Мир приключений 1986 г.

Алексей снял дзори и сунул ногу в воду. От ступни вверх прошла густая и горячая волна.

Он встал обеими ногами на дно и присел. Тело сразу покрылось мурашками, приятно защекотало спину, потянуло ко сну.

— Вот мыло и мочалка. — Японка дала Алексею длинный пузырек с изумрудной жидкостью и губку из актинии. — Я вернусь через полчаса, пропарьтесь как следует, но не слишком. Старайтесь держать левый бок над водой: в нее добавлен хвойный экстракт.

Бахусов сидел в пахнущей сосновой корой лохани и чувствовал, как к нему снова возвращаются силы. Он вытянулся во всю длину и, прислонившись затылком к широкой доске, блаженно зажмурил глаза. «Странная женщина, — думал он. — Ухаживает, как за больным малышом, чуть ли не с ложечки кормит. Да, странная, но, вероятно, очень добрая, иначе чего ей со мной нянчиться, а она, кажется, делает это искренне».

Помывшись, он поднялся и повернул кран укрепленной над лоханью лейки душа. От тугого ледяного дождя перехватило дыхание, и моряк с веселым вскриком опять плюхнулся в ванну. По лицу, освежая его, застучали хлесткие струи. Было очень приятно сидеть в пышущей жаром лохани и, запрокинув голову, ловить ртом холодные крупные капли.

Алексей снова встал, приплясывая и подставляя под струйки то плечи, то живот, повертелся под душем и, выключив воду, выскочил на деревянную решетку пола. Он досуха вытерся полотенцем, надел хаори и хакиму — короткое, дымчатого цвета кимоно и шаровары — и огляделся, ища зеркало. Его не было, не было и расчески. Алексей пригладил волосы пятерней и открыл дверь. За ней стояла все с той же доброжелательной кроткой улыбкой Сумико. В руках она держала черный лакированный кувшин с длинным узким горлом.

— О–о, — сказала она, — вид у вас совсем здоровый. Пойдемте. После бани надо обязательно хорошенько выспаться, а потом я вас подстригу.

Они прошли к Бахусову в комнату. Сумико уложила его в кровать, присела рядом и налила в высокий стакан из кувшина густого, мутного и светло–желтого, как апельсиновый сок, напитка.

— Выпейте, — сказала она. — Это настой из целебных трав. Пейте как можно больше.

Бахусов с наслаждением осушил подряд два стакана прохладного, пахнущего свежим сеном и немного отдающего валерьянкой питья. Сразу же ему неудержимо захотелось спать.

— А теперь закройте глаза и постарайтесь уснуть. — Сумико встала. — Спокойной ночи.

И снова в замке дважды повернулся ключ.

Сколько Алексей проспал, он не знал. Но, вероятно, долго, потому что, когда приподнял веки, через окно лился неестественно розовый солнечный свет. Он чувствовал себя вполне нормально, хотя после сна в теле и ощущалась некоторая вялость. Держась за стену, Бахусов встал на постели и, приподнявшись на цыпочках, хотел заглянуть в окно. Но что это? Окна не было. За толстым матовым стеклом с нарисованными на его внутренней стороне кучевыми облаками и синевой неба горела яркая лампа. Он ощупал стены и обнаружил за тонкими циновками прочную твердь камня. Моряк спрыгнул с матраца и обследовал все помещение. Сомнений не оставалось: кругом камень, и, очевидно, судя по тому, что при стуке звука слышно не было, довольно толстый, как в пещере, штольне или каземате.

Тренькнул ключ, и на пороге появилась японка с подносом, накрытым белой салфеткой. «Как будто она все время стоит за дверью и ждет, когда я проснусь», — подумал Бахусов.

— Здравствуйте. Вы уже встали? Как самочувствие? — Она улыбнулась. От улыбки ее красивое лицо сразу помолодело. — Давайте завтракать.

Она расставила на столике приборы. Делала она все удивительно сноровисто и ловко, нисколько не смущаясь, что моряк был в одних трусах и трикотажной майке с каким–то черным, как паук, иероглифом на груди.

— Садитесь. Но перед едой примите это, пожалуйста. — Она протянула ему на ладони две белые таблетки.

— Опять усыпить хотите? — набычился моряк. — Зачем все это? Где я? У кого?

— Не волнуйтесь. Узнаете со временем. Ешьте, вам надо набираться сил. Могу сказать пока лишь одно: вы серьезно болели, сейчас кризис миновал. Два месяца были на искусственном питании.

