Рифтеры (Сборник)

– Для кого? Для меня? Она находится на берегу! И даже не подозревает о моем существовании!

– И все‑таки. Ты должна доложить руководству.

– Возможно. – Перро демонстративно повернулась обратно к столу. – Мартин, мне надо работать.

Раньше он так легко не сдавался. Но теперь прекрасно играл назначенную роль, пройдя подготовку у шести врачей. «Ваша жена пережила чрезвычайно травмирую­щее событие. Она очень уязвима. Ей надо двигаться со своей собственной скоростью.

Не подталкивайте ее».

И он не подталкивал. Иногда Су‑Хон даже чувство­вала себя виноватой из‑за того, что пользуется этим ограничением, но большую часть времени наслаждалась убаюкивающими объятиями шлемофона и мгновенным, точным контролем над тем, что она воспринимала или не воспринимала, над...

– Твою же мать, – прошептала она.

С левой стороны зрительного поля вспыхнул сигнал тревоги. Один из «оводов» подцепил рыбешку. Причем клюнула не какая‑то мелочовка, а огромный хищник. Бот парил меньше чем в трех метрах от цели.

И в этот раз на крючок попался не Амитав. Брак плоти и механизмов. Женщина с шестеренками внутри.

* * *

Глубокая ночь, бесконечная облачная гряда. За чер­ной водой Полоса сияла отдаленными размытыми отблесками прожекторов и обогревателей. Перро запустила светоуловители.

Русалка сидела прямо впереди, на иззубренном рифе в ста пятидесяти метрах от берега. Океан, искрящийся микроорганическим свечением, пытался прогнать ее, столкнуть. Риф выступал из волн на целый метр, и ми­риады крошечных водопадов сбегали по его бокам; когда же вода поднималась, русалка сама становилась круглым темным камнем, едва различимым в мерцающей пене.

Женщина поднялась на ноги. Вокруг дыбился прибой, добираясь до колен, она покачнулась, но не упала. Ее лицо походило на бледный овал, нарисованный на чер­ном теле. Глаза же казались еще бледнее. Они смотрели в сторону парящего «овода».

Но, казалось, не замечали его.

Русалка понурилась, теперь глядя прямо перед собой. Гладкая и лоснящаяся рука цвета эбенового дерева протянулась вперед, пальцы напряглись: так могла бы нащупывать что‑то слепая. Рот Кларк двигался. Слова заглушал рев океана. Перро вывернула фильтры на пол­ную мощность. Звуки воды оборвала тишина. Остались лишь крики чаек вдалеке да несколько слогов:

– Нет... Я не...

Перро убрала высокие частоты. Теперь русалка стояла на полностью безмолвном плато, а вокруг беззвучно грохотал Тихий океан.

– Ты никогда так не делал, – сказала она. Онемевший прилив вздымался между ее ног. Пальцы русалки сомкнулись вокруг пустоты. Вид у нее был удивленный.

Еще одна волна омыла риф. Женщина покачнулась, выпрямилась, сразу сжав ладони в кулаки.

– Папа, – почти шепот.

– Мисс Кларк, – произнесла Перро. Русалка не отреагировала.

«Да, точно. Прилив».

Су‑Хон повысила громкость, попробовала снова:

– Мисс Кларк.

Голова русалки дернулась вверх:

– Ты! Что такое?

– Мисс Кларк, я...

– Что‑то в еде? Какой‑то галлюциноген? Да?

– Мисс Кларк, я не понимаю, о чем вы...

Русалка улыбнулась, уродливо оскалив зубы под холодными пятнами белых глаз.

– Замечательно. Я все выдержу. Делайте что хотите.

– Мисс Кларк...

– Ни хрена вы мне не сделаете. Вы еще дождетесь.

Тихий океан безмолвно нахлынул сзади и в мгновение ока смахнул ее с рифа. Камеры поймали последний стоп‑кадр: поднятый кулак, мелькнувший над кипящей водой. А потом он пропал.

«Ни хрена вы мне не сделаете. Вы еще дождетесь».

Су‑Хон знала, что лично ей терпения не хватит.

ПРИЛИПАЛА

Открываясь, шлюз застонал, словно ворота железного собора. В этом звуке таились землетрясения, искореженный металл, небоскребы, мучительно ворочающиеся на собственных осях. Волна лениво оттолкнула мусор прочь от массивных створок.

