Акселерандо (ЛП)

«Mais oui. Мы собираем гардероб для моей племянницы, вот». Аннетт тянется сквозь карту многообразия идей моды, записанную в памяти быстрого доступа магазина, и пересылает главному помощнику детализацию требований, составленную одним из ее отражений. «В политику стремится она, и важным вопрос образа для нее является».

«Мы с превеликой радостью поможем вам» — мурлыкает собственник, делая аккуратный шаг вперед. «Возможно, вы все же расскажете нам, чему именно послужит ваш образ?»

«Ох… хорошо». Амбер делает глубокий вдох и косится на Аннетт. Аннетт, не мигая, смотрит в ответ. Ты лучше знаешь, пересылает она. «Я занята административной программой партии Акселерациониста. Знакомы ли вы с ней?»

Глава кутюрье-борганизма чуть хмурится — две складочки изгибают ее идеально симметричные брови, выщипанные в полном соответствии с ее классическим костюмом Нового Образа. «Я слышала о ней, но служительницам моды, таким как я, не пристало заботить себя политикой» — говорит она с легкой самоиронией. «В особенности — политикой своих клиентов. Ваша, эм-м, тетя, говорит, что это вопрос образа?»

«Да». Амбер пожимает плечами, вдруг осознавая, как она выглядит со стороны в своих повседневных шмотках. «Она — агент моей выборной кампании. Сложность в том, как она говорит, что есть определенная популяция избирателей, которые принимают образ за сущность, и которые страшатся неизвестного. Таким образом, мне нужно подобрать гардероб, вызывающий ассоциации прямоты, респектабельности и целеустремленности. Такой, который подошел бы тому, кто имеет долгий послужной список, но представляет радикальную политическую программу. Боюсь, я слишком спешу, чтобы начинать с того, чтобы… Этой ночью у меня большой прием с целью привлечения средств. Я знаю, какая это поспешность, но мне нужно что-нибудь готовое для него».

«Чего именно вы надеетесь достигнуть?» — спрашивает кутюрье-мужчина. У него чуть хриплый голос с раскатистыми «р» и все еще заметным средиземноморским акцентом. Похоже, он весьма заинтересован. «Если вы полагаете, что от этого может зависеть ваш выбор гардероба…»

«Я собираюсь провести всеобщий сбор» — напрямик говорит Амбер. «Это программа, включающая введение чрезвычайной ситуации и немедленные всеобщие усилия по построению межзвездного корабля. Солнечная система скоро станет совершенно непригодной для обитания, и нам необходимо эмигрировать. Всем нам, включая вас — пока Зловредные Отпрыски не собрались переработать нас всех в компьютроний. Я собираюсь обойти весь электорат лично, параллелизованно, в персонально настроенных образах». Она выдавливает улыбку. «По моим оценкам, мне потребуются восемь ядер костюмов с четырьмя разными независимыми переменными в каждом, не считая фурнитуры и двух или трех шляпок. Этого будет достаточно, чтобы каждый вариант увидели не более, чем несколько тысяч избирателей. Материалы — и физические, и виртуальные. Кроме того, я бы хотела взглянуть на ваш исторический диапазон официальных костюмов, но сейчас это второстепенно». Она ухмыляется. «Я хочу провести тесты восприимчивости выбранных комбинаций на различных типах личности из различных исторических периодов. Есть ли у вас демонстрационные? Было бы неплохо, если можно было бы испытать несколько моделей».

«Полагаю, мы отлично справимся». Менеджер одобряюще кивает, возможно, раздумывая о том, как пополнятся ее золотовалютные счета. «Ханзель, пожалуйста, перенаправляйте всех новых посетителей, пока мы не закончим с заказом мадам…?»

«Макс. Амбер Макс».

«Мадам Макс». Похоже, это имя ему незнакомо. Амбер слегка передергивает — это красноречивый показатель того, насколько разобщены дети Сатурна, и как велико население гало. Прошло всего одно поколение, и уже мало кто помнит Королеву Империи Кольца. «Пожалуйста, пройдите с нами, и начнем искать комбинацию эйген-стилей [191] соответствующих вашим пожеланиям».

