Путь Пилигрима

Его впустила Мария.

– Все в порядке? - спросил он по-английски, на случай, если кто-то их услышит.

– Все хорошо,- ответила она.

Он на мгновение крепко прижал ее к себе, в этот краткий миг у него в голове промелькнула абсурдная мысль о том, что они могли бы избежать всего, что должно произойти, просто могли дать этому пройти мимо, не задевая их, останься он стоять вот так, приникнув к ней - навсегда. Потом здравый смысл вернулся к нему, и он отпустил ее.

– Питер дома? - спросил он.

– Вернется через час-другой,- сказала она, беря его за руку.- Пойдем в гостиную.

Теплый уют гостиной - Шейн скорей бы назвал ее «жилой комнатой» - с ее толстым синим ковром, камином, пухлыми креслами и тяжелыми красно-синими шторами на окнах глубоко растрогал его, почти до слез. Спокойная атмосфера этого дома обнимала их обоих, как пара утешающих рук. Такая комната могла бы стать частью их совместного дома - когда-то, в прежние времена, когда все вокруг было другим.

Он в оцепенении уселся в одно из кресел у камина. Мария села на пол у его ног, облокотившись на его бедро, и они оба стали смотреть в камин, хотя там не было огня.

– Я люблю тебя,- сказал он, прикасаясь кончиками пальцев к ее темным волосам.

Она подняла на него глаза.

– И я люблю тебя, милый,- ответила она по-итальянски.

Ранние зимние сумерки понемногу сгущались, пока они сидели там. Свет шел только от окон с тяжелыми шторами. При посадке в Хитроу Шейн видел солнце - тусклый красный шар, на который можно было смотреть, не заслоняясь ладонью, висевший совсем низко над горизонтом, хотя был еще ранний вечер. На улице здесь было холоднее, чем в Милане,- ясно, что на эту более северную землю пришла зима,- и плащи пилигримов встречались чаще. Здесь в воздухе царило какое-то возбуждение, сильные флюиды эмоций в толпе, через которую он продвигался,- чего он не замечал в Милане.

Теперь, однако, в комнате стало совсем темно, и они к тому же начали замерзать. Мария знала, где в доме хранится топливо для камина, и они разожгли его. Огонь камина вместе с включенными лампами отодвинул темноту в углы комнаты. Немногим больше часа спустя послышался звук отпираемой входной двери. В холле перед гостиной прозвучали звуки шагов.

– Дома есть кто-нибудь? - послышался голос Питера.

– Мы в гостиной! - отозвалась Мария. Она неподвижно сидела в кресле по другую от Шейна сторону камина. Шаги приближались, громко и многократно отдаваясь от непокрытого деревянного пола холла, а потом звук стал приглушенным, когда вошедший ступил на синий ковер комнаты.

– Итак, ты сделал все, что надо,- сказал он Шейну, входя.- Я привел с собой людей, которые хотят повидаться с тобой.

Прежде чем Шейн успел ответить, в комнату вошли еще двое. Это были мистер Шеперд и мистер Вонг. Шейн улыбнулся.

– Я так и думал, что вы здесь окажетесь,- сказал он, наблюдая, как трое мужчин ставят стулья полукругом между креслом его и Марии.

– Хорошая новость,- сказал Питер.- Организация готова назвать тебе точную дату.

Он остановился и посмотрел на своих товарищей.

– Надо, чтобы ваши люди были готовы штурмовать ворота штаба чужаков через пять дней,- сказал мистер Вонг.- Два дня тому назад мы начали оповещать всех, что Пилигрим придет с посланием для всех, собравшихся у ближайшего штаба чужаков, через семь дней. Остается пять дней до нужного часа, начиная с этого момента, в Миннеаполисе - если вы этого хотите. Мы можем начать в точно установленный момент с помощью наших людей в толпе, которая будет окружать штаб здесь, если вы назовете нам этот момент.

– Что заставляет вас думать, что я собираюсь в Миннеаполис? - спросил Шейн.

– Пилигрим,- начал высокий прямой мистер Вонг, голос которого был более глубоким, чем у мистера Шеперда,- существуют способы предугадывания ответов. У толпы есть естественные точки кипения. Они бывают разными у разных культур, но они предсказуемы - это начиналось в тот момент, когда одно племя дикарей, попрыгав и покричав с полчаса, вдруг бросалось на вражеское племя. Притом, каким образом Пилигрим сможет говорить с алаагами в целом, если только вся раса алаагов не представлена персоной Лит Ахна, Первого Капитана Земли и владельца зверя Шейна Эверта, который время от времени беседует с этим чужаком с глазу на глаз? В разговоре последовала пауза.

– Понимаю,- задумчиво произнес Шейн.- Вы говорите, пять дней?

