Миры Пола Андерсона. Т. 15. Все круги ада. Мятежные миры

— Оно и без того было обречено. Я же знаю, как отлично работает выжидательная стратегия ваших противников. На что мы — я и Кэтрин — надеялись, так это на то, что вас можно убедить не тянуть за собой больше жизней, больше средств и больше имперской силы, когда вы неизбежно пойдете ко дну.

— Наши перспективы не были так уж плохи. Я разрабатывал план…

— Самым худшим вариантом была бы ваша победа.

— Что вы такое говорите! Флэндри, я — человек, и мне свойственно ошибаться, но кто угодно на троне был бы лучше этого Джосипа, который назначил сюда Снелунда!

Со слабой улыбкой, ибо его собственная ярость уже испарилась, а ее место заняло что-то вроде жалости, Флэндри ответил:

— Вот тут Кэтрин с вами полностью согласна. Она до сих пор уверена, что вы — тот идеал, который можно только вообразить для этой работы. Мне не удалось ее переубедить, хотя я и очень старался. Понимаете, права она или нет, совершенно ничего не значит. Дело в том, что даже если бы вы оказались самым блистательным императором в истории Терры, тем не менее ваша победа была бы катастрофой.

— Почему же?

— Вы нарушили бы принцип легитимности. Империя переживет Джосипа. Огромный масштаб ее интересов, осторожность ее бюрократов, ее величина и инерция не позволят Джосипу нанести ей непоправимый ущерб. Но если бы вы захватили трон силой, почему бы другому недовольному адмиралу не проделать то же самое в следующем поколении? И еще одному, и еще, пока гражданские войны не разорвут Империю на части. Пока не придут мерсейцы, а за ними и варвары. Вы и сами уже наняли варваров, чтобы воевать с Террой, Мак-Кормак. И дело не в том, приняли вы меры предосторожности против них или нет, — истина в том, что вы их привели, в том, что рано или поздно мы получим мятежника, который начнет делать им территориальные уступки. И тогда настанет Долгая Ночь.

— Вот с этим я никогда не соглашусь, — в бешенстве вскричал адмирал. — Перестроив декадентскую поли…

Флэндри резко оборвал его:

— Я вовсе не собираюсь вас перевербовывать. Я просто объясняю вам, почему сделал то, что сделал. — («Я не стану объяснять тебе, почему ради Кэтрин нарушил свой долг, теперь это уже не важно».) Где-то внутри него прозвучал тихий смешок. — Вы не можете реформировать что-то, что реформированию не поддается, ибо безнадежно порочно в самой своей основе. Ваша революция сделала только одно — она погубила массу разумных существ, она уничтожила множество так остро необходимых космических судов и заварила такую кашу, что расхлебывать ее придется годами… и все это в пограничной области, имеющей критическое значение для Империи.

— А что же мне надо было делать, — яростно спорил Мак-Кормак, — встать с женой в сторонке? Да вы только подумайте, что уже сделал с сектором этот Снелунд! И еще подумайте, что бы он натворил, вернувшись на Терру! Да разве был какой-то другой выбор, кроме удара по самым корням грозящих нам бед?

— Корни… Истоки… Вы — радикалы — все одинаковы, — ответил Флэндри. — Вы полагаете, что сущность всех процессов сводится к одной-двум главным причинам и что ежели вы до них доберетесь, то мгновенно все станет как в раю. Но история так никогда не развивается. Почитайте ее и посмотрите, каков всегда бывает результат насилия, произведенного реформаторами.

— Ваши дурацкие теории! — в гневе почти заорал Мак-Кормак. — Я… мы встретились лицом к лицу с фактами!

Флэндри пожал плечами.

— Всегда возможны телодвижения разного рода, — ответил он. — Некоторые из них уже были произведены: жалобы на Терру, давление, чтобы убрать Снелунда или, во всяком случае, ограничить его полномочия… Если бы это не удалось, вы могли бы рассмотреть возможность его убийства. Я же не спорю, он представлял для Империи угрозу. Предположим, например, что после того, как ваши друзья вас освободили, вы собрали небольшой, но очень профессионально эффективный отряд и организовали бы нападение на дворец, поставив перед собой ограниченную цель — освобождение Кэтрин и убийство Снелунда. Разве этого мало?

— А что делать потом?