— Два месяца? Что же со мной произошло?

— Воспаление легких, очень тяжелое. Кроме того, сломаны ребра и нога. Теперь вы выздоровели. Организм у вас молодой и сильный. Быстрее поправляйтесь, а потом Токуда–сан все вам объяснит. Не сомневайтесь, зла вам не причинят. Ешьте.

Она вышла за дверь и тут же вернулась, поставив в изголовье небольшой ночной горшок с крышкой.

У Алексея от смущения запылали щеки, и он недовольно пробурчал:

— Это–то зачем? Я же вполне могу сам пользоваться гальюном… извините, я хотел сказать — туалетом.

— Пока не можете. Не капризничайте, слушайтесь старших. — Она лукаво взглянула на него и погрозила пальцем.

Спал он крепко, без сновидений, и, вероятно, долго: когда открыл глаза, снова почувствовал волчий аппетит. Слабости как не бывало, лишь чуть–чуть, совсем немного, шумело в ушах и слегка покалывало в суставах.

«Так, она сказала, у меня были сломаны ребра и нога. Здорово!» — подумал он и ощупал торс. Да, кажется, справа еле заметно ощущается боль. Он вытянул ноги и несколько раз сжал и разжал пальцы. Какая из них? Ничего необычного — обе действовали нормально. Затем он несколько раз глубоко вдохнул. В груди, в конце вдоха, покалывало, и появлялся кашель, но не надсадный, царапающий, а самый обыкновенный, как после легкой простуды.

Алексей сбросил толстое ватное одеяло, опустил ноги с койки–рундука, встал и прошелся по комнате. Слегка кружилась голова, но это бывало и раньше, когда приходилось резко подниматься по авралу и бежать на свое место по расписанию.

«Куда же все–таки меня занесло? И если верить японке, я здесь шестьдесят суток. Ничего не понимаю».

Он несколько раз присел и сделал десяток различных гимнастических упражнений. «И зачем запирают? Это что, больница для буйных умалишенных, изолятор? А может быть, я в плену? Но у кого? У японцев? Смех!»

В замке повернулся ключ. Вошла Сумико со свертком под мышкой, перетянутым шпагатом, в руках — ботинки.

— Здравствуйте. Вот. Примерьте, пожалуйста, размер определяли на глаз, но, думаю, подойдет. А здесь, — она протянула небольшую коробочку, — бритва, механическая. Умеете ею пользоваться?

— Здравствуйте. — Алексей чувствовал себя при ней неловко. — Умею.

— Одевайтесь. Сейчас я принесу воду — умойтесь. Приду через десять минут. Пока.

Алексей развязал пакет. Серо–зеленые брюки с двумя блестящими металлическими пуговицами внизу у щиколоток. Короткая курточка–рубашка с открытым воротом и небольшими поперечными, как нашивки у наших военных моряков, погончиками. Желтые кожаные ботинки и белые носки. «Чудеса!» — подумал он и начал натягивать брюки.

Когда Сумико возвратилась, он уже был одет и побрит. Она, немного склонив голову набок, осмотрела его.

Он стоял, слегка откинувшись, высокий по сравнению с ней и стройный, исхудавший. Отросшие волосы спадали на лоб длинными темными космами и закрывали слегка оттопыренные уши. Серые глаза светились из–под длинных темных ресниц. Прямые, вразлет брови почти сходились у переносицы. Поднявшись на цыпочки, она погладила его рукой по щеке, отодвинула прядь у уха и сказала:

— Ушастик. Совсем юноша. — Трудно было понять, сожалеет она, что он так молод, или рада этому, но в голосе слышалась глубоко–глубоко затаенная грусть. Будто его вид вызвал у нее не очень веселые воспоминания. — Берите воду и освежите лицо. Можете считать, что выздоровели окончательно, и мои заботы теперь не понадобятся.

При слове «ушастик» Алексей вздрогнул. По его лицу скользнула тень, словно он вспомнил что–то далекое–далекое и болезненно–нежное.

Бахусов смочил уголок полотенца в теплой, пахнущей одеколоном поде, протер лицо и шею, положил полотенце на край стола и вопросительно уставился на женщину.

— Сейчас придет Токуда–сан и пригласит вас обедать. — Она собрала посуду на поднос и направилась к двери. На пороге она обернулась, неопределенно покачала головой н улыбнулась.