Планета отложенной смерти (сборник)

— Эй! — спохватываюсь я. — Стой! Стой, мерррзавец!

Тот подпрыгивает и со знакомым уже страшным топотом убегает. Я за ним.

— Стой! Держи! — ору я ему вослед. — Вот он! Хватайте его!

Оцепление неподвижно. Никому не хочется два ночных дежурства вне очереди. Я продолжаю погоню в полном одиночестве. Я бегаю очень хорошо. Это у меня с детства. Но и соперник мне достался из длинноногих.

— Стой, Мурурова, ты арестован!

— Как бы не так, — тяжело сопя, отвечает официал. — Ты меня сначала схвати. Произведи предварительное задержание.

Я прибавляю скорость. Он тоже.

— Врешь, не уйдешь!

— Еще как уйду!

Мы бежим в темноте, я ориентируюсь только по топоту. Удивительно тут устроено освещение. Но у нас, у куаферов, есть особое, ночное зрение — развивается тренировками и медицинским вмешательством, тайну которого до поры до времени я раскрыть не могу, потому что и сам толком ничего не знаю, не разбираюсь я в глазной медицине.

Внезапно я обнаруживаю, что бегу уже по узкому коридору между домами, неизвестно откуда взявшимися, впереди все так же топочет официал. Тесно, я не зря назвал эту улицу коридором, таких узких улиц не бывает на свете. Навстречу мне мчатся огромные тусклые фонари (на секунду я слепну, перестраивая зрение на дневное), в два ряда налепленные на стены чуть повыше моей головы, и, ребята, наступает вдруг такой момент, когда бег захватывает меня (удивительное чувство, клянусь), когда тело, как в детском сне, становится почти невесомым, достаточно только чуть-чуть оттолкнуться ногами от покрытия, очень твердого, между прочим, и я парю, мужики, и это уже не погоня, это уже полет, бег в свое удовольствие, я быстр как скоростная машина, я легок, и движение мое мощно, и усилия неощутимы. Официал Мурурова с непередаваемой, присущей только ему грацией, бежит впереди меня и вместе со мной радуется, ребята, жизни. О-го-го! Он прижал руки к бокам, откинул назад голову, волосы, как флаги, трещат На ветру, а топот, о друзья мои дорогие, топот доносится как бы не от него, топот подобен… чему же он подобен-то в прах его засвети? Он подобен грому — точно, ребята, подобен грому, доброму и внимательному, который радуется вместе с ним, который согласился подыграть нам в нашей игре-погоне и задать оптимальный ритм, и мы благодарны ему. Оба дома, между которыми мы бежим, во исполнение нашей сегодняшней затаенной мечты, растянулись до длины, практически бесконечной.

Официал вдруг чертыхается.

— Да что такое?! — говорит он, громко дыша. — Это просто бесконечная какая-то улица!

И голос его несносен. Неуместен, отвратительно фальцетен сам тембр его голоса. Парение сразу же прекращается, я уже просто бегу. Усталости, впрочем, нет, и дыхание мое ровно. Я хороший бегун, потому сразу соображаю, что в таком темпе не то что километр — трехсотку не выдержишь, — и мне странно, ведь я пробежал намного больше километра. Я решаю поддержать разговор и окликаю официала:

— Эй, слышишь? Мурурова!

— Ну? — недовольно откликается тот. — Чего тебе?

— Действительно странная улица.

Он сосредоточенно дышит и, похоже, топает еще громче. Затем разражается нецензурной бранью.

— Эй! — говорю я, иронически приподнимая левую бровь. — Эй, там! Не боитесь сорвать дыхание?

— А не боюсь, идиот я этакий! Дыхание! Знаешь, что это за улица?

— Я в вашей географии пока еще слаб, — честно признаюсь я. — Я очень давно здесь не был, и тогда все было по-другому.

— Это имитатор бега, вот что это такое. Не слышал?

— Имитатор бега? (Эйфорическое состояние перешло в другое — в то, что сопутствует спокойной комфортной беседе. Я вроде как бы и не бегу.)

— Ну да. Эти идиоты из магистрата… будто у нас полно бегунов. У нас здесь больше пострелять любят да силушку показать. Это такая штука, на которой не устаешь, пробеги хоть сто километров.

— Но как же… А дом, а окна?

— Я же говорю — имитатор. Разве непонятно?

— Отчего же, — говорю я, — очень понятно. Имитатор бега, ну как же. Только я не совсем понял…

— А что тут непонятного? Устройство такое. Для бесконечного бега на месте. С коррекцией усталости. Из каких-то прошлых веков откопали, из научного ренессанса. Модная штучка.