— Вы бы поставили себя вне закона, — кивнул Флэндри. — Точно так же, как это сделал я, хотя и надеюсь поглубже запрятать улики своей вины, которой, кстати сказать, не чувствую. Если оставить в стороне вопрос моего личного благополучия, это было бы дурным прецедентом, если б стало известно широким кругам. Ваше глубокое невежество, Мак-Кормак, приводит к тому, что вы не понимаете, сколь важной смазкой для функционирования общества является ханжество.

— Но нам пришлось бы прятаться!

— Нет. Вам пришлось бы немедленно сделать то, что придется сделать сейчас и вам, и многим вашим офицерам… бежать из Империи.

— Вы что — спятили? Куда это бежать?

Флэндри снова встал и поглядел на Мак-Кормака сверху вниз.

— Это вы сумасшедший, — сказал он. — Мне кажется, что все у нас гниет потому, что мы забыли об эмиграции. Лучше сидеть дома, думаем мы. И цепляемся за то, что у нас есть, за то, к чему привыкли, за свой комфорт, за свои привычки, за свои связи… И все это вместо того, чтобы затеряться в просторах этой неизмеримой Вселенной! Вы еще успеете исчезнуть, если стартуете через несколько часов. Имея преимущество во времени, вдобавок рассеявшись, ваши корабли успеют забрать членов семей и высадить тех, кто не захочет идти с вами. Им придется рискнуть и самим улаживать отношения с правительством, хотя, как я полагаю, ход событий заставит Империю отнестись к этим людям снисходительно. Назначьте рандеву у какой-нибудь очень далекой звезды. Вряд ли власти будут преследовать даже отдельные ваши корабли дальше границ сектора, если случайно заметят их.

— Летите далеко, Мак-Кормак, так далеко, насколько это возможно. Найдите новую планету. Создайте новое общество. И не возвращайтесь никогда.

Адмирал тоже медленно поднялся.

— Я не могу отказаться от ответственности, — сказал он.

— Вы сделали это, подняв мятеж, — ответил Флэндри. — Ваш долг спасти всех, кого можно, и остаться жить, зная, что вы тут натворили. Может быть, то, что вы дадите людям новый жизненный старт, утешит вас. — А я уверен, что так и будет. У тебя гигантский запас самовлюбленности. — И Кэтрин. Она хочет лететь. Она очень, очень хочет этого. — Он поймал взгляд Мак-Кормака. — И если у кого-нибудь существуют основания бежать из этой цивилизации, так это у нее.

Мак-Кормак крепко зажмурил глаза.

— Никогда не возвращайтесь, — повторил Флэндри. — И не вздумайте навербовать тучу варваров. Тогда вы станете врагом. Настоящим врагом. Я потребую у вас слова чести. Если вы не дадите его мне и Кэтрин, я не позволю ей соединиться с вами, чего бы мне это ни стоило. Трупом лягу. А если вы дадите слово и нарушите его, она вас никогда не простит.

Несмотря на ваше поведение, вы хороший лидер. Вы именно тот человек, который может возродить эмиграционный поток за такое короткое время. Вам ведь надо информировать, уговаривать, организовывать, действовать. Дайте мне слово, и Кэтрин будет доставлена к вам в моей шлюпке.

Мак-Кормак закрыл лицо руками:

— Слишком неожиданно. Я не могу…

— Ладно, тогда сначала решим несколько практических вопросов, если угодно. Главные детали я уже вам изложил.

— Но я… не могу…

— Кэтрин — ваша женщина, это так, — с горечью сказал Флэндри. — Так докажите же мне, что вы — ее мужчина.

Она ждала у шлюза. Эти часы грызли ее, как стая волков. Флэндри очень хотелось, чтобы их прощание не было омрачено ни этой мукой, ни нервным срывом.

— Доминик? — прошептала она.

— Он согласился, — ответил Флэндри. — Можешь отправляться к нему.

Кэтрин покачнулась. Он подхватил ее и прижал к себе.

— Ну-ну, — неловко успокаивал он, сам на грани рыданий. — Ну-ну, все кончилось, мы победили — ты и я.

Она обмякла. Он еле успел удержать ее от падения.

Держа на руках драгоценный для него груз, он быстро отнес ее в госпитальный отсек, уложил и сделал стимулирующий укол. Уже через несколько секунд на ее лице появилась краска, ресницы дрогнули, зеленые глаза отыскали его лицо.