на свете, который мог читать его мысли и от которого Ричард не мог ничего скрыть.

И этот человек появился посреди пыточной, словно ниоткуда.

Перед Глостером стояла высокая женщина в монашеском одеянии.

Она откинула капюшон, тряхнула головой, и чудесные черные волосы водопадом рассыпались по плечам и спине, ниспадая до пояса.

— Здравствуй, фея Моргана, — сказал Ричард. — Конец пути близок.

— Но впереди еще трудные дни, — произнесла фея глубоким, грудным голосом.

— Они быстро пройдут.

— А потом может начаться самое трудное…

— Не пугай меня, фея Моргана. Ты принесла документ?

— Он давно у меня.

— Ты уже догадалась, что он может мне понадобиться?

— А как иначе ты сумеешь захватить не принадлежащий тебе трон? Кто тебе поверит? Кто поверит в то, что ты заботился о детях и вдове?

— А теперь?

— Теперь найдутся и такие, кто поверит. Их будет немного. Больше окажется тех, кто пойдет с тобой из-за власти или денег.

— Мне суждена победа?

— Я не знаю будущего, — ответила фея.

Ричард не поверил ей.

И она, угадав его мысли, ответила:

— Ты можешь верить или не верить, от этого суть дела не меняется.

— Я делаю все ради любви, — сказал Ричард.

— Что ты говоришь?!

— А ты думала, мною движет тщеславие? Страсть к власти? Да ничего подобного! Я полюбил, страстно и нежно…

— Кого же?

— Изгони усмешку из своего голоса. Мне, мужчине средних лет, тоже доступно чувство глубокой и бескорыстной любви…

— Говори, говори, мне интересно послушать еще одну лживую сказку.

— Когда моя племянница Лиззи подросла и стала девушкой, я понял, что все свои нерастраченные чувства, всю свою душевную боль я брошу к ее маленьким ножкам…

— А она полюбила недостойного Генри Ричмонда, — закончила за герцога фея Моргана.

— А ей показалось, что она полюбила этого мальчишку!

— Она не любит и никогда не полюбит тебя.

— Она сама себя не знает. А я знаю, какая стоит передо мной цель, и всегда ее добиваюсь. Но я не мог добиваться ее руки, пока был жив мой брат. Он бы меня не понял.

— Не сомневаюсь, — засмеялась фея Моргана. — Ты бы не достиг своей цели, а на пути к ней мог и голову потерять.

— Ты права. Ты права, черт побери! И что мне оставалось?

— Тебе оставалось убить своего брата, потому что он был отцом твоей любимой девочки, — сказала фея. — К сожалению, он был еще и королем. Все вместе.

— Ты мне помогла, — прошептал Ричард. — Ты — воплощенное коварство и злоба!

— Я помогала не тебе — сама по себе злоба не доставляет радости. Мне нужен посох Мерлина. И я жду, когда ты отдашь его мне.

— Как только ты его получишь, ты перестанешь мне помогать…

— Перестану.

— Тогда потерпи, пока я стану королем.

— При условии, что ждать недолго.

— Не больше трех недель.

— И тогда ты добудешь себе юную красотку?

— Я в печали, — сказал Ричард.

— Объяснись.

— Мне нужна была власть, мне нужна корона, чтобы завладеть Лиззи. Мои советники и ты, ведьма, убедили меня, что нужно объявить принцев бастардами. Тогда они не смогут взойти на трон и королем стану я. Так и было сделано. Принцы опорочены.

— Радуйся.

— Но опорочены все дети королевы Елизаветы.

В наступившей тишине раздался смех феи Морганы.

— Как славно ты себя обманул, мой мальчик! Как славно! Теперь не только Эдуард и Ричард, но и их сестра Лиззи — простолюдины. И как же тебе, королю Англии, можно будет жениться на опороченной девчонке?

— Вот именно, — вздохнул Ричард. — Я не могу жениться…

— И что же ты придумал, мой мальчик?

— Не смей так меня называть!

— Я называю тебя так, как мне хочется. И не забывай, что я — фея Моргана, а ты обычный смертный мужчина. И очень даже смертный.

Ричард промолчал.

— Полагаю, что ты не будешь сейчас открывать мне свои секреты, хотя о них так нетрудно догадаться!

— Молчи.

— Коронуйся скорее, Ричард Нельвиное Сердце. И я уйду.

— Сначала ты мне поможешь. Где документ о венчании брата?

Фея достала свиток и положила на стол, за которым обычно сидел писец и записывал признания пытаемых узников.

— Я уж решила, что за своими романтическими страданиями ты забыл о документах.

— Я ни о чем не забываю.

— А то откажись от власти, от короны, увези свою Лиззи в далекий замок…

— Прощай, фея Моргана, — оборвал ее Ричард. — У меня еще так много дел.

Фея рассмеялась низким, чуть хрипловатым смехом.

И исчезла в воздухе. Она умела появляться и исчезать, словно ее никогда и не было. Так бывает с феями.

Ричард подошел поближе к факелу и принялся читать документ.

Дочитал, поднес свернутую в трубку бумагу к огню и подождал, пока пламя охватит свою жертву.

Когда документ догорел, он затоптал упавшую на каменный пол золу и быстро вышел из комнаты.

Глава девятнадцатая. Встреча на террасе

Паж Грини вернулся к вечеру на следующий день и доложил королеве Елизавете о своих подвигах.

Она снова послала его в Тауэр.

После второго похода Елизавета собрала у себя в комнате всех своих союзниц и велела Грини рассказать, что же он разузнал о констебле и как это можно использовать в интересах принцев.

Грини был очень доволен собой.

И не скрывал этого.

— Я неплохо потрудился, — сообщил он дамам. — Я не только поговорил с его слугами и стражниками, но даже смог расшевелить его повара и служанку его жены. Все вместе они и нарисовали мне истинную картину.

Грини поглядел на королеву. Елизавета улыбнулась и кивнула ему:

— Говори, не спеши, нам всем очень интересно.

— Господин сэр Джон Брендбьюри служит в констеблях давно, но, хоть и экономит на питании узников, большого состояния не нажил, да и как его наживешь? И узников богатых в последнее время совсем не было. А возраст у него поджимает, уже в отставку скоро. И дети растут.

— Сколько у него детей?

— Три сына, — ответил Грини. — Робину тринадцать, Питеру девять, а Сэмюэлю три годика. Есть еще две дочки, постарше, на выданье. А констебль никак не скопит им приданого. К тому же он присмотрел себе домик. Присмотреть-то присмотрел, да он оказался ему не по зубам. Для домика ему не хватает четыреста фунтов — а это большие деньги, столько на полудюжине узников не наберешь и за десять лет.

— Теперь расскажи нам, что он может, а чего нет, — попросила королева.

— А это не в его пользу.

— Поясни.

Грини почесал затылок, шмыгнул носом и сказал:

— Простыл я там. Все время на ветру, и вороны щиплются.

— Не тяни, Грини.

— Я стараюсь с мыслями совладать. Я так думаю, ваше величество, что вывести из замка констебль никого не сможет. Он ведь сам должен спрашивать разрешения из Тауэра выехать, если он в карете или с поклажей. Герцог боится, как бы его не обокрали. А если сэр Джон повезет принцев, его в воротах же и поймают.

— А если через стену? — спросила Алиса.