– Да,- сказал Шеперд,- так что, вы видите - нам надо знать многие вещи. Например, собираетесь ли вы установить время для инициирования толпы у штаба в Миннеаполисе? Или вы собираетесь инициировать людей сами? Если да, то как сообщите нашим людям в толпе, когда это произойдет?

– Я сам нажму на спуск,- сказал Шейн.- Если я собираюсь воспользоваться любым шансом, чтобы все получилось, значит, начинать надо мне самому. Вам не следует сообщать людям в толпе. У них не будет сомнения по поводу момента начала, когда это время придет.

– В любом случае мы пойдем впереди,- сказал Вонг,- но просто для сведения тех из нас, кто работал ради этого момента,- как вы оцениваете реакцию алаагов, а также наши шансы? Наши цифры - это сорок процентов вероятности, что вы избавитесь от пришельцев, сорок процентов - что они уйдут, но прежде превратят Землю в пепелище, и двадцать процентов - что придут к какому-то иному решению, отвергая и вас, и толпу и оставляя нас в прежнем состоянии - их рабами,- но навесив более тяжелые цепи.

– Никогда не думал о шансах,- медленно произнес Шейн,- Они не имеют значения для Пилигрима и для меня, когда мне надо встречаться с Лит Ахном. Что бы ни случилось после этого, зависит от него и от других алаагов, и хотя я думаю, что знаю о них больше любого человеческого существа, суть состоит в том, что я мог бы прожить тысячу лет и так и не понять их. Их разум обитает в какой-то другой вселенной - бесполезно пытаться угадать, что они совершат.

– У вас наверняка есть надежда на успех,- сказал Шеперд.

Шейн покачал головой.

– Я лишь собираюсь делать то, что должен

– Ну тогда,- сказал Вонг,- есть ли что-то, чем мы могли бы вам помочь?

– Пожалуй, не знаю,- ответил Шейн.- Представьте себе, когда я подойду к зданию штаба, вокруг него уже соберется плотная толпа. Вы увидите, что я спокойно проберусь через людей. Предполагается, что я уже сейчас нахожусь на пути туда - сегодня я покинул здание штаба в Милане - как вам, наверное, известно. Я собираюсь доложить им, что меня задержали по дороге, и надеюсь, что мне поверят; но не хочу говорить об этом, пока не увижу Лит Ахна, чтобы говорить с ним от лица Пилигрима. Может быть, вы могли бы устроить меня на рейс коммерческой авиалинии до Миннеаполиса, чтобы я прибыл туда вовремя.

– Лучше мы не будем связываться с коммерческими авиалиниями. Мы отправим вас как члена команды грузового рейса на нашем самолете,- сказал Вонг.

– Что меня озадачивает,- сказал Шеперд,- почему пришельцы как будто не замечают того, что происходит. У них под носом множится число пилигримов, а они, похоже, не обращают на это никакого внимания.

– Они заметили,- отрешенно промолвил Шейн.- Они завоевывают планеты вроде нашей с тех пор, как потеряли свою тысячи лет назад.

– Но почему они ничего не предпринимают? - допытывался Питер.

– Откуда нам известно, что они ничего не предпринимают? Может быть, они наблюдают за нами и подслушивают нас сейчас. Они сделают то, что предписано их правилами в таких случаях. Возможно, не сделают ничего. Они не могут представить себе, что мы способны совершить нечто, что навредит им,- и они, разумеется, правы. У нас была возможность противостоять им с нашим оружием и нашими армиями, когда они только что высадились. Вы помните, сколько дней это продолжалось. Но даже если бы они не считали себя неуязвимыми, то не пошевелились бы, чтобы как-то помешать тому, что видели до сих пор, потому что Пилигрим для них непостижим.

– Непостижим? - откликнулся Вонг. Шейн кивнул.

– Пилигрим для нас - инстинкт, рефлекс, которого нет у алаагов. Человеческие существа иногда испытывают потребность совершать паломничество, чтобы прикоснуться к чему-то невидимому и неосязаемому, общему для всей расы. Алаагам нет необходимости делать подобное - такие святыни и так при них. Вот почему у них нет религии и они не воспринимают саму идею религии, не считая суеверий или колдовства в умах низших рас. Они боготворят только ту расу, которой являются сами. Для Лит Ахна не так уж важно быть Первым Капитаном. Важно быть алаагом. В то время как для нас самое важное в существовании - это быть личностью. Представьте то, что делает вас, именно вас, отличным от всякого другого на свете. Разве вы не думаете, что исчезни это - и вы фактически перестали бы существовать? Алааги же считают стремление быть личностью отвратительным и недостойным, не говоря о том, что просто не в состоянии вообразить себе такое.