Сирхан, погруженный в отрешенность, идет сквозь толпу собравшихся на фестиваль. Все, кто видит его здесь — это говорливые духи умерших политиков и писателей, депортированных распоряжениями Зловредных Отпрысков из внутренней системы. Зеленая равнина, ласкающая глаз, тянется под лимонно-желтым небом к горизонту в тысяче километров отсюда. Воздух слегка пахнет аммиаком, и необъятный простор полон маленьких идей. Но Сирхану нет до них дела — сейчас он наедине сам с собой.

Только вот это не совсем так.

«Простите, вы реальны?» — спрашивает его кто-то на английском с американским акцентом.

Сирхану требуется мгновение, или даже целых два, чтобы отвлечься от размышлений и осознать, что к нему обратились. «Что-что?» — удивленно переспрашивает он. Сирхан одет в плащ берберских пастухов, он бледный и жилистый, и над его головой мерцает таинственный ореол роботумана — в своей отрешенности он немного напоминает святого пастуха из послесингулярного этнического театра. «Чего вы сказали?» Где-то на краю сознания вскипает досада. Что, нигде нельзя побыть в одиночестве? Но, обернувшись, он видит, как одна из полупрозрачных яйцевидных капсул с грибоподобным наростом наверху расщепляется сверху вниз. Оттуда вытекает оставшаяся конструкционная жидкость, и выпрыгивает бледный, безволосый, слегка смущенный англоговорящий человек носящий только маску глубочайшего удивления.

«Не вижу имплантов» — говорит человек, качая головой. «Но похоже, я действительно здесь, не так ли? Я воплощен?» Он оглядывается на другие яйца. «Да, это не симуляция».

Сирхан вздыхает — ну вот, еще один изгнанник… — и вызывает демон-процесс, чтобы допросить виртуальный интерфейс капсулы. Тот не выдает в ответ ничего путного — кажется, в отличие от большинства воскрешенных, этот незадокументирован. «Вы были мертвы. Теперь вы живы. Я полагаю, это значит, что вы почти так же реальны, как и я. Что вы еще хотите узнать?»

«Какой сейчас…» Новоприбывший на миг умолкает. «Вы можете направить меня в процесс-центр?» — осторожно спрашивает он. «Что-то я дезориентирован».

Это удивляет Сирхана — большинству иммигрантов требуется гораздо больше времени, чтобы дойти до этого этапа. «Вы умерли недавно?» — спрашивает он.

«Не знаю, умирал ли я вообще». Новоприбывший с озадаченным видом растирает свою лысую голову. «Эй, я серьезно!» Он пожимает плечами, раздражаясь. «Смотрите, процесс-центр, это…»

«Там». Сирхан машет рукой в сторону монументальной громады Бостонского Музея Наук (спасенного от Великой Деконструкции переносом сюда с Земли пару десятилетий назад) «Моя мать — управляющая там». Он тонко улыбается.

«Твоя мать?» Нововоскрешенный иммигрант, моргая, приглядывается к нему. «Вот же черт!» Он шагает к Сирхану. «А, так ты…»

Сирхан отскакивает и щелкает пальцами. Один из завитков туманного облачка, всю дорогу летевшего над ним и защищавшего его бритую макушку от лучей мглистого красного зарева, что заслоняет Солнце оболочками орбитальных нанокомпьютеров, протягивается вниз. Он твердеет, превращаясь в посох из дымчатого синего тумана, а затем и в окованную дубинку из мыльных пузырей — и опускается в его руку. «Сэр, вы угрожаете мне?» — обманчиво мягко спрашивает он.

«Я…» Новоприбывший замирает, а потом, захохотав, запрокидывает голову. «Не глупи, дорогой! Мы родственники!»

«Дорогой…» Сирхан злится еще больше. «Да кто вы, собственно…» Тут к нему приходит осознание. «О-о-о…. О, боже!» Сирхан чувствует, как выброс адреналина прошибает его потом. «Да, точно… Мы встречались… в определенном смысле…» О, парень, да это же все перевернет тут вверх дном, понимает он, и сбрасывает отражение с этой мыслью — пускай оно подумает о том, что теперь будет. Последствия сложно представить.

Голый новоприбывший кивает, ухмыляясь какой-то одному ему понятной шутке. «А знаешь, с высоты человеческого роста ты выглядишь по-другому. Но теперь-то я снова человек». Он проводит рукой по ребрам, замирает и как-то по-совиному глядит на Сирхана. «Э-э-э, прости, не собирался пугать тебя. Полагаю, ты сможешь найти какую-нибудь одежду своему пожилому дедушке?»