А изнутри этого звука нарастал еще один: шум трехлопастных винтов, взрезавших воду.

Лени примостилась метрах в двухстах от берега, посреди прорытого через дно шрама, ведущего на глубоководье. Торговые суда Грейс‑Харбор проходили прямо над головой. Сейчас она уже достаточно наловчилась, и план мог сработать. Кларк поднялась на несколько метров от дна; новый ранец немного сковывал движе­ния и тянул вниз, но она уже начала к нему привыкать. Пульсирующее эхо, идущее от приближающегося судна, коснулось имплантатов. Неожиданно мутная вода зловеще потемнела – сначала справа, а потом и сверху.

Поток отбросил Лени назад. Мгновение спустя из мглы наискось вынеслась черная стена, усеянная заклепками, и устремилась дальше, заполнив собой весь океан. В воде повисло шипение приближающихся винтов.

Пока что ей везло, ни один из кораблей в нее не вре­зался. Лени знала, что шансов на это мало – от носовых волн весь мусор разлетался от корабля, – но такие утешительные озарения приходили только во время затишья на дне. Сейчас же, когда размытый движением металлический утес проносился мимо на расстоянии руки, Лени приходили в голову мысли исключительно о мухобойках.

Она вынырнула на поверхность; черная, местами ржаво‑красная мерцающая гора неожиданно приобрела четкость и превратилась в огромную дугу, затмевающую три четверти неба. Перевозчик льда – их еще называли «ковбоями». Лени повернулась лицом к приближающейся корме. Прямо к ней мчалось ребро металлической лопасти, наклоненной под углом вниз и выступающей из корпуса судна. Вода бурлила там, где она рассекала океан.

Транцевая плита. На ней можно было бесплатно прокатиться, но она могла и голову снести. Если держаться у поверхности – чуть ниже той точки, где металл резал волны, – кончик лопасти пройдет прямо под Лени. И тогда у нее появится буквально доля секунды, чтобы ухватиться за входящую кромку.

И от силы десять, чтобы занять позицию.

Почти получилось.

Правой рукой Кларк ухватилась за лопасть, но другой не смогла: из‑за болтанки та соскользнула. Плита пролетела мимо, прихватив с собой руку Лени, которая натянулась, как тетива, и плечо с хрустом вышло из сустава. Кларк попыталась закричать. Заводненное тело амфибии убило звук в зародыше.

Она потянула левую руку вперед. Инерция отшвырнула ту прочь. Лени попыталась снова. Мышцы в месте травмы кричали от ярости. Пальцы ползли вдоль поверх­ности плиты, против потока, и наконец, найдя входящую кромку, рефлекторно сжались.

Плечо встало на место. Вечно недовольное мясо снова завопило.

Каскад воды и пены пытался стряхнуть Кларк с корабля. «Ковбой» шел еле‑еле, и она едва держалась, а ведь на борту прибавят скорость, как только пройдут последнюю отметку фарватера.

Лени понемногу взбиралась по скату. Морская вода истончилась до брызг; и вот Кларк взобралась на плиту целиком и распласталась возле корпуса судна, потом вскрыла лицевой клапан: легкое расправилось с усталым вздохом.

Плита уходила вниз под углом примерно в двадцать градусов. Кларк спиной оперлась о корпус и подняла ко­лени, ступни разместив на скате. Теперь она безопасно закрепилась в добрых двух метрах от воды; ласты давали достаточно сцепления, чтобы не соскользнуть в океан.

Мимо проплыл последний буек фарватера. Судно на­чало набирать скорость. Кларк одним глазом поглядыва­ла на берег, а другим – на навигационную панель, где уже сменялись данные.

Наконец‑то. Хоть этот корабль поворачивал на север. Лени расслабилась.

Полоса медленно скользила мимо на фоне позво­ночных шипов восточных башен. На таком расстоянии Кларк едва различала движение на берегу, максимум какие‑то размытые пятна. Облака бескрылых мошек.

Лени вспомнила об Амитаве, анорексике. О единственном, у кого хватило мужества выйти вперед, и открыто признать то, что он ее ненавидит.

Она пожелала ему удачи.