— На месте?

— Вы, дорогой мой (Перейдя на «вы», он стал мне еще более неприятен, но не обрывать же беседу!), наверное, в детстве были несносным мальчишкой, взрослых вопросами изводили. Я же вам на интерлингве толкую — имитатор бега. Какой вы все-таки!

— А когда ж этот бег кончится? Как мы сюда забрались? Что за безобразие такое?! У меня тут серьезное дело, понимаешь…

Официал неопределенно хмыкает и пытается поддать жару, оторваться от меня под шумок хочет. Бег на месте! Ну уж нет! Я сразу восстанавливаю дистанцию.

— Знаете что? — спустя некоторое время раздумчиво говорит Мурурова. — Нам, пожалуй, и правда надо остановиться. У меня ведь тоже кой-какие дела.

— Хе-хе! — это я недоверчиво ухмыляюсь. — Как же! Я остановлюсь, а вы… Вам надо, вот вы и останавливайтесь.

Тогда и официал говорит мне «хе-хе».

— А если я остановлюсь, а вы нет, то вы меня еще поймаете. Кстати, все хотел поинтересоваться. Что вам, собственно, от меня надо?

— Да ничего особенного. Хочу задать пару вопросов.

— А что вы там насчет ареста кричали?

— Это совсем не я хочу вас арестовать. Я ведь не полицейский! («Что да, то да», — вставляет официал.) Меня интересует пара вопросов.

— И все? — недоверчиво спрашивает официал. — Из-за какой-то, как вы говорите, пары вопросов вы причиняете столько неудобств незнакомым и, поверьте, очень занятым людям? Да распыли меня скварк!

— Но вы же убегаете!

— Конечно, убегаю, еще бы не убегать, когда тебя арестовывать собираются. Кто ж это за просто так арестовать себя даст?

— Ну, — рассудительно говорю я, — если вы ни в чем не виноваты, то вас сразу же и отпустят.

— Как же, — горько вздыхает Мурурова, — они отпустят. К душителю в кабинет. Теперь придется кого-нибудь убивать, — жалуется он. — Ох, не люблю я этого дела.

— Зачем убивать? — не понимаю я.

— Затем, чтобы не арестовывали, зачем еще? Послушайте, а вы на бегу свои вопросы задать не можете?

— Могу. Почему не могу?

— Так задавайте! Может, еще и ничего.

— Тогда так. — Я собираюсь с мыслями, синхронно с официалом сбавляю темп. — Во-первых. Кто убил моего друга?

— Хороший вопрос, — комментирует Мурурова неизменившимся голосом. — Мне нравится. А еще что вы хотите узнать?

— Как найти убийцу?

— Ха. Ха, — отвечает Мурурова совсем уже мрачно. — Это он называет парой вопросов. И надо полагать, если я не отвечу, он меня догонит и будет душить руками за горло. Он будет выпучивать на меня глаза, брызгать в лицо слюной, кричать как ненормальный, трясти перед самым моим носом громадным бластером тяжелого боя и вообще действовать мне на нервы. Как будто я знаю, кто его друг.

Я вношу поправку:

— Заметьте, я вовсе не хочу от вас услышать, кто мой друг. Мне нужно узнать, повторяю, кто его убил и как найти убийцу.

— Все?!

— Все.

— Тогда я лучше еще побегаю.

Так наша беседа зашла, вернее, забежала в тупик. Оба дома, справа и слева, все также проносятся мимо нас, ноги наши все так же без устали перебирают покрытие. Мурурова все «так же топочет — усталости нет.

И тогда я начинаю орать. Я кричу — он здесь, нашел, держите его. Я надсаживаю глотку так, что в ушах звенит и связкам больно, а затем» Мурурова интересуется:

— Что это с вами? Вы кому кричите, если не секрет?

— Все равно кому, — злобно говорю я. — Услышат, прибегут — и схватят вас наконец. И тогда поговорим.

— Ага. Ну да, ну да, — хмыкает официал. — Услышат, прибегут, схватят. Ну-ну.

— Что это еще за «ну-ну»? Почему «ну-ну»?

— Это в имитаторе, да? Услышат вас, да? А меня схватят? Техническое бескультурье, вот что это такое. Да вы хоть знаете, что такое имитатор? Может, хоть случайно где-нибудь читали, что здесь совсем другое пространство? Или вы думаете, от хорошего здоровья мы вон сколько бежим и не устаем совершенно?