Эон

– Помедленнее, Патриция.

– Я не могу, Гарри. Мне нужен кто-нибудь. Мне нужен Пол, но он мертв, пока я не найду его. – Она сильнее сжала руку Лэньера. – Помогите мне. Пожалуйста.

– Как?

Она прищурила глаза, словно стояла лицом к ветру, и с трудом заставила себя улыбнуться.

– Путь может расширяться. Если там окажется большой релятивистский объект, движущийся вдоль сингулярности. Он будет раздуваться. Он закроет ворота, просто заткнет их.

– Как я могу помочь вам? Я позову Кэрролсон…

– Нет, пожалуйста. Только вы. Я делала записи. – Патриция взяла свой электронный блокнот. Экран был покрыт символами, которые не имели для Лэньера абсолютно никакого смысла. – У меня есть доказательство. Дайте мне возможность отправиться к точке геометрического сосредоточения… и я смогу вытащить нас отсюда. Я не могу отказаться от этой мысли.

– Патриция, вы сказали, что я могу помочь.

– Полюбите меня, – внезапно попросила она.

Лэньер замер, потрясенный.

– Сейчас я состою из одних мыслей. Дайте мне тело.

– Не будьте смешной, – бросил он со злостью – с двойной злостью, ибо почувствовал неясную симпатию.

Патриция вздрогнула.

– Пол мертв. Это не будет предательством по отношению к нему. Когда я открою ворота, он снова будет жить, но сейчас его нигде нет. Я знаю, что вы живете с Фарли… И Хоффман…

Это были не те слова. Она вроде бы ставила вопрос о его ответственности перед ней, и оба почувствовали это.

– Я и ревную, и нет, – объяснила она. – Я люблю Карен. Я люблю всех вас. Я чувствую, что я не такая, как все, другая, но я хочу быть… вместе со всеми вами. Я хочу, чтобы вы полюбили меня.

– Я не могу воспользоваться своим преимуществом, когда вы так уязвимы, – сказал Лэньер.

– Преимуществом? Я нуждаюсь в вас. Это у меня преимущество перед вами, я знаю, но… я просто знаю, что это должно помочь. Я не маленькая девочка. Сейчас у меня в голове такие мысли, до которых не дошли даже эти люди. Ольми это знает. Но если я буду продолжать думать, то могу потерять все. Сломаться.

Она щелкнула пальцами.

– Я, наверное, не очень хороша в постели.

– Патриция, – сказал Лэньер, пытаясь вытащить руку из ее руки, но внутренне не желая этого.

Она подошла ближе и положила руку ему на живот.

– Я буду пристрастной, если придется. Тело – тигр, разум – дракон. Накормите одного, чтобы сохранить другого.

– Вы тоже доводите меня до предела, – спокойно сказал Лэньер.

Она опустила руку ниже.

– Я не просто неуклюжий маленький гений.

– Нет, – подтвердил он.

Патриция откинула голову назад, лаская его, и в экстазе улыбнулась, закрыв глаза. Лэньер больше не в силах был сопротивляться. Освободив руку он начал расстегивать ее блузку.

Раздевшись, они крепко обняли друг друга. Лэньер присел, чтобы поцеловать ее грудь. Его глаза увлажнились, когда он ощутил между губами соски. Ее груди были средней величины, чуть-чуть отвисшие, одна заметно больше другой; кожа между ними была покрыта темными веснушками. Но их размер и форма не имели значения. Лэньер внезапно ощутил чистый порыв страсти, унесший прочь все эмоции. Патриция повела его в спальню и легла рядом с ним. Они целовали друг друга. Он взял ее бедра, раздвинул их и скользнул глубоко внутрь; мускулы его живота и ягодиц напряглись. Затем сверху оказалась Патриция. Она прижалась к Гарри, закрыв глаза и расслабившись, отдавая свою нежность. Она приподнялась, и Лэньер наблюдал за их взаимосвязанными движениями как бы со стороны, словно это был просто долг, совместная работа. Так у него бывало и с другими.

А теперь он лежал в постели с маленьким гением Джудит Хоффман. Только теперь Лэньер осознал ту тревогу, которую испытал, увидев ее впервые; его уважение к мнению Хоффман затенило первоначальную реакцию на внешнюю хрупкость Патриции. Теперь он был внутри этой хрупкости, получая от нее удовольствие – во имя долга, – и это было смешно.

Частью его тревоги было влечение.

Патриция по собственной воле двигалась к ожидаемой кульминации. Еще с Полом она обнаружила, что вполне естественна в постели. Она чувствовала, что напряжение проходит, мысли становятся ясными. Этого она и добивалась.

Она кончила и после короткой передышки продолжила. Бедра Лэньера выгнулись дугой, затем он упал на спину, а потом поднялся выше, и застонал возле ее плеча, а потом у щеки, и раскрыл рот в сдавленном коротком хриплом крике. С облегчением он почувствовал, как в нем высвободилось все, накопившееся за годы напряжения, чего он даже не осознавал.

Они молча лежали рядом долгие томительные минуты, слушая шум моря за стеклянной дверью.

– Спасибо, – сказала Патриция.

– Господи! – Лэньер улыбнулся ей. – Теперь лучше?

Она кивнула и уткнулась носом ему в плечо.

– Это было очень опасно. Извините.

Лэньер приподнял ее голову и зажал ее между плечом и щекой.

– Мы оба люди со странностями, – сказал он. – Вы это знаете?

– Гм. – Патриция снова уткнулась ему в плечо, зажмурив глаза. – Вам не следует сегодня спать здесь. Со мной все будет нормально. Вы должны спать с Карен.

Он внимательно посмотрел на нее.

– Хорошо.

Она открыла глаза – большие и круглые – и уставилась на Лэньера. Теперь она походила на кошку меньше, чем некоторые странные разновидности неоморфов, с которыми они сталкивались в последние дни. Внутренне они были людьми, но со странной внешностью.

В Патриции Луизы Васкес было – возможно, было всегда – нечто не совсем человеческое.

«Только боги или инопланетяне».

– Вы как-то странно на меня смотрите, – сказала она.

– Извините. Я просто думал о том, насколько все встало с ног на голову.

– Вы не жалеете? – спросила она, потягиваясь и сузив глаза.

– Не жалею.

Когда Лэньер ушел от нее, он почувствовал, как у него по коже побежали мурашки. Глядя на свои руки, он вдруг понял, что ничто из увиденного за последние дни, не заставило его покрываться гусиной кожей…

До сих пор.

Глава 59

Еще до наступления дня, Ольми повел всех пятерых к автобусу. Ленора Кэрролсон называла эти автобусы игрушечными из-за больших белых шин. Воздух был спокойным и прохладным, и на фоне сине-черного неба ярко сияли неподвижные звезды.

Патриция молчала, ничем не выдавая того, что произошло между ней и Лэньером ночью. Ничего не заметила и Фарли; когда Лэньер вернулся в их комнату, она спала. Ему с большим трудом удалось заснуть; ни разу со времен юности он не оказывался в подобной ситуации.

Через несколько минут Рам Кикура перебежала островок голубовато-зеленой травы и вошла в автобус.

– Президент не сможет к нам присоединиться, – сказала она.

– Как жаль, – тон Кэрролсон был не слишком искренним. – Какие-то проблемы?

– Не знаю. Сер Толлер, президент и дубль премьер-министра сейчас проводят переговоры. Поезжайте, а я останусь здесь и буду поступать по ситуации.

Франт, водитель автобуса, обернулся и посмотрел на Ольми. Тот кивнул, и они мягко покатили через лужайку к дороге, вымощенной мелким гравием, затем к автостраде с белым покрытием, которая окружала курорт и устремлялась в сторону ярко-красного восхода. Патриция ощутила сладковатый запах, не совсем похожий на острый свежий запах тимблского океана; легкий ветерок дул над полями, поросшими травой с невысокими желтыми толстыми стеблями. В полях уже трудились фермеры-франты в красных передниках со множеством карманов, сопровождаемые маленькими автоматическими тракторами.

– Они собирают урожай биологических элементов личности, – пояснил Ольми. – Специально выведенные плантимали воспроизводят сложные биологические структуры, готовые к помещению в память. Похоже на вашу индустрию стройматериалов. Это приносит большую пользу.

– Людям или франтам? – спросил Лэньер.

– Плантимали подходят к большей части органики. Установка генетического кода для форм, основанных на углероде, не представляет